Тайная директория приняла следующий план.

Прежде всего, создавать отдельные мелкие ячейки, независимые одно от другого маленькие народные общества в разных районах столицы. Такие ячейки можно было бы организовать на мануфактурных предприятиях, строительствах, в рабочих предместьях города. Члены ячеек до поры до времени не должны были знать о подлинных целях Тайной директории; пропагандисты, которые будут руководить ими, обязаны осторожно, ненавязчиво и постепенно знакомить людей труда с разными аспектами великого дела; они могут устраивать дискуссии, публичные читки и обсуждения газетных статей и документов Тайной директории.

Всё это должно было в сравнительно короткое время сформировать общественное мнение.

Кто будет выполнять роль организаторов-пропагандистов этих низовых ячеек?

Те многочисленные демократы, которые, пройдя путь от Революционною правительства II года до сего дня, через гонения и тюрьмы, сквозь проскрипции термидора и белый террор «мюскаденов», хорошо узнали и оценили друг друга, составив крепчайший сплав, неодолимый для козней врагов.

Наиболее опытные и закалённые из этих демократов составят корпус революционных агентов, осуществляющих связь между Тайной директорией и низовыми организациями.

В этих целях было решено разбить Париж на двенадцать отдельных округов. Во главе каждого округа надлежало находиться революционному агенту, полностью отвечавшему за формирование повстанческих сил в своем районе.

Тайная директория придавала очень большое значение выбору революционных агентов: это звание, весьма ответственное и связанное с большими опасностями, могло быть доверено лишь людям, неоднократно испытанным, чья вера, неподкупность, энтузиазм, организаторские способности не вызывали ни малейших сомнений.

Был установлен единый порядок назначения революционных агентов.

Член Тайной директории выдвигал кандидатуру; выдвижение обстоятельно мотивировалось; после тщательного и всестороннего обсуждения кандидатуры она голосовалась.

Заслуженными революционными агентами стали известные главным заговорщикам, еще со времен Плесси, Бодеман, Моруа, Фике, Бодсон, Дере.

Если благодаря революционным агентам проблема агитации и пропаганды среди гражданского населения была в основном разрешена, то оставалась другая, не менее важная задача, связанная с работой в армии.

Новая патриотическая армия, созданная Робеспьером и Сен-Жюстом в эпоху II года, к этому времени в значительной мере утратила свой первоначальный характер. Правда, враждебность солдат республики к аристократам и непависть к королевской власти были прежними, но постоянное лавирование термидорианцев и хитрые извивы политики Директории не могли не содействовать угасанию революционного энтузиазма победителей при Валь-ми и Флерюсе. Презирая всё штатское, они всё более обособлялись от народа, превращаясь в профессионалов, связанных солидарностью лишь со своими военными вождями.

Директория, учитывая эту особенность, пыталась привлечь генералов и подкупить солдат. Вместе с тем, трепеща перед народом и постоянно опасаясь мятежей, правительство увеличило личный состав армии, расположило войсковые части под Парижем и превратило столицу в подлинный военный лагерь.

Но, прекрасно понимая это, члены Тайной директории одновременно видели и нечто другое.

Вследствие отчуждения солдат от политики правительства между армией и режимом наметился разрыв: он проявлялся в игнорировании штатских властей, в небывалом дезертирстве и оппозиционных настроениях рядового состава.

Вот этот разрыв и надо увеличивать.

Всячески усиливая в солдатах недовольство настоящим, нужно было пробудить и оживить в них любовь к демократии, умело напоминая о славном революционном прошлом и надеждах на счастливое будущее.

Стремясь превратить армию из жестокого врага в союзника, соединив её силы с силами санкюлотов и противопоставив их всему правительственному аппарату, Бабёф и его соратники решили направить в действующие батальоны, расположенные в Париже и его окрестностях, особых военных агентов.

Таких агентов было избрано всего пять.

