Темный провал карьера приближался и рос с каждой секундой, Когда до карниза оставались считанные метры, Сенькой опять овладел липкий, противный, забивающий сознание страх. Если здесь еще можно было спастись, выпрыгнув в снег, то там, над провалом, где дорогу обрамляла выбитая в сопке стена, прыгать было некуда.

Ежиков почувствовал, ,как от этих мыслей пойманным зайцем забилось, сердце, и, боясь, что он не сможет пересилить себя, еще крепче вцепился в баранку.

Водовозка на скорости влетела на карниз и, прошелестев шинами по узкой кромке дороги, выскочила на пологую, матовую от безлунной ночи белизну сопки. Жаркая волна безумной радости ударила Ежикову в голову, он на мгновение расслабил пальцы, сжимающие баранку, и в это время водовозка подскочила на маленьком бугорке, от встряски глухо рыкнула наполненная бочка, и Ежиков почувствовала, что обледенелая ступенька уходит из-под ног. В какую-то последнюю долю секунды он успел оттолкнуться и, сгруппировавшись, кубарем полетел по склону.

Спасенная водовозка, благополучно проскочив пологий спуск к реке, остановилась в пятидесяти метрах от проруби, завязнув в глубоком снегу. Когда к ней подбежали люди, мотор все еще работал и только в распахнутой настежь кабине не было ее хозяина, старшины второй статьи орденоносного Тихоокеанского флота Семена Ежикова.

Очнулся оп в больнице. Тускло горела лампочка, но он все же разглядел людей, стоявших возле него. Были тут врач в белом халате, знакомая медсестра, за которой Сенька когда-то пытался ухаживать, Нефедыч и комсомольскай секретарь Антон.

- Что.., машина? — спросил Ежиков и не узнай своего го^ лоса.

Ты теперь не о машине думай, о себе, — сказал Антон.

А чего с ней? — повторил Сенька.

Чего, чего, зачегокался. — Нефедыч сердито кинул рука-

пицы под мышку. — Отволокли ее в гараж. На яму поставили.

Чего уж ей?!

Не уберег, значит. А ведь она была для меня... как тот

чемоданчик.

Какой чемоданчик? — спросил Антон.

Нефедыч знает.

Ежиков отвернулся, и врач, точно только этого и дожидался, заговорил о том, что посторонним пора покинуть больницу. Когда Антон и Нефедыч были уже в дверях, Ежиков окликнул их слабым и хриплым голосом:

А что Серега Жарков, не приехал?

Приедет. Ты теперь о себе думай, — сказал Антон.

42

Значит, не приехал. Видно, уж не приедет. И водовозки

нету. Что же будет?

Ломит нас север-северушко, — вздохнул Нефздыч. Он и

еще хотел что-то сказать, но Антон решительно выволок его

за дверь.

XI

С осевшей на Красногорье темнотой Семенов сник. Каждые полчаса выходил из мастерской, смотрел в темную даль. Иногда ему хотелось рассказать обо всем завгару. А что бы это дало? Жарков засел в застругах — в этом теперь не приходилось сомневаться, а может, и замерз. Других машин, которые прошли бы по зимнику, все равно нет ни одной. Гнать бульдозер? Но пока-то он доберется...

Мастерская работала вторые сутки без перерыва. Повизгивали станки, слышался дробный перестук молотков; на трассе трубопровода не хватало инструмента — на морозе все ломалось удивительно быстро, — и его срочно приходилось ремонтировать.

Не зная, на что решиться, Семенов прошел из конца в конец мастерской. Ударом кулака распахнул дверь, остановился в проеме, в который уже раз посмотрел на белеющую ленту реки. Безжизненный зимник пропадал в темноте, и только ветер гнал по нему колючую поземку.

— Что делать будешь, Петрович? — спросил он сам. себя.

И вдруг грубо выругался: — Сволочь! Из-за тебя люди поги

бают...

