— Не рассчитывай на слишком долгий разговор, — сразу же предупредил я и уселся на кушетку. — Начнём с того, что ты хочешь рассказать, а потом уже поговорим о том, что мы можем дать тебе взамен…

— Ха! — хантурка мотнула головой. — И думаешь я тебе поверю? Мак, я же надеюсь ты можешь мне сказать, где мы находимся?

— Мы в Союзе, — соврал я. — И если твоя информация окажется стоящей, мы высадим тебя на какой-нибудь общей планете. Но, разумеется, в пустынном месте, чтобы ты сразу не обратилась куда не надо.

— Я никуда не собираюсь обращаться. Мак, ты же понимаешь, это не моя идея. С угоном корабля. Это всё отец. Он всегда был немного сумасшедшим…

— Давай к делу, — перебил я, и на лице хантурки промелькнула злость.

— Хорошо. Но сначала я должна быть уверена, что меня не выкинут в открытый космос.

Я сделал очень серьёзное лицо и вновь, как и с господином Шангом, толкнул байку о клятве на крови, которая у землян является самой крепкой и, само собой, нерушимой. Хантурка думала несколько минут, но после моих слов о том, что по-другому дать гарантий я не могу, да и не собираюсь, согласилась. Я произнёс стандартный набор фамилий земных фантастов, после которого мне пришлось повозиться с одеждой, чтобы отыскать что-нибудь острое. В каюте такового не было и в помине. Наконец, я кое-как сделал ранку на пальце с помощью железной пуговицы и демонстративно пообещал высадить пленницу на ближайшей планете. Подвоха хантурка не углядела, и я мысленно улыбнулся. Это неплохо, что из-за наличия магии здесь многие так серьёзно верят в клятвы. Вспомнился бородатый анекдот и на мгновение мелькнула мысль — может и правда найти какой-нибудь игровой притон… Да у того же Шанга. Господа, клянусь на крови у меня «фулл хауз».

Я хохотнул и хантурка подозрительно нахмурилась.

— Вспомнил смешную ситуацию из жизни, — беспристрастно пояснил я и откинулся назад. Обитая чем-то вроде пластика стена каюты приятно охладила спину через тонкую ткань рубахи. — Теперь тебе бояться нечего, оставим на ближайшей планете. Начинай.

Ильзавела мялась целую минуту, пальцами левой руки поглаживая ржавый прут. Наконец она решилась.

— Это только общие данные, ничего конкретного. Отец меня сильно не посвящал, да он и сам ничего почти не знал. В этих выходах побывал всего один вархарновский исследовательский челнок, который не совершил ни одной посадки. Просто просканировал пространство и всё. Три системы с одинарными звёздами, остальные с кратными. Планеты есть в четырёх системах, в двух — это огромные газообразные гиганты, крутящиеся очень близко к звёздам, ещё в двух — полный ряд. Это так отец называет. Он помимо своей основной деятельности интересовался и новыми цивилизациями, особенно магическими, поэтому и первым делом хотел осмотреть здесь системы с полными рядами, где вероятность возникновения жизни очень велика.

Ильза замолчала, перевела дыхание и снова отошла от темы.

— Мак, послушай. Не вини меня. Я не виновата. Ну посмотри на меня, разве я могла совершить что-то плохое? Вспомни, как я относилась к тебе. Помнишь наш поцелуй? Ты мне очень нравишься, Мак.

Её голос журчал, как весенний ручеек, но подействовать на меня уже не мог.

— Не отходи от темы, — холодно отрезал я, и хантурка аж подскочила. Она вцепилась в прутья и дёрнула их с такой силой, что тяжёлая клетка содрогнулась. Я оттолкнулся плечами от стенки и машинально поставил щит, хотя тут же его убрал. Сделать мне она ничего не сможет, даже если сдвинет клетку с места, а вот показывать страх не нужно. Даже невзирая на её перекошенное лицо, выражающее бешеную ненависть.

— Выглядишь отвратительно, — я через силу улыбнулся. — Злость тебе не идёт.

Хантурка дёрнула клетку ещё раз, уже не так сильно и, отпустив прутья, бессильно уселась на пол.

— Прости, Мак, — выдохнула она с таким сожалением, что я даже поверил ей.

— Ладно, давай дальше. Что там ещё за информация была у твоего отца?