Фиону поручили работать среди частей Дома Инвалидов, Жермену — в Полицейском легионе, Массе — в районе Сены, Ваннеку — среди войск в целом, Гризелю — в Гренельском лагере.

На Дарте и Жермена была возложена задача общего наблюдения за деятельностью революционных и военных агентов.

Агент 12-го округа Моруа писал:

Верный своим принципам, Бабёф не забывал о подругах и сёстрах парижских санкюлотов.

Тайной директории удалось привлечь не одну группу энтузиасток Равенства. Помимо того, что, наподобие жены трибуна, они оказывали заговорщикам всевозможную помощь, некоторые из них стали прекрасными пропагандистами и вели успешную разъяснительную работу среди бедняков предместий и в кафе, где по вечерам собирались солдаты.

История сохранила славные имена пяти участниц «Заговора Равных»: Мари-Аделаида Ламбер, Софи Лапьер, Мари-Луиза Моннар, Жанна Бретон и Николь Мартен.

Под покровом ночной темноты, чутко улавливая интервалы в движении патрулей, смелые женщины умудрялись срывать со стен домов объявления правительства и заменяли их своими плакатами и афишами, а днём растолковывали любопытным смысл напечатанного.

Особенно преуспевала в этом отважная Мари Ламбер.

Хорошо удавалось ей и другое.

Завсегдатай демократического кафе «Китайских купален», энергичная и находчивая, она неутомимо вербовала сторонников Равных среди солдат Полицейского легиона и других частей, расквартированных в Париже, используя свежие номера газеты Бабёфа, а также брошюры и памфлеты Повстанческого комитета.

В том же кафе «Китайские купальни» красавица Софи Лапьер распевала революционные песни, и её глубокое контральто приводило в восторг благодарных слушателей, умножая с каждым вечером число противников Директории.

Так определилась общая структура организации. В центре находилась узкая, хорошо законспирированная руководящая группа, опиравшаяся на ограниченный круг проверенных годами борцов. Бабёф лично составил «список патриотов, способных командовать».

За ними шёл более широкий слой «сочувствующих», не посвящённых во все детали будущего восстания и будущего строя, но ненавидящих антинародную конституцию III года, презирающих двуличную политику Директории и готовых откликнуться на призыв бабувистского руководства.

И, наконец, следовали широкие массы обездоленных, санкюлотов революции, ремесленников и рабочих, которые были «целью и средством» всего движения.

Идейная подготовка «сочувствующих», чтобы они достигли уровня сознательных революционеров, и установление прочной связи с народом, который должен был стать главной силой восстания, заполнили собой вторую половину жерминаля IV года Республики.

Это горячее время стало кульминацией «Заговора Равных».

24 жерминаля (13 апреля), когда главные заговорщики обсуждали готовящуюся к печати брошюру «Следует ли подчиняться конституции 1795 года?», прибыл рапорт от Моруа.

Бабёф вскрыл пакет. Лицо его просветлело.

Агент 12-го округа Жюст Моруа был одним из наиболее энергичных проводников идей Тайной директории, близкий руководителям заговора ещё со времени общего заключения в Плесси. В состав доверенного ему района входили секции Пантеона, Финистера, Ботанического сада и Обсерватории. Всё это были весьма людные кварталы Парижа, и недаром секция Ботанического сада при режиме II года называлась секцией Санкюлотов: её население почти сплошь состояло из бедноты.

— С чем поздравить? — спросил Лепелетье.

— С маленькой, но важной победой. — Он ведь уже сообщал, что обнаружил две красильни, в одной — тридцать, в другой — восемьдесят рабочих. Все они оказались добрыми санкюлотами. Наши идеи впитывают как губки; только и мечтают о свержении нынешних правителей. Прошлый раз Моруа оставил им несколько листовок; сегодня их обсуждали, и, представьте, многие подопечные нашего агента обнаружили удивительное умение разобраться в обстановке. Моруа уверен, что они в полном составе пойдут за нами…