XXXIX
I. Пою, смеюсь, шучу я то и дело,
Чтоб правду скрыть и болтунов надуть,
Заботы я отбрасываю смело,
Когда они теснить мне станут грудь.
6 Но вот любовь мне преградила путь
И бедным сердцем овладела с бою.
II. Любые муки сердце одолело, —
Лишь мук любовных не перешагнуть!
Сама Любовь мне полюбить велела,
10 Я покорился ей, и в этом суть!
Уж я-то не виновен тут ничуть,
Что Донна вечно сдержанна со мною.
III. Она слуги такого не имела,
Я, как вассал, готов ей присягнуть.
15 Не жду награды – только б захотела
Мне пылкий взор украдкою метнуть.
Тогда беда, сколь тягостна ни будь, —
Я в силах буду справиться с любою.
IV. Как светел день, хотя и солнце село,[119]
20 Когда встречаю Донну где-нибудь!
Уста и очи, руки, плечи, тело —
Не описать, могу лишь помянуть.
Да, Красота, тебе – не обессудь! —
Не изваять им равное красою!
25 V. Вот в этом-то мне горе без предела,
Желаньям безрассудным не уснуть.
Но все ж горжусь: моя любовь посмела
Мечтой до совершенства досягнуть.
А выпадет на Донну мне взглянуть —
30 Душа парит под высью голубою.
VI. Как сердце от желаний изболело,
Как полной грудью хочется вздохнуть!
Сам на себя сержусь – и неумело
Я к разуму хочу себя вернуть.
35 Но и любовь отринуть медлю – будь
Что будет! Нам ли управлять судьбою?
VII. Злословы суетятся оголтело,
Пытаются мне в душу заглянуть.
Нет, видно, спутать их игру приспело
40 И ложно их злоречье обмануть.
Не то, любовь, о счастье позабудь,
Не будет от наветчиков отбою.
VIII. Венок![120] Я к Донне твой направлю путь —
Да тронется она моей судьбою!
45 А воле Донны я покорен, будь
Та воля мудрой, взбалмошной – любою!
XL
I. Все зеленеет по весне,
Все ждет цветения садов.
В чащобе свежей, при луне
Не молкнет пенье соловьев.
5 Но хоть мила краса апрельских дней,
А Донна, та – самой весны милей.
Повсюду радость вешняя светла,
Но свет любви затмить бы не могла.
II. И все ж, с собой наедине,
10 Я в забытьи несвязных снов:
Я не очнулся бы вполне,
Сам став добычею воров!
Увы, Любовь, ведь ты меня сильней,
Нет у меня защиты, пожалей!
15 Пока моя погибель не пришла,
Ты б Донну умолить мне помогла!
III. Пред нею не хватает мне
Ни сил, ни смелости, ни слов.[121]
А между тем я весь в огне:
20 Взгляну ли в глубь ее зрачков —
И в восхищенье кинулся бы к ней,
Да страх берет: та, что красой своей
Лишь для любви назначена была,
В любви и холодна и несмела.
25 IV. Держусь покорно в стороне
И молчаливо ждать готов,
А в сердце, в самой глубине,
Не замолкает страстный зов.
Ей и без слов он ясного ясней.
30 Как быть со мною – ей самой видней:
Порой она так ласкова, мила,
Порой строга: молва людская зла!
V. Нет злобы в детской болтовне, —
Эх, знать бы чары колдунов,
35 В младенца бы по всей стране
Был каждый превращен злослов!
Тогда бы Донна стала веселей,
Живей – глаза, уста – еще алей.
Да что уста! Вся стала бы ала
40 От жадных поцелуев без числа.
VI. Вот бы застать ее во сне
(Иль сне притворном) и покров
С нее откинуть в тишине,
Свой стыд и робость поборов!
45 Нам с вами, Донна, нужно стать ловчей,
Чтобы не упускать таких ночей,
Чтоб наконец любовь свое взяла, —
Ведь юность не навеки расцвела.
VII. С трусихой Донна наравне,
50 Коль после ласковых кивков
Твердит уныло о возне
И происках своих врагов.
Чушь! Ты глаза им отвести умей
Лишь на другого из своих гостей.
55 В такой уловке я не вижу зла:
Ведь ласки Донна мне бы отдала!
VIII. Гонец мой! Мне грозит ее хула,
Но все сказать не смею без посла!
XLI
I. Чтоб стих вдохновенно звучал,
Запомните, песен творцы:
В любви им ищите начал,
Любовью скрепляйте концы.
6 Если конца я не знаю,
Песни я не начинаю:
К радостям прежде мечтанье зовет,
Только потом пониманье придет.
II. Любовь я и радость познал,
10 Но, словно добычу скупцы,
От глаз любопытных скрывал, —
Охочи болтать наглецы.
Я ж без конца и без краю
Донну свою почитаю,
15 Даже раскрыть опасался я рот:
Вдруг мое слово болтун подберет!
III. Но стал я хитер и удал,
Молвы не страшны мне гонцы:
Сам разум спасенье мне дал —
20 Меня произвел во лжецы.
Я пересказчиков стаю
Сказочками угощаю.
Мне эта ложь не в укор, а в почет,
Если от Донны позор отвлечет.
25 IV. Гнусней не найдется нахал,
Чем наши злословы-глупцы:
О чем я тихонько вздыхал,
Звонят они, как бубенцы.
Я от досады сникаю, —
30 Им-то отрада какая?
Тайну другого пусть каждый блюдет,
В душу чужую свой нос не сует.
V. Я Донну б к отваге призвал,
И струсят тогда наглецы,
35 И пыльный злословия шквал
Не бросит в нее ни пыльцы.
Робость у донн презираю,
Смелой я сердце вверяю.
Злобных моих ненавистников сброд
40 Скоро ль от зависти весь перемрет?
VI. Копье смертоносно метал
Пелей,[122] говорят мудрецы,
Но тот же металл исцелял,
И вновь оживали бойцы.
45 Я ваши губы лобзаю —
Сердце себе я терзаю.
Ранено сердце – тоской изойдет,
Только от вас исцеления ждет.
VII. Я Донны милей не знавал,
50 Признаюсь вам без хитрецы.
Лица так прекрасен овал,
Что смолкли в смущенье льстецы.
В очи взгляну – утопаю,
Речи – в восторге впиваю.
55 Все в ней прелестно, все в плен нас берет, —
Равной не сыщешь, скажу наперед!
VIII. Донна! Я вас величаю —
Навеличаться не чаю.
Кто же Отрадою Глаз[123] не сочтет
60 Ту, чьих достоинств никто не сочтет!
вернуться
119
Новый вариант восприятия любви как верховной силы, господствующей даже над законами природы.
вернуться
120
Венок – «сеньяль» или, вернее, обычное прозвище жонглера.
вернуться
121
Обычная традиционная тема робости перед Донной, тут же опровергаемая другими высказываниями поэта.
вернуться
122
Пелей – отец Ахилла. Его копье обладало способностью исцелять нанесенные им же самим раны (греч. миф.).
вернуться
123
Отрада Глаз – «сеньяль» Донны, известный и по другим песням Вентадорна (см. № XVII, XX и др.).