Так не пойдет, решило Чудо и, почесав в затылке — память-то уже не та, — вспомнило заветные слова. Оно произнесло их шепотом, едва слышно. Но чудо свершилось! Сначала позвонили в дверь квартиры женщины, и в комнате появились гости: ее повзрослевшие дети и друзья. Потом зазвонил телефон. Женщина подняла трубку и заулыбалась радостно: она услышала голос человека, который давно ей нравился, но она не решалась сказать ему об этом. Оказывается, она тоже нравилась ему давным-давно, но он не смел признаться ей в своих чувствах. Он думал, что у такой Прелести как она много поклонников кроме него.

Женщина пригласила его в гости: «Приходи прямо сейчас, еще успеешь до полуночи». А он: «Удобно ли? Да и не успею. Я только прилетел, а на дорогах такие пробки…» А женщина: «Я жду тебя как чуда. Приезжай…»

Но тут уж снова пришлось вмешаться Чуду : разрулить дорожные заторы, включить зеленый свет и доставить гостя к порогу женщины без пяти минут двенадцать. И они встретили наступление нового года все вместе…

Мама замолчала и задумалась, вспоминая о чем-то своем. Дочка, убаюканная сказкой, уже сладко спала. Что ей снилось? Может, она видела себя Принцессой в красивом бальном платье? Или Прелестью , которая нашла, наконец, свою половинку? А может, она примеряла на себя роль Чуда , встреча с которым принесла Прелести счастье?

В комнату заглянул папа девочки:

— Малышка уснула? Прелесть моя, идем же спать, я жду тебя.

— И я тебя. Как чуда… — выключила она свет и прикрыла за собой дверь…

Миша и муха

И что, спрашивается, хозяйка ругалась так громко? Ну, насорил немного, так я ж не специально! Обычно-то я по столу вообще не хожу. Ну, ладно, ладно, почти не хожу. Так и хожу-то, когда нет никого. Да что там интересного? Мед в плошке да варенье черничное. Так я их не люблю. Попробовал раз — не понравилось. Да солонка с перечницей, а от них на меня чих нападает. Да чайник с чашками. Оно мне надо? Я обычно всё это аккуратненько обхожу, иначе хозяйка рассердится. Так-то она меня любит. Зовет ласково: «Мишенька, рыжик мой». Правда, иной раз строго и Михаилом обзовет. Это если я набедокурю. Надо же слово какое — «набедокурю». Я вообще не «кУрю», так, балуюсь иногда.

Вот и сегодня, немножко того, «накУрил»… Но ведь не нарочно, честное слово, не нарочно. Это всё противная муха. Вредная такая: летала и летала перед носом, дразнилась да еще садилась то на мое законное место — подоконник, то на стол, то на стены. Мне сначала лень было, я дремал, как обычно. Следил за ней вполглаза, прищурившись, но когда голова закружилась следить, не выдержал. Эта зараза крылатая на плошку с медом села, представляете?! Я, хоть его и не люблю, возмутился: кто ей разрешал на наши плошки садиться? Она неизвестно где летала, садилась непонятно на что, и тощие конечности свои, все шесть штук, не помыв, на чистое уселась. Ничего себе! Мне, например, после прогулки на улице с грязными лапами хозяйка не разрешает даже по прихожей гулять. Сразу несет меня в ванную и моет, потом вытирает махровым полотенцем.

А эта нахалка прямо так, с немытыми, да на стол! Не-ет, такого я вынести уже не смог. Ка-ак прыгнул за ней, ну, думал, схвачу, разорву на мелкие части нахалку эту. Но немножко промахнулся. Самую малость. Проехался по столу чуть-чуть, маленько плошки с медом и с вареньем сшиб, ну и всё остальное заодно… Так я ж не виноват! Это стол гладкий слишком да муха больно резвая попалась.

В общем, гадина эта в итоге улетела куда-то, а я на полу оказался — весь горько-солено-сладкий и липкий. Хотел было прибраться, но понял: не успею. Решил себя привести в порядок. Я же не могу ходить грязным. Я — чистоплотный, так моя хозяйка говорит. Она сегодня, когда вернулась домой, этого слова почему-то не говорила, всё больше другие: «Ах ты паршивец (!), ах гаденыш (!!), пришибу рыжего (!!!), рукавички из тебя сошью (?!), будешь знать!» Я всё это из-под ванны слушал. Нет, ванну я не принимал, так вылизался, просто решил от греха подальше, ну и от моей любимой хозяйки там переждать. Что-то мне подсказывало, что пока лучше не показываться ей на глаза.

