…
Когда Майкл через пару часов привел ребятишек в деревню, там их уже обыскались. Темнокожему мужчине поначалу чуть не досталось от деревенских, хорошо кто-то из местных вовремя его узнал.
— Да это же Мишка из соседнего села. Он муж Любки-ветеринара. Они там на ферме работают.
Майкл согласно кивал, да, мол, так и есть: он — Мишка, жена — Любка. А горе-путешественники в это время взахлеб, в красках рассказывали окружившим их детям, как они заблудились в лесу, как встретили огромного страшного лося, который их чуть не забодал (!), как дошли до Африки и встретили там настоящего негра Майкла.
Вот так и закончилось путешествие Миньки и Кольки в Африку.
Деревенька моя
Здравствуй, дорогой брат!
Ты давно просишь рассказать о нынешнем моем деревенском житье-бытье. Каково это, мол, «вдали от цивилизации, на свежем воздухе, без городского шума и пыли… Зимой, наверное, снега по самые окна. Весной и осенью — непролазная грязь. И только летом — божья благодать…»
Ну что сказать? Нарисованная тобой картинка недалека от истины. И все же она больше похожа на то, что мы видим из окна мчащейся машины или поезда. Они ведь — «вжик» — и пронеслись мимо… А глаз только и успевает зацепиться за резные наличники и ставенки… За покосившуюся, вросшую в землю подслеповатую избенку… Или, наоборот, за крепкую, с огромной тарелкой на крыше, основательность современного «дворянского» гнезда…
Контрасты — они всегда бьют в глаза.
Вспоминаю сейчас с улыбкой, как сошла я несколько лет назад с поезда, потом вышла из машины, что домчала меня до Губачево, и ступила наконец на эту землю. И что же? Первое что понимаю — вот беда, мои любимые туфли на шпильке — не та обувь… «Калоши, голубушка, калоши — вот в чем здесь ходят. Ну, или сапоги. Зимой, понятное дело, валенки», — посоветовала добродушно соседка, наблюдая мое неуклюжее дефиле до дома по мокрой траве на каблучках.
Знаешь, брат, что покорило меня здесь сразу? — красота этих мест. Она неброская, спокойная, но на это хочется смотреть и смотреть. Просторы тут такие, что холмы на горизонте без заметной границы перетекают в небо и растворяются в нем. И ощущение, что белые облачные барашки в самом деле пасутся на земле. А воздуха столько, что голову кружит от такого кислородного «коктейля» и так и тянет воскликнуть восторженно, глядя на эту благодать, как Иоанн Грозный в известном фильме: «Лепота!..»
Деревня окружена полями: куда ни глянешь — всё поля и поля. Что самое удивительное, поля эти не заброшенные какие-нибудь, заросшие бурьяном или осотом, — что не такая уж редкость по нынешним временам. Нет! Они обрабатываются. По ним даже течение времени можно наблюдать, не заглядывая в календарь. Вспахали, засеяли — долгожданная весна пришла. Заколосились то ли рожь, то ли ячмень — тут, каюсь, я не сильна — значит, лето в разгаре. Убрали урожай да солому в валки скатали, навозили коровьих лепешек — осень наступила. Ну, а зима, понятное дело, укрывает всё снегом — и взошедшие зеленым ершиком озимые, и скрученные кипы соломы, и овражки с купами деревьев меж полей.
За ближним овражком, кстати, когда-то, в давние, еще царские времена, усадьба губачевского барина располагалась. Говорят, здесь был каменный дом под сенью огромных вековых дубов, и вела к нему липовая аллея, завлекавшая всех пчел в округе в пору цветения своим ароматом. Вокруг дома было множество хозяйственных построек. Огромный птичник. Конюшня с парой гнедых или серых, в яблоках. Пруд, в котором водилась рыба. Пасека поодаль — в этих местах, с богатым разнотравьем, раздольем цветов-медоносов, пчеловодством занимались исстари.
