— Тем лучше.

Он приблизился к ней, настойчиво заглядывая в лицо:

— Викки права — вам нечего здесь бояться.

— Скажите, это представление специально для меня, или у вас так заведено? Иногда кажется, что вы все немного… не в себе. — Она смутилась. — Простите.

— Думаете, в себе нам было бы лучше?

— Вот опять.

— Привычка. Это как с иголкой. Что нужно, чтобы спрятаться в странном месте? Верно, не нужно выделяться. Вы этому месту подойдете.

— Теперь пытаетесь меня напугать? Честное слово, не хочу вас обидеть, но ваш дом вгоняет меня в тоску.

— Теперь это ваш дом.

— Он принадлежит Алексу.

— А разве это не одно и то же?

— Вы… действительно…

Она отвернулась и пошла к выходу. Он догнал ее и схватил за руку.

— Пообещайте мне кое-что, Джулия. Прошу вас, пообещайте, что вы не откажете, когда я попрошу вас об одолжении!

— О каком одолжении?

— Просто дайте слово!

Джулия стало по-настоящему страшно — лицо Ричарда заострилось. У нее мелькнула мысль, что он и в самом деле безумен. От его ладони шел жар, пальцы то сжимались, то ослабевали, словно он не мог решить, ломать ей предплечье или нет. Не зная, как себя повести, она едва не разрыдалась у него на глазах.

— Обещаю, — пролепетала она, изо всех сил молясь, чтобы кто-нибудь заглянул в библиотеку и отвлек лорда-психопата. Но Ричард отступил так же внезапно, как и набросился на нее. Он медленно, будто по линейке, дошел до телефона и уткнулся в трубку:

— Эшби проводит вас. До свидания.

— Прощайте!

Не дожидаясь, пока появится мажордом, она бросилась в коридор.

*

Джулия бегом миновала две винтовых лестницы — сперва в одном конце замка, затем в другом. Ни одна не привела ее к выходу. Вскоре стало ясно, что дорогу она запомнила плохо. Заскочив в первую попавшуюся гостиную, девушка захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, с трудом переводя дух. Ей нужно было остановиться и подумать — хотя бы минуту. Чувства сбились в кучу и мельтешили, как напуганные кролики; перед ней по-прежнему стоял Ричард Уэйнфорд с глазами сварившегося окуня и просил об одолжении. «Кто-то из нас точно псих. Знать бы, кто».

Она прижала ледяные ладони к вискам, стараясь успокоиться. Инцидент в библиотеке крутился в голове, будто ее посадили на карусель возле старой шарманки. Но остались только слова, которые накатывали снова и снова, с каждым разом всё больше фальшивя. В конце концов она начала сомневаться, было ли это на самом деле. Возможно, она просто заснула на папке с адвокатскими бумагами — на радость всему выводку Чесбери.

Пощупав руку ниже локтя, Джулия поморщилась: большой будет синяк, хватка у Ричарда оказалась совсем не джентльменская. Что ж, невелика плата за веру в собственную вменяемость. Раньше ей не приходилось изводить себя бессонницей и страхами, сомневаться во всём; она даже не подозревала, что настолько уязвима. Хотелось поскорее сбежать из Астоуна, из Англии, из историй о больничных буднях и убийствах. Ей пора домой, спать. Просыпаясь, видеть солнечные прямоугольники на полу, оранжевую бегонию и восемнадцать стеклянных кошек на стеллаже. Джулия покраснела, припомнив, как всего минуту назад металась по замку, словно огретый полотенцем щенок. «Только бы придумать, как вытащить Алекса из этого дурдома». Кролики внутри засновали шустрее.

— Сейчас вернусь в коридор, встречу мистера Эшби и через пять минут буду на свободе. Не реви, ради бога… Вот дура!

Кажется, она не разговаривала сама с собой с начальной школы.

— Только куда идти?

Джулия застыла посреди круглой комнаты, обставленной низкой плетеной мебелью; шторы были приспущены, в воздухе всё так же пахло океаном и цветами. Слева на стене висела картина в узкой раме.

Джулия подошла поближе. Вглубь убегала желтая река, полускрытая берегом и нависающей зеленью; в поднимавшейся от воды дымке рассыпался птицами восточный храм. Казалось, воздух рядом слегка дрожит. Джулия протянула руку и провела ладонью возле картины.

— Нравится?

Она обернулась. За ее спиной стояла девочка лет восьми, деловито раскачивая кружева на подоле почти кукольного платья — несобранные рыжие волосы, в глазах откровенная детская наглость; она возникла ниоткуда и теперь пристально изучала Джулию, радуясь тому, что застала ее врасплох. Джулия едва не раскрыла рот от удивления: раньше ей не приходилось встречать рыжих кучерявых азиаток с голубыми глазами.

— Она никак не называется. Хочешь, подарю? — девочка приблизилась и, остановившись рядом, тоже посмотрела на картину. — Хочешь?

— Да. То есть… зачем?

— Ну, как зачем? Для чего дарят картины?

— Для чего?

Девочка рассмеялась и прижалась к ее руке:

— Ты милая.

Потом сделала полукруг по ковру и забралась на диван, поджав под себя ноги.

Повисло молчание. Джулия вернулась к двери, но у нее редко получалось уйти, не задавая вопросов. Под горло немедля подступило любопытно: откуда взялся этот ребенок? О ней не упоминали ни полицейские, ни Чесбери, ни их нотариус — а уж скольких она допросила, пытаясь подобраться к загадкам Алекса. Даже человек, знавший о замке Чесбери больше других, оказался не у дел. Или он просто схитрил; тогда это был ее шанс изменить счет в свою пользу. Девочка могла ей помочь.

Джулия развернулась, чувствуя, что улыбается с тем самым видом, за который мать в детстве окрестила ее «плотоядной белкой»:

— Извини?

— Мм? — Девочка охотно подалась вперед.

— Ты давно здесь живешь?

— Ну…

— Я плохо знаю расположение комнат… Честно говоря, я заблудилась. Ты меня спасешь, если проводишь до выхода.

Энтузиазм малышки мгновенно улетучился. Она обиженно надулась и принялась теребить рыжую прядь. — Нет.

Джулия поняла, что прокололась.

— Я тебя обидела? Чем?

Она подошла к девочке и, переборов секундные колебания, ласково погладила ее по волосам; та не сопротивлялась. Джулии стало стыдно. Она присела рядом: — Я не хотела. Честно.

Девочка вскинула подбородок и уставилась в пустоту. Ее взгляд оказался неожиданно жестким. Несколько секунд она мрачнела и щурилась, как ночной зверек, которого Джулия застала в своем саду пару лет назад (он загрыз всех ручных хорьков в округе). Потом потянулась к Джулии и принялась раскачивать ее сережку.

— Я… не могу тебя проводить. Тебя проводит Дед.

— Дед?

— Ага. Его здесь не любят, а мне он нравится. Он добрый и невредный. — Она принялась копировать чьи-то встревоженные мины. Джулия рассмеялась.

Малышка притихла. Посмотрела ей в глаза исподлобья и едва слышно прошептала: — Я тебя видела. Ты пришла посмотреть на то, что я делаю.

Она стремительно спрыгнула с дивана и схватила Джулию за руку.

— Идем!

— Подожди! Подожди минуту… — Джулия удержала ее и развернула к себе лицом. Но заглянув в голубые, как у Ричарда, глаза, она поняла, что паника никуда не делась. Говорить себе, что это детская игра, не имело смысла. Ей снова стало страшно. От напряжения свело ногу, и она неловко села прямо на ковер.

— Ты меня знаешь? Откуда?

— Ты — Джулия. Ты приехала, потому что он позвал тебя. — Девочка ответила таким тоном, словно это объясняло всё.

— Он? — Джулия попыталась повторить ее интонацию.

— Он. И мне это не нравится. Совсем! Не нужно было, у нас бы и так всё получилось… Но он никого не слушается, когда боится за хозяина.

Джулии очень хотелось услышать вразумительный ответ. Но что можно было считать разумным в понимании малолетнего ребенка, решившего поиграть… во что? Она не знала. Оставалось зайти с другой стороны.

— А кто же ты?

— Изабелла.

Девочка кивнула в такт своему имени и нетерпеливо потянула ее за рукав свитера.

— Идем, — захныкала она. — Если я должна показать тебе, я так и сделаю… Даже если мне не нравится!

Джулия нерешительно поднялась. Холодная детская ладошка обвилась вокруг ее пальцев — стало ясно, что из этого капкана ей не выбраться. Но она уже исчерпала лимит глупостей на сегодня, кидаться с воплем «Бесы!» от ребенка с глазами одного из местных сумасшедших будет слишком даже для нее. Ей хотелось в это верить.