Она там долго что-то подметала, отмывала, потом машинку запустила стиральную, душ принимала, а я всё это время сидел в засаде. Неудобно, тесно, а что делать?

И только когда она спать легла, я выбрался из своего убежища. Сходил на кухню. Смотрю, порядок там, стулья — стоят, стол — тоже на месте, правда, на столе ничего почему-то нет — пустота, неинтересно даже. Занавесок тоже нет. А, вон они в лоджии сохнут. Подошел с проверкой к плошкам — проголодался я там под ванной изрядно. Ох, какая у меня все-таки хорошая хозяйка, вот ведь не стала наказывать, от еды отлучая. И водички свежей налила, и любимого паштетика положила.

Подкрепившись, осторожно пошел в спальню. Смотрю, торшер горит, сама книжку читает в постели. На меня и не смотрит. Неужели разлюбила?! Подошел к кровати. Ноль эмоций. Только губы вроде улыбаются и глаза за очками тоже немножко. Запрыгнул в ноги к ней. Не прогнала. Фу, отлегло, простила, значит. Остальное — дело техники. Мужик я или как? Уж подход я найду, особенно когда хозяйка в постели лежит. Вся такая в неглиже.

Утром мы проснулись на одной подушке. Как всегда. И я в порыве чувств нежно лизнул ее разрумянившееся лицо. Вот люблю ее, и точка!

Эх, хороша все-таки жизнь!

Интересно, а сегодня муха прилетит?

Маркетинговый ход

Антон и Катя встретились в супермаркете, у кассы. Он замешкался у полочек со всякой всячиной: шоколадные батончики, орешки, чупа-чупсы, жевательная резинка… Всё в ярких обертках, не раз виденное в рекламе. Не захочешь, а купишь. Если не сам, так твой ребенок заставит. Сколько раз видел: оставленный без внимания прыткий киндер, пока родители не видят, успевает шоколадку схватить, развернуть и сунуть в рот. Обратно в таком случае уже и клещами не выдрать.

Кроме вкусняшек на этих полках, уже ближе к кассирше, выложено и не такое съедобное, но тоже очень популярное. Правда, не для детей. И резинка. И со вкусом клубники даже. И не только. В общем, «всё для незабываемого свидания».

Но у Антона, или Тошки, как зовут его сокурсники, в тот день ничего такого не намечалось. Он разыскал свой любимый супермятный орбит и бросил к своему привычному продуктовому набору: хлеб, пельмени, снова пельмени и «как уже надоели эти пельмени». Вообще-то Тошка не фанат «ушек с мясом», но его поварской «талант» не простирается дальше их отваривания или жарки. Оторвав взгляд от того, на что смотреть было уже тошно, он поднял глаза и в этот момент увидел… ее. Со спины. Однако сразу оценил формы. Ничего так, пышные, и изгибы волнующие, решил он, стоя в длинной очереди, подпираемый сзади тележкой. Набор в ее корзинке назывался «я усиленно худею»: обезжиренный йогурт, бездрожжевой зерновой хлеб, творожок, два банана. «Ну-ну, если б можно было, полтора бы купила. Знаю я ваши диеты. Днем сбрасываете вес, а ночью пасетесь у холодильника: кусок колбасы, хлеба с маслом. Или картошечки жареной…» Но, когда она обернулась, видимо, услышав прущий из него скепсис, забыл обо всем. Что к пельменям, которые купил, не взял майонеза. И хлеба… И йогурта… «Тьфу, какой йогурт. Я же не переношу эту гадость», — а сам не мог отвести глаз от ее — огромных, зеленых, с искорками. «И что она такое ест, что глаза такие зеленые? Киви трескает, наверное».

«Господи, а худющий какой. Не кормят его, что ли? — пожалела она. — Даже глаза — и те голодные. Так и ест, так и ест… Ну а так ничего, — запунцовела девушка, — симпатичный, хоть и прыщавый. А ресницы какие длинные. Вот ведь повезло, мне б такие. И туши никакой не надо…»

Через месяц, в том же супермаркете. Антон и Катя. Держатся за руки. Не отводят друг от друга глаз. Он уже не замечает некоторой ее склонности к полноте, а ей уже нравится его, как ей кажется, мужественный подбородок. И не только он. «Какой он у меня брутальный…» — думает она ласково. При взгляде на них и уборщице в магазине ясно: влюбленные. По уши. Влюбленные набрали непонятно чего: тортик, чипсы, курица-гриль, конфеты… И правильно, а что время тратить на всякую ерунду типа стояния у плиты?!