Лэр с Риксом наблюдали за происходящим, забывая закрыть рты от изумления. Дарл, котому такие зрелища были не в новинку, только снисходительно улыбался и рассказывал, что в первый раз, когда его отряду пришлось строить лагерь, Вардос придирался к каждой мелочи и заставлял по двадцать раз переделывать уже готовое, зато теперь они действительно могут разбить походный лагерь за положенные полтора часа, а не возиться с ним полдня, как ученики мастера Дейрека. Но Криксу с Юлианом вовсе не казалось, что они "возились". Все работы выполнялись слаженно и быстро, как на тренировке. Не хотелось даже представлять, какой же скорости и точности сумел добиться от своего энгильда Вардос.

Впрочем, через пару дней они это увидели.

Третий отряд прибыл в замок в одно время с Хлордом. А после обеда, съеденного прямо в поле и состоявшего из еды, захваченной собой еще из Академии, сразу же принявшийся за постройку и укрепление своего лагеря, как будто бы они действительно были не группой учеников, а войском, вставшим на привал. В тот день Крикс впервые испытал нечто вроде уважения к мастеру Вардосу, который вообще-то очень раздражал его излишней строгостью и мрачным педантизмом. Но, каким бы неприятным характером не обладал Старший наставник, в два часа по полудни напротив крепости возвышался лагерь, не идущий ни в какое сравнение с соседним – хотя до этой минуты Крикс считал, что и там придраться не к чему. Но теперь он понял, что ошибся. Двойной частокол и земляная насыпь защищали лагерь третьего энгильда ото всех возможных нападений – что, конечно, ничего не значило в Эрхейме, но в другое время могло оказаться очень важным. Лагерь был расчерчен идеально ровными дорожками, сходившимся под прямым углом к центральной площадке, где был вбит штандарт энгильда. Со стен крепости было прекрасно видно и штандарт, и замершего у древка дозорного. Юлиан скептически спросил, зачем ставить у стяга часового в лагере, где вход и без того надежно охраняется дозорными. Но ответ был слишком очевиден, чтобы кто-нибудь принял такое замечание всерьез. Излюбленная лаконцами всех возрастов игра в "Три штандарта" состояла в том, чтобы собрать у себя стяги из всех трех лагерей. То есть похитить у соседей два недостающих знамени. Даже старожилы Академии не могли припомнить случая, чтобы какому-то отряду в самом деле удалось подобное, но попытки повторялись каждый год. Пойманных в чужом лагере лазутчиков всегда жестоко колотили, но охотников украсть чужое знамя все равно не убывало. Хотя бы потому, что тех, кто приносил чужой штандарт в свой лагерь, остальные чествовали, как героев, и на многих отблеск этой славы падал еще долго после этого – не неделю, даже и не месяц, а несколько лет.

Глядя на дозорного, навытяжку стоящего у стяга, Крикс мечтательно подумал – вот бы каким-то образом суметь доставить этот флаг в Эрхейм, раз уж младших разместили в крепости… Можно себе представить, в какой ярости будет наставник Вардос, когда ему скажут, что штандарт его отряда смог забрать какой-то новичок!

Не то чтобы Крикс действительно вынашивал подобный план, но каждый раз при взгляде на дозорного внутри возникал щекочущий, веселый холодок – совсем такой же, как когда он в первый раз решился сесть на Фэйро. Может быть, и в правду стоит попытаться?… Юлиан с Димаром рты пооткрывают, если у него получится.

Крикс тешил себя этой мыслью еще несколько минут – пока не вспомнил, что Димар живет именно в этом лагере. И похищение "дан-Энриксом" их знамени едва ли вызовет у Арклесса энтузиазм.

Так прошел весь остаток недели. Младшие тренировались вдвое дольше, чем в Адели, да еще и ездили верхом, но без занятий в скриптории и вылазок в город свободного времени все равно оставалось больше, чем в Лаконе. От нечего делать Юлиан и Крикс облазили все закоулки крепости. Тогда-то они и заметили, что над главным входом в крепость вырезана надпись. Из-за трещин в камне ее было трудно прочитать, да и сами знаки неуловимо отличались от привычных им по Академии. Должно быть, надпись сделали очень давно. Пока они бились, стараясь разобрать первое слово, подошел Димар. Остановился, запрокинул голову.

