- Слушай, и услышишь.

  - "...за особые заслуги во время войны Император также возвел в дворянское звание и объявил бароном Империи Телграна ван Вастака из рода Вастак, и род его так и будет называться. Производится в звание рыцаря Империи кетадринскинский жрец Моррест ван Вейфель, с сохранением за его потомками родового имени Вейфелей. Производится в герцоги Империи барон Тород ван Эгинар из рода Аттов, с сохранением за своим родом того же имени... Производится..."

  Производились и правда многие, даже такие, кого Моррест не знал. Например, сыновья Элевсина и все его потомки. И, разумеется, вся головка постанческого войска, вплоть до командиров рот. Остальным пообещали денежную награду: по золотому "арангуру" рядовым, по пять - десятникам, по десять - пятидесятникам и пятьдесят - сотникам. Для крестьян Верхнего Сколена деньги немалые, пятьдесят золотых - и вообще астрономическая сумма. Радостными воплями победители приветствовали решение Императора. Не меньше радовались и столичные жители: воры и сутенеры, кабатчицы и проститутки, разнообразные торговцы и менялы - немало императорских "арангуров" так и останется в столице, но уже в их руках. Наконец, вопили простые любители поорать: для них был бы повод, а глотка найдется.

  - В честь одержанной победы Император постановил накормить всех жителей города угощениями в Нижнем городе. - Вот теперь вопили все - и верхние, и нижние сколенцы, и даже чудом избежавшие погромов алкские торговцы. Впрочем, погромы еще только начинаются. - А люди знатные будут приняты самим Императором в Пиршественном зале.

  Моррест вздохнул. Вот и пир - теперь хоть можно нажраться и не видеть этого свинства. Никогда прежде не испытывал он тяги к алкоголю, но после всего хотелось, ох хотелось ненадолго лишиться памяти. Но императорский пир - на самом деле не просто совместное уничтожение деликатесов. Это тоже ритуал, священнодействие, само участие в котором - знак особой милости и повод для гордости.

  И правда, соратники Эвинны, как и она сама, сразу смешались с расфранченными придворными - разумеется, не всеми, а теми, кто поглупее. Те, кто поумнее, наверняка еще ни о чем не знают, отсиживаются в поместьях, ожидая, чья возьмет. Ну, а самые глупые успели послать гонцов с изъявлением горячей любви и дружбы к императору Амори - за что, надо думать, уже лишились поместий и общаются с палачами в камерах. И правильно - не будь шлюхой.

  А допущенных на императорский пир представляли Императору. У Морреста успел недовольно забурчать желудок, а солнце, по небу перемахнув Эмбру, блеснуло в староимперских витражах. Поплыли по залу разноцветные отблески, заклубился дым зажженных слугами ароматических палочек - и толпа приглашенных на пир рванулась к столам. На столах уже стояли яства, да такие, что от одного вида у Морреста потекли слюни. Одна здоровенная лоханка черной икры на столе - вполне даже в зоне досягаемости - чего стоила.

  Разодетые лишь немногим беднее придворных, по залу сновали слуги. Они указывали гостям их места, ведь вновь приглашенные не знали, где и в каком порядке им садиться. Все было продумано еще при Харване и Хостене, самое позднее при Эгинаре, и принцип был прост: чем знатнее, тем ближе к Императору. Прост был принцип, а не исполнение - церемониймейстер, ведавший такими мероприятиями, обязан великолепно знать геральдику и генеалогию. Любая его ошибка на подобных церемониях могла привести к политическому скандалу - если не к дуэли, мятежу или войне.

  - Сюда, Моррест-катэ, - промурлыкала длинноногая накрашенная особа, позвякивая браслетами и массивными серьгами. То есть никакая она не особа, просто служанка, наверняка рабыня, на совесть проинструктированная церемониймейстером. Но смотрелась девчонка более чем импозантно, разве что излишне открытый наряд и яркий "боевой раскрас" на лице выдавали ее истинное положение на пиру. Вообще-то она должна прислуживать за столом, и бесплатно, но за доплату наверняка бы не отказала гостю в маленьких вольностях. "Нужна ты мне!" - едва не фыркнул Моррест, подавляя неуместные мысли. - Что бы вам хотелось, уважаемый?

