Разумеется, по составу, как таковому, магический турболазер отличался от настоящего, но вот его характеристики имел наверняка. Парадокс? Там, где задействована магия — парадоксам нет места.

После проверки каналов, я снова попробовал сделать хотя бы один новый. Но создавать канал из ничего никак не получалось. Я промучился почти час — результата ноль. И тогда меня вдруг осенило. Если я не могу создать новый канал, можно попробовать расщепить уже имеющийся и переместить тот кончик, который крепится к телу, в другое место. Куда? К глазам разумеется. Не знаю почему, но идея с ночным зрением меня почему-то очень вдохновляла.

Вернувшись к одному из каналов в запястье, я представил скальпель и стал разрезать губчатое тело, связывающее меня с магическим полем. Чиркнул вдоль. Замер, ожидая боль, но её не было, и это придало мне уверенности. Я неторопливо и аккуратно отделил от основного канала тонкую, всего в три-четыре миллиметра полоску и попробовал отвести её в сторону. Кончик полоски укрытый в потоке крови тяжело, словно во что-то упираясь, сдвинулся с места.

На то, чтобы перетянуть этот кончик к зрительному нерву, ушло минут пятнадцать, но что странно, никакой усталости в конце я не ощущал. Да, тяжело, да, есть какое-то напряжение, а вот усталости нет. Снова эта внепарадоксальная магия.

Прикрепить канал я решил в месте развилки, там где два идущих от больших полушарий нерва соединялись и снова расходились. Кончик тонкой губчатой полоски потянулся к этой развилке как намагниченный, и я машинально отдёрнул его назад. Дыхание моё участилось и под сердцем кольнула иголочка страха. Но длилось это всего мгновение. Страх быстро отступил, и я смело повёл кончик канала вперёд.

Ничего сверхъестественного не произошло. Он просто прилип и я на несколько секунд замешкался, не зная, что делать дальше. Так. Наверное, теперь нужно представить, скажем, расширение зрачка… Стоп. Это чисто физиологический, а стало быть, не верный подход. Какие нахрен зрачки? Всё равно максимально ты их не растянешь, и в случае если на тебя в такой момент наведут фонариком — это полный писец всем колбочкам, или что там ещё есть внутри глазного яблока?

Ладно. Будем думать магически. Представлять нужно не физиологию, а эффект. Тот, которого нужно достичь.

Как это сделать я не особенно представлял, но тем не менее провозился ещё полчаса, ломая голову и постоянно переключаясь с внутреннего магического зрения на обычное. Наконец, у меня что-то стало получаться. То есть при равных условиях (без единой работающей в отсеке лампы) я стал видеть больше, причём не воздействуя на зрачки. Они как были расширены на 100 % от возможного, так и остались. Ну, во-первых — больше расшириться они и не могли, а во-вторых… а во-вторых, до меня в какой-то момент вдруг дошло, что внутреннее моё магическое зрение вообще не связано с фотонами. Никак. И с чего тогда я глупо пытаюсь представлять их? Не нужно! Вокруг меня полно магических частиц, которые даже без единого фотона способны передать в мозг картинку.

Единственное слово, которое я выдохнул, поняв это — охренеть! Ведь выходило, что я могу видеть в абсолютной темноте. То есть там, где нет вообще ни одного фотона. Вообще.

Эта мысль меня взбудоражила настолько, что я вынырнул из магического поля и принялся расхаживать по отсеку туда-сюда… Не долго. Благодаря какой-то интуиции развернувшись прямо перед одной из стен, я через несколько секунд со всего маху врезался в другую и повалился навзничь, зажимая руками правое колено.

— Чёрт, чё-о-орт, а-а-а…

— Что там у тебя, Мак? — где-то в темноте раздался голос и я, прежде чем ответить, смачно выругался на родном языке.

— …ть. Экспериментирую, Стэн. Просто экспериментирую.

— А-а, понятно. Надия, говорит, что ей надоело болтать с Ильзавелой и она уходит в свою каюту. Всё равно никаких сведений она из неё не вытянула. И ещё — она говорит, что хантурка требует тебя. На переговоры.