– Я тоже первый раз не смог прочесть, – признался он.

– А потом смог?… Что здесь написано?

– "Страха нет. Боли нет. Смерти нет".

– Как-как? – Крикс резко обернулся.

Арклесс повторил.

– Это что, какой-нибудь девиз?

Димар задумался.

– Да нет… Я бы сказал, это напоминание. О том, чему мы должны научиться в Академии. Когда вы пройдете ритуал вступления в галат, вам все расскажут. Считается, что с новичками рано говорить об этом.

– А ты можешь рассказать сейчас?

– Хм… Ну, особой тайны в этом нет… Только боюсь, у меня не получится все сказать так же, как Наставники. – Дарл замолчал, как будто бы подыскивая нужную формулировку. – В общем, идея такова: для тех, кто победит свой страх и свою боль, смерти не существует. Если ты сильнее страха, ты сильнее смерти. Можно сказать, первый шаг к бессмертию – преодолеть свой страх. Но главные победы складываются из маленьких побед. Здесь, в Академии, мы преодолеваем сотни трудностей, чтобы потом суметь преодолеть себя… Впрочем, не забивайте себе этим головы, – неожиданно смутился он, увидев, с каким пристальным вниманием на него смотрят оба младших. – Лучше всего вообще забудьте этот разговор. Со временем вам все расскажут.

Никто больше не сказал ни слова о старинной надписи.

Но Крикс пообещал себе, что не забудет ничего, сколько бы времени не прошло после их сегодняшней беседы.

Этой ночью он лежал без сна на жестком тюфяке, заложив руки за голову и бездумно глядя в темноту, и давешняя надпись все маячила перед его глазами, будто ее написали огненными буквами на пололке их спальни.

Страха – нет.

Боли – нет.

Смерти – нет.

IX

– Я пригласил Маркия пойти на праздник вместе с нами, – сказал Крикс.

Юлиан пожал плечами. Крикс давно заметил, что его друг не отличается общительностью и довольно настороженно относится к каждому новому знакомому. А разговор с глазу на глаз предпочитает шумным сборищам. Правда, он сошелся с Мирто и Афейном, но только потому, что новички, приехавшие в Академию из самых отдаленных городов Империи, поневоле должны были помогать друг другу. Но, раз установив для себя круг общения, куда входили Крикс, Афейн и Миэльвитт, Лэр вовсе не стремился сойтись ближе с кем-нибудь еще. Чего стоило одно его предубеждение против Димара, доставлявшее "дан-Энриксу" столько хлопот. Опасаясь лишний раз касаться скользкой темы, мальчик не пытался как-то повлиять на друга, но вздохнул с огромным облегчением, поняв, что Юлиан и Дарл в конце концов нашли общий язык.

Лэр, в свою очередь, считал, что Рикс слишком охотно затевает разговоры с первым встречным и вообще ведет себя так, как будто вознамерился в первые же месяцы учебы побрататься с одной половиной Академии и перессориться – с другой.

И каждый относился к противоположным качествам другого снисходительно, как к слабости, с которой ничего нельзя поделать.

Вот и сейчас Юлиан молча смирился с тем, что Крикс позвал на праздник их соседа, а Крикс дипломатично сделал вид, что не заметил недовольного пожатия плечами. Разговор свернул на ожидаемое всем Эрхеймом торжество – осенний праздник Огневик, который в Деревянной крепости традиционно отмечали шумно и с размахом.

Юлиан уже успел сказать своему другу, что в Каларии про Огневик знают только понаслышке, да и то не верят глупым россказням соседей. Крикс не спорил – мало ли, какие странности у этих каларийцев. А вот в Чернолесье даже дети знали, что истории про Огневик – отнюдь не байки, и это действительно совсем особенная ночь. Ночь, когда лесные фэйры в человеческом обличье, по преданиям, выходят из промозглой темноты к разведенным путешественниками кострам – и распознать их можно только по особенному блеску глаз и по тому, что, проходя, они не приминают за собой травы. Такому "путнику" ни в коем случае нельзя назвать своего имени, а то неровен час поманит за собой, заворожит – и поминай, как звали.