Он вдруг замер на месте, забыв про мороз. В голову пришла простая и неожиданная мысль: а что, если взять «газик» да махнуть по зимнику? Не пройдет, застрянет? Машина не та? Но ведь и он не новичок на Севере. А если и застрянет — невелика беда. Одним крохобором меньше, всего-то...

Засунув руки в карманы полушубка, Антон шел от костра к костру, от сварщика к сварщику, подбадривал перемерзших, с ног валившихся от усталости парней. Если еще вчера трудно было себе представить, что они смогут отогреть старый водовод и сварить новую нитку, то сейчас в это верилось: от ко- тельной к реке тянулся сбитый из досок короб, в котором уютно лежали обмотанные утеплителем трубы.

— Антон, товарищ Старостин...

Он оглянулся, прикрываясь воротником от ветра, узнал слесаря Матвеича.

Ну, что еще случилось?

Я насчет Семенова...

-Что насчет Семенова? — не понял Антон.

— Варфоломеевский ГАЗ-51 разогревает. Я у него спраши

ваю: куда, мол?.. Молчит. Как бы беды не было.

Они подошли к гаражу как раз в тот момент, когда распахнулись ворота гаража и в проеме двумя яркими точками высветились заснеженные фары. ГАЗ-51 выполз из гаража, на

43

малой скорости проехал хозяйственный двор, развернулся, пропоров светом темноту, начал медленно спускаться к реке. — Петрови-и-ич!.. Стой!.. — крикнул Антон. Прыгнув на подножку проезжавшей мимо машины, Антон, ухватившись за ручку дверцы, рванул ее на себя. Дверца не поддалась.

Неожиданно машина встала, с глухим щелчком открылась противоположная дверца, из кабины, встав одной ногой на ступеньку, наполовину высунулся Семенов, тяжелым взглядом посмотрел на Старостина.

Уйди, парень!

Ты чего задумал, Петрович?

По скуластому лицу механика забегали желваки, он отвернулся.

— Ну? — крикнул Антон.

— ЗИЛ не дошел до базы... — глухо сказал Семенов.

— Почему так думаешь?

Механик вскинул глаза на Антона, проговорил четко:

Серега говорил, будто вкладыши барахлят, просил посмот

реть, ну а я... я... — И вдруг почти закричал в истерике: —

Я же сам выпустил его из гаража, сам!..

Так-ак... — Еще не веря в услышанное, Антон медленно

спустился с подножки, обошел передок машины, остановился

напротив Семенова, сказал сквозь зубы: — Тебя же за это

судить мало...

Семенов вскинул голову, по его скулам опять пробежала волна желваков, сказал зло:

Ну и судите!

А ну вылазь! — Антон почувствовал, как захлестываю

щая волна бессильной злобы начинает наваливаться на него

всей своей тяжестью, и чтобы сдержаться и снова как тогда,

в общежитии, не натворить глупостей, сказал тихо: — «Газо

ном» здесь не поможешь. На базу пойдет бульдозер.

А трубы?! — спросил Семенов. — На руках, что ли, но

сить будете?

Трубы на руках будем носить, — сквозь зубы сказал

Антон. И добавил: — Ты не будешь. Ты поедешь с бульдозе

ром...

XII

Серый, похожий на раннее мглистое утро день кончился быстро, незаметно перешел в надвинувшиеся из тайги сумерки, которые быстро сгустились, поглотив в себе занесенные снегом берега, островерхие и крутолобые сопки, заснеженную ленту реки. В холодном безлуяном небе зажглись первые звездочки, тускло замерцали над головой. Будто серебристое темное покрывало спустилось на скованную морозом землю. Холодная поземка продолжала все так же мести, как и два, и пять, и двенадцать часов назад, раскидывая негреющие языки огня. Вылезая из-под машины, Митрохин совал руки чуть ли не в самый костер, потом расчетливо, экономно подбрасывал в неге перемерзшие сучья, снова грел руки и лез под холодное брюхо безжизненного ЗИЛа.