— Больше ничего, — совершенно искренне ответила Ильза. — Это всё, что я знала. Есть ещё какие-то странные информационные образования, но они в тех системах, где нет полного ряда. Вот в тех двух, где огромные планеты на близкой орбите…

— Это склапы, — практически прокричал Стэн, отчего мы на пару с хантуркой вздрогнули.

— Что значит — склапы? — несмотря на испуг, тут же заинтересовалась она, и я в ответ только хмыкнул. Жизнь висит на нитке, а думает о…

— Стэн, об этом потом, — отчеканил я и посмотрел на хантурку. — А ты я смотрю тоже интересуешься всем новым, да? Вот только оно тебе не понадобится. Наверное, во избежание лишних проблем, я всё же выкину тебя в открытый космос.

— Ты дал клятву!

— Да нет у нас у землян никаких клятв на крови. Придумал я…

Снова повторилось подскакивание, резкий, животный удар об клетку, которая в этот раз содрогнулась куда заметнее. И вслед за этим, а точнее, одновременно, змеиное шипение:

— Я убью тебя…

— На твоём месте лучше воздержаться от подобных заявлений. Ты лучше подумай, что ещё можешь сообщить нам полезного, — не среагировав на дикое проявление злобы, спокойно проговорил я. — У тебя есть пара микроциклов. Расскажешь много полезного, оставлю в живых. Обещаю без всяких клятв и тебе придётся мне поверить.

Я поднялся с кушетки, и не взглянув на хантурку, направился к выходу.

— Меня больше не зови, — остановился я у отодвигающейся перегородки и обернулся. — Всё что вспомнишь, будешь рассказывать искину.

Ильзавела всё так же стояла, вцепившись в прутья, и её глаза были словно дула турболазеров.

10

Следующие четыре микроцикла мы занимались глобальным копированием и получалось с переменным успехом. За первый микроцикл лужайка наштамповала нам одиннадцать копий ремонтников и неожиданно перестала это делать. Мы провозились с возникшей проблемой до самого захода местного светила, но так ничего понять, а тем более придумать не смогли.

Мы заставляли роботов нарезать по лужайке круги, загнали одного в реку, где он едва не получил замыкание, оставили одного на ночь, всё без толку. Так он утром один-одинёшенек и стоял, контрастируя своей мёртвой железной брутальностью с мягко колышущейся живой травой.

Перетаскивать его на соседнюю лужайку, ту, что была за рекой, смысла не было. Половина наших с Надией копий перебралась туда в первую же ночь, и я, рискнув, полетел на грузовой платформе через реку. Разумеется, там я несколько раз спрыгивал на землю, ожидая появления своих новых двойников, но они так и не появились.

Выругавшись, я вернулся обратно и высказал своё мнение Стэну:

— Мне кажется, лужайке просто надоело копировать одно и то же. Ремонтники ей уже неинтересны, как детям старые игрушки.

— Мак, у нас в грузовых отсеках полно всякого барахла.

Я кивнул.

— Мне тоже пришла в голову эта мысль. А ещё… Какие двигатели стоят на «Страннике»?

Следующий микроцикл мы копировали всё, что было в отсеках и то, что можно было без особых проблем открутить от «Странника». К вечеру у нас был не полностью утроенный набор деталей с «Нантры», два «глоктера», четыре бортовых навигатора, пять коммутаторов связи, одно пилотское кресло, семь чудо-аппаратов и пять маршевых двигателей производства вархарновской фабрики «Штайль-Кантрант». Последний снимали снаружи ремонтники, а вот с синг-аппаратом пришлось попотеть. Страх повредить его присутствовал постоянно, заставляя потеть ладони и постоянно вскрикивать, когда казалось, что платформа с ним накреняется.

—..ть! Шестой, твою мать!! Какого хера ты её вбок толкаешь?!.

— Господин капитан… Я не толкаю… Уверяю вас… Она сама. А мне можно ругаться как вы, господин капитан? Я так хочу быть похожим на вас, господин капитан. Вы лучший капитан во всех гала…

— Заткнись, идиот! Ты же опять её вбок толкаешь!!!

— Господин капитан… Я не толкаю… Уверяю вас…

С подобными диалогами мы и транспортировали чудо-аппарат сначала на лужайку, а потом, когда ей надоело копировать даже этот сложный механизм, обратно. Правда, сам Шестой ни разу не двинулся дальше трапа, мотивируя это тем, что ему будет очень тяжело вдруг осознать, что он не уникален. У меня даже пару раз мелькала мысль приказать ремонтникам спустить его силой, но в конце концов, я махнул на эту дурацкую железяку рукой.