Представлялось, как дворовые бабы на открытом огне в больших медных тазах готовили варенья. Крыжовенное, малиновое, земляничное, вишневое… или из яблок, которых здесь и теперь без счету. Ожерельями сушились нанизанные на нитки грибы: белые, боровики, красноголовики… В дубовых бочках солились огурчики — ядреные, пупырчатые. Не зря суздальские да владимирские славятся с незапамятных времен.
И так всё лето.
Потом, уже поздней осенью, всё заготовленное, наверное, обозом свозилось в город, где барская семья предпочитала зимовать, а усадьба пустела до следующего приезда господ.
Дух той усадьбы, кажется, не выветрился здесь до сих пор, а ее очертания так и мерещатся за деревьями…
Вообще, история этих мест для меня, родившейся и выросшей совсем в других краях, любопытна чрезвычайно. Одни названия деревень и сел чего стоят! Ты только вслушайся: Богослово, Бородино, Горицы, Зернево, Козики, Малининский, Масленка, Нежитино, Обращиха, Пустой Ярославль, Скородумка, Сновицы, Содышка, Теремец, Филиппуши… Правда, они звучат как песня? Красивая, раздольная, чуть задумчивая, то с легкой грустинкой, то с русской бесшабашностью.
Они и есть сама история.
Мне было интересно, откуда такие названия, с чем они связаны. И вот что я узнала про некоторые из них.
Например, село Ново-Александрово, оказывается, сравнительно молодое — ему чуть более ста лет, но исторические корни этого населенного пункта уходят в далекое прошлое. На месте села стояла небольшая деревня. Издавна здесь селились искусные кузнецы, отсюда и название «Ковалево» (от слова «коваль» — кузнец), которое сохранялось до середины XIX века. В 1878 году в деревне был построен храм Александра Невского, она приобрела статус села, которое стало называться Ново-Александрово.
Помимо кузнечного дела село славилось строителями: каменщиками, штукатурами, плотниками, которые уходили на заработки в Москву и другие города.
А село Сновицы, по описаниям середины XIX века, было расположено в пяти верстах от города Владимира справа от дороги к Юрьеву-Польскому. Далее в полуверсте от него на высокой горе одиноко стоял храм древней архитектуры — тут когда-то был Сновицкий монастырь. Окрестности этого места очень живописны. С одной стороны — высокая гора, вся заросшая деревьями, далее по склону горы была небрежно раскинута маленькая деревенька Веризина, снизу изгибалась небольшая речка. С другой стороны чернела Марьина роща, и за нею расстилались широкие золистые поля, засеянные пшеницей.
Названия здешних окрестностей самобытны и неповторимы. Небольшой лесок позади церкви называется Лоханью. Название скорее всего связано с формой рельефа. Гора Малаховская. Гора Сленская. Слень, по Далю, — твердая слизь, которой рыба покрывается на зиму. Гора Глинская — здесь где когда-то давно под староверским кладбищем обжигали кирпич. А внизу извивается маленькая речушка Содышка. В межевой книге села Богослово она упоминается как Содошка, в таблицах по вычислению угодий села Сновицы — как Сотовка, в списке населенных мест за 1863 год — Содочка. В настоящее время встречается произношение Содушка.
Было в народе предание, что «когда царь Иоанн шел войной на Казань, то будто бы остановился на этом месте и видел во сне Богородицу, которая предсказала ему, что он победит татар и возвратится невредимым со славою великою. В благодарность царь повелел основать здесь монастырь, который и назвал Сновицким по воспоминанию бывшего ему сновидения, а храм — Благовещенским, за благую весть». А так как были они здесь с отдыхом, «с отдышкой», речку назвали Содышкой…
Другая легенда еще чуднее и еще менее исторична. «Говорят, что в давние времена жил здесь монах по прозвищу Сновид, или Сновидец. Может быть, вещие сны снились тому монаху. По его прозвищу и назвали монастырь Сновицким, а селение — Сновицами». По своей загадочности легенда о монахе Сновиде привлекательней и кажется достоверней, тем более что предание об Иоанне Грозном слишком уж позднее для такого древнего места и, конечно, для названия реки. Хотя никак нельзя ручаться за достоверность и той и другой легенды.