— Какие переговоры? — прошипел я, усиленно растирая ушиб, — Нет, какие нахрен переговоры?! Она пленница, мы можем сделать с нею всё, что захотим, а она ещё какие-то переговоры хочет? Бред.

— Ну она вроде как намекнула, что расскажет о восьми координатах выхода. Примерная информация по системам, где расположены эти выходы, была у её отца, и он ей кое-что рассказывал.

— Кое-что… — протянул я, и медленно поднялся на ноги, продолжая держаться за колено. — Нам всё равно сейчас возвращаться в Союз… а, понятно. Тебе интересно, было ли в той информации что-то про склапы? И кому она вообще намекнула? Надии? Или ты сам уже успел её допросить?

— Не стану скрывать, Мак. Да, задал несколько вопросов. Понятное дело, что прежде мы вернёмся в Союз, у нас Н-частиц не так уж много, чтобы мотаться по коридорам в этой галактике, а здесь купить их негде, но потом мы же всё равно проверим все эти восемь координат? — он стал дожидаться ответа.

— Включи лампы, — приказал я, разогнувшись и продолжая прислушиваться к яростной пульсации под коленной чашечкой. Вспыхнул свет. Задрав штанину, я стал разглядывать ссадину.

— А зачем ты вообще их выключал? — спросил аург.

— Магическое зрение делаю, чтобы в темноте видеть…

— Ну, судя по всему, не получилось, — он хохотнул.

— Сделать нет, — буркнул я. — Зато понял, что это вообще такое — магическое зрение. Ладно, — осторожно наступая на покалеченную ногу, я заковылял к выходу из отсека. — Что там с копией робота? Завершил диагностику?

— Почти. Результаты пока непонятны, — начал неторопливо аург. — Нет, то есть в какой-то степени понятны, но в основном…

— Давай без предисловий.

— Хорошо. В общем, до тех частиц, которые вы называете кварками, всё нормально. А вот на их уровне… Мак, там что-то непонятное. Протоны и нейтроны состоят не из троек, а из пар кварков.

— Ну, то, что чем-то будет отличаться я и не сомневался, — я переступил через порог и за моей спиной с лёгким шумом тут же начала закрываться перегородка. — Другое дело, насколько такая искусственная конструкция прочна. Как думаешь?

— Это можно проверить только экспериментальным путём.

— Значит, будем проверять. Жаль у нас нету какого-нибудь работающего боевого дроида. Эти ремонтники почти ничего не стоят.

— Четыре-пять тысяч. Новые, с документами и гарантией. А за этих… Ну если по три их продавать.

— Придётся много копировать. Сделай расчёт, сколько нам понадобится частиц для того, чтобы хватило тут полетать нормально и возвратиться в Союз, — я свернул в один из рукавов, ведущий к пустым пассажирским каютам. В одной из них и находилась хантурка. В клетке. Стэн отыскал это чудовище из поржавевших прутьев в одном из грузовых отсеков после того, как Ильзавела принялась жаловаться на онемевшие от цептерских оков руки.

— Семнадцать контейнеров, — ответил аург, когда я остановился напротив каюты с нашей заключённой. — Но лучше брать двадцать, с запасом. На всякий случай. По сумме это выходит около двадцати пяти тысяч.

— Стало быть десяти роботов вполне хватит.

— Обычное топливо тоже необходимо. Плюс к этому я бы провёл небольшой ремонт, хотя бы по минимуму. Я посчитал, тысяч на двадцать. Итого, вместе с обычным топливом — пятьдесят.

Я присвистнул.

— Многовато, Стэн. Кстати, может поэтому лужайка и не копирует корабль? Ну, из-за того, что там не по три, а по два кварка.

— Ты тоже об этом думал? — заинтересованно вопросил аург. — Я вот тоже пока диагностировал копию ремонтника, поразмышлял. Уж не знаю, как там оно всё держится, но энергии в этой связи заключено конечно меньше, чем в естественной. Хотя и не так мало, как в псевдоматерии из синг-контейнеров. Наверное, при таких больших объёмах эта связь просто не выдержит…

— Или она просто боится создавать такие большие копии, — задумчиво проговорил я и, не дожидаясь пока перегородка полностью исчезнет в стене, шагнул через порожек.

Ильзавела сидела, опираясь на прутья, и тоскливо смотрела на меня.