  - Вот этого, - обрадовавшись, что добрался до еды, произнес Моррест. - И вот эту булочку. И еще кусочек мяса... вон того...

  Служанка гибко перегнулась через стол, будто нарочно демонстрируя все прелести своих телес. Пышная грудь, крутые бедра, маняще накрашенные губы, только жестковатые, рано огрубевшие руки выдавали далеко не легкую жизнь. Моррест вздохнул - теперь она будет весь пир маячить своей грудью у него перед носом в надежде хоть немного заработать. А Эвинну в это время...

  Теперь, когда манифест о произведении Эвинны в графское достоинство издан и обрел силу закона, ничто не мешает Императору сделать предложение, а Эвинне его принять. Она не может отказаться - не потому, что Император хоть немного интересен как мужчина, а потому, что это гарантия единства Империи. Если бы она поставила чувства выше долга перед своим народом - она перестала бы быть собой. И что с того, что роковые слова еще не произнесены, и она "всего лишь" новоиспеченная графиня?

  Орудуя двузубой серебряной вилкой и ножом - местными столовыми приборами - Моррест украдкой глянул на Императора. Нельзя сказать, чтобы они с владыкой Сколена были совсем незнакомы - он успел возненавидеть Карда ван Валигара, еще когда тот был наследником. После долгих и бесплодных словесных баталий уже с Императором ненависть нохотно уступила место презрению - а теперь возвращалась "в силах тяжких". Император, сам того не ведая, поспешил подогреть это чувство. Неожиданно для всех владыка Сколена поднялся и, словно тост, произнес:

  - Эвинна вана Эгинар! Во время войны с алками и ранее, еще будучи Воином Правды, вы оказали Империи неоценимые услуги. Ваши успехи в борьбе с алкским королем - свидетельство того, что она угодна и Богам. Любая награда недостаточна за спасение Империи от посягательств убийцы и узурпатора. Просите все, что вы желаете, Эвинна-каттхая, и вы это получите.

  Учтивыми, а для правителя Империи и вовсе невероятными словами Моррест не обманулся. Не монаршья это щедрость, а напоминание: мол, готова ли ты исполнить условие, с которым я признал тебя наместницей? Но даже теперь Император не отваживался прямо сказать, чего хочет. Коронованный хомяк предоставлял эту сомнительную честь самой Эвинне, будто она ждет не дождется за него выскочить. И Эвинне осталось лишь играть по предложэенным правилам.

  Новоиспеченая наместница встала и поклонилась, приветствуя Императора. Учтиво и вежливо, чувствуется школа Воинов Правды. Каждая фраза выверена, ни один крючкотвор не найдет, к чему прицепиться. Выглядит это как какой-то дешевый спектакль на историческую тему. Только, увы, после спектакля актеры, даже те, кому "отрубили" головы, смывают грим и идут пить пиво, а заключенные на сцене браки превращаются в ничто. А тут...

  - Повелитель Сколена, наместник Богов! Вы избавили народ Верхнего Сколена от ужасного рабства, нанесли поражение узурпатору Амори. Наш народ преисполнен благодарности. Его воля состоит в том, чтобы Верхний и Нижний Сколен стали единым целым, как муж и жена. В залог единства позвольте мне назвать вас своим мужем...

  А это уже послание Морресту: мол, не по своей воле, во имя народа... Моррест понял - и стало как-то по-особенному мерзко. Вот теперь и правда ничего не сделать. Лучше бы Амори довел начатое до конца, и добил окруженных на холме, тогда можно было бы не смотреть на это свинство... Единственный раз алк проявил рыцарство и благородство - и как не вовремя!

  Торжественное, сродни театральному, действо продолжалось. Вообще-то Император должен был послать Эвинну далеко и надолго, а то и проклясть. Еще никогда так не было, чтобы вчерашняя простолюдинка становилась императрицей и матерью Харванида. Но не для того ли Император и произвел ее в графское звание, чтобы свадьба не казалась мезальянсом? Да и давно уже не была Эвинна обычной простолюдинкой. Та, за кем стоят двенадцать тысяч мечей, стоит короны.