Юлиан всегда седлал себе коня самостоятельно. Никакой столичный конюх не мог показаться каларийскому наезднику достаточно умелым, чтобы доверять ему подобное священнодействие. Собственно, обычно каларийцы ездили совсем без седел, полагая их пригодными только для женщин и для стариков. Седла и стремена использовались ими только на войне. И эти седла были плоские, без облегчающей езду высокой луки, наименее удобные для всадника, зато, как полагали каларийцы, самые удобные для их коней.

А Дарл и Крикс, охотно поручив заботам конюха Арниса и Шмеля, бродили по конюшням, обсуждая недостатки и достоинства стоящих в стойлах лошадей. "Дан-Энрикс", разбиравшийся в конях не лучше, чем в истории Легелиона, по большей части слушал Дарла, умудрившегося прочитать даже такие редкие трактаты, как "О сердце ветра" и "Прекраснейший среди коней". В Книгохранилище достать такую редкость было почти невозможно, зато эти сочинения хранились в личной библиотеке лорда Аденора, бывшего большим ценителем халарской равнинной породы.

Конюшня, расположенная на задворках императорского оружейного двора, была такой большой, что в ней, по мнению "дан-Энрикса", спокойно можно было заблудиться. Арклесс и его приятель не заметили, как дошли до самых удаленных денников. Точнее, этого не заметил Дарл, а вот