THE HAUNTED TREE
Those silver clouds collected round the sun
His mid-day warmth abate not, seeming less
To overshade than multiply his beams
By soft reflection — grateful to the sky,
To rocks, fields, woods. Nor doth our human sense
Ask, for its pleasure, screen or canopy
More ample than the time-dismantled Oak
Spreads o'er this tuft of heath, which now, attired
In the whole fulness of its bloom, affords
Couch beautiful as e'er for earthly use
Was fashioned; whether, by the hand of Art,
That eastern Sultan, amid flowers enwrought
On silken tissue, might diffuse his limbs
In languor; or, by Nature, for repose
Of panting Wood-nymph, wearied with the chase.
О Lady! fairer in thy Poet's sight
Than fairest spiritual creature of the groves,
Approach; — and, thus invited, crown with rest
The noon-tide hour though truly some there are
Whose footsteps superstitiously avoid
This venerable Tree; for, when the wind
Blows keenly, it sends forth a creaking sound
(Above the general roar of woods and crags)
Distinctly heard from far — a doleful note!
As if (so Grecian shepherds would have deemed)
The Hamadryad, pent within, bewailed
Some bitter wrong. Nor is it unbelieved,
By ruder fancy, that a troubled ghost
Haunts the old trunk; lamenting deeds of which
The flowery ground is conscious. But no wind
Sweeps now along this elevated ridge;
Not even a zephyr stirs; — the obnoxious Tree
Is mute; and, in his silence, would look down,
О lovely Wanderer of the trackless hills,
On thy reclining form with more delight
Than his coevals in the sheltered vale
Seem to participate, the while they view
Their own far-stretching arms and leafy heads
Vividly pictured in some glassy pool,
That, for a brief space, checks the hurrying stream!
ОКОЛДОВАННЫЙ ДУБ[96]
Покровом серебристым облака
Чуть затянули солнце, но не в силах
Смягчить его лучей, и зной полдневный
Потоком отраженным льется с неба
На скалы, рощи и луга. Пожалуй,
В такую пору не найти приюта
Отрадней, чем под этим старым дубом,
Раскинувшим широко тень своих
Ветвей столетних над ковром душистым,
Разостланным здесь вереском цветущим.
Наверное, не знал роскошней ложа
И сам султан, лежащий на подушках
Среди цветов, отдавшись неге сонной.
Сама природа выткала его
Для отдыха усталых нимф-охотниц.
И ты, которая для глаз моих
Прекрасней всех, живущих в этих рощах
И гениев и духов, неужели
Ты не придешь, чтоб отдохнуть здесь тоже
В полдневный час. Я знаю, говорят,
Что к дубу подходить небезопасно,
Что он, когда в лесу порывы ветра
Ревут, шумят, — он тоже громко стонет
И скорбный звук несется с ураганом.
Когда б пастух аркадский это слышал,
Сказал бы он, что бедная дриада
Обречена оплакивать свой жребий,
Ее навек связавший с этим дубом.
Поверье есть иное, будто духи
Недобрые слетаются сюда
И вспоминают жалобой и стоном
О тех делах, которым был свидетель
Один цветущий вереск. Но теперь
Спокойно все, не шелестят вершины,
И воздух тих, не колыхнется. Нем
Виновник этих страхов, и в молчанье
Под сень свою тебя он примет нежно,
И над тобой он склонится вершиной,
Как клонятся ровесники его
Над заводью спокойной, и тобою
Он будет любоваться, как они
Любуются неверным отраженьем
Своих ветвей в замедлившей реке.
From "ECCLESIASTICAL SONNETS"
Из сборника "ЦЕРКОВНЫЕ СОНЕТЫ"
MUTABILITY
From low to high doth dissolution climb,
And sink from high to low, along a scale
Of awful notes, whose concord shall not fail;
A musical but melancholy chime.
Which they can hear who meddle not with crime,
Nor avarice, nor over-anxious care.
Truth fails not; but her outward forms that bear
The longest dale do melt like frosty rime,
That in the morning whitened hill and plain
And is no more; drop like the tower sublime
Of yesterday, which royally did wear
His crown of weeds, but could not even sustain
Some casual shout that broke the silent air,
Or the unimaginable touch of Time.
вернуться
96
Перевод М. Фроловского