Но сейчас нельзя. Нельзя! Нельзя рисковать. ЗИЛ нужен жи
вой. Он должен добраться до базы, а затем вернуться в Крас-
ногорье.
Тугая плотная волна морозного воздуха обожгла лицо, забила дыхание. Сергей спрыгнул в снег, захлопнул дверцу кабины. В этом месте снег был глубокий, по колено, и чтобы не набрать его в валенки, пришлось вышагивать по-журавлипому, протаптывая дорожку к передку.
Не успевший остыть радиатор приятно отдавал теплом. Сергей открыл капот и высветил переносной лампочкой работающий на малых оборотах двигатель. «Чем черт не шутпт1 Может быть, вовсе л не из-за вкладышей молотит движок?»
Вытянувшееся лицо Митрохина за ветровым стеклом замерло в ожидании. Сергей махнул ему рукой — мотор взревел, потом заговорил, заурчал глухо. Здесь был полный порядок. Даже профан-автолюбитель мог догадаться, что двигатель нп при чем и придется снимать поддон картера.
Жарков медленно смотал лоснящийся от- масла провод переноски, закрыл капот, посмотрел на часы. Надежный ""«Маяк» показывал двадцать минут шестого, и до рассвета оставалось еще три часа. Сергей прислонился к подрагивающему радиатору, посмотрел на усыпанное холодными мерцающими звездами небо. Вчера вечером оно еще было затянуто лохматыми обрывками туч, и это все же сдерживало мороз. Сейчас распогодилось, а значит, и мороза прибавилось. Видно, правду люди говорят: беда в одиночку не ходит. Быстро, стараясь не выпустить тепло, Сергей юркнул в дверцу. В пропахшей шоферским духом кабине было тепло и уютно. Не хотелось думать нп о морозе, на который надо было вылезать, ни о сволоте-механике, выпустившем ЗИЛ в рейс.
10
— Ну что там? — не выдержал затянувшегося молчания
Митрохин.
Жарков молча откинулся на потертую, замасленную кожу подушки, снял рукавицы, стащил шапку-ушанку.
Дело дрянь, Никола. Движок в порядке, придется поддоа
снимать. —, Он положил руку на баранку, широкой ладонью
накрыл черный набалдашник переключателя скоростей. —
Давай решать, что делать будем.
Та-ак значит... — Митрохин повернулся к Жаркову, вдруг
как-то странно, с испугом посмотрел на него, сказал, растяги
вая слова: — Значит, вкладыши... Ты не засек но часам,
сколько проторчал там?
Ну-у... — замялся Сергей, — минут пять...
Вот-вот. А теперь посмотри на свое лицо. — Митрохин
сунул руку в ящичек для вещей, вытащил оттуда зеркальце,
протянул Жаркову. — Полюбуйся!
Щеки и кончик носа были совершенно белыми. Сергей не торопясь положил зеркальце обратно, начал растирать лицо.
Что делать будем? Если действительно полетели вклады
ши, то коленвал на любом километре заклинить может.
Слушай, Сережа! А вдруг на базе есть машины? — Ни
колай всем корпусом крутанулся к Жаркову, в его глазах
заплясали радостные огоньки. — Должны быть. Хоть одна...
Из этого драндулета надо выжать все возможное, и если он
накроется, то остаток пути идти пешком..,
А если нет? — тихо спросил Сергей.
Чего? — не понял Митрохин.
— Машины, которая смогла бы заменить этот «драндулет».
Жарков включил дальний свет, медлепно выжал сцепление,
переключил скорость... ЗИЛ мягко тронулся с места, проехал еще метров двести, уперся передком в выросшую на пути белоснежную стену сугроба.
— У нас же с тобой ни крошки хлеба, — жалобно сказал
Митрохин.
<— Ничего, Колька, не отощаем. Там, — он кивпул через плечо, — сейчас гораздо хуже.
IV
— Алло, узел? Дежурная... — Мартынов ожесточенно по
стучал по рычажкам телефонного аппарата, не глядя на со
бравшихся в кабинете людей, сказал со злостью: — Да гдэ
же ее черти носят?!
Наконец черная эбонитовая трубка издала легкое потрескивание и монотонный голос телефонистки произнес;
— Дежурная слушает.
Стараясь не сорваться, Мартынов глубоко вздохнул, откашлялся, сказал глухо:
С базой связь есть?
Это вы, Михаил Михайлович? Извините, не узнала. —
Только что монотонный голос приобрел краски, стал полуиз
виняющимся; «~ Нет еще, товарищ Мартынов.
11
— Так какого же черта вы там возитесь?! — не выдержал он.
В трубке на мгновение замолчали, потом обиженный голос телефонистки произнес:
— Ребята на линию вышли еще утром. Страшно тяжелые
условия.
— Ладно, извини. Как будет связь, сразу же дай мне знать.
Мартынов положил трубку, подул на озябшие пальцы.
В когда-то теплом кабинете сейчас было почти так же холодно, как и на улице; оставшаяся в графипе вода превратилась в лед, расколов графин надвое. Мартынов остановил взгляд на завгаре, спросил, прикрыв покрасневшие от дыма костров веки:
— Сколько времени понадобится Жаркову?
Не знаю. — Завгар виновато пожал покатыми плечами.—
Всяко возможно... Если не застрянут — часов семь-восемь.
Когда Жарков выехал из гаража?
Какое-то время в кабинете стояла тишина. Нахохлившись, неподвижно сидел на стуле завгар. Видно было, как он сглотнул слюну, сказал вяло:
— Да уж часов тринадцать...
От этих слов все зашевелились, кто-то крякнул с досады, а главный инженер пробасил возмущенно:
Тринадцать... Когда до базы каких-то восемьдесят кило
метров. Неужели застряли?
Да ие-ет. Жарков пе первый год за рулем, да и ЗИЛ
его — что вездеход по снегу прет, — заволновался завгар.
Надежная машина, — добавил кто-то. — Из ремонта
только что вышла.
А может, мы зря волнуемся? Может, он еще грузится? —
донеслось из дальнего конца кабинета. — Ведь на базе нуж
ную вещь найти, так это...
Трубы не иголка в стоге сена! — взвился начальник от
дела снабжения. — Другое дело — погрузка...
Ну что ж, будем ждать. — Мартынов медленно снял ме
ховые перчатки, достал из кармана полушубка сигареты, за
курил, выпустив колечко дыма. Задержка Жаркова уже на
чала беспокоить его. Хоть снимай с трубопровода бульдозер.
Но сейчас об этом не могло бы и речи. — Прошу доклады
вать, как идут работы на водоводе. Давай ты первым, Вик
тор Евгеньевич.
Главный инженер устало поднялся со стула, тыльной стороной ладони потер воспаленные глаза.
— Чего докладывать... Люди от усталости и холода с ног
валятся. — Яшунин помолчал. — Но это полбеды, были бы
трубы, а их все равно нет...
Мартынов внимательно посмотрел на Яшунина, тихо спро
сил:
Как подстанция?
Хреново. Нагрузка большая, дизеля еле тянут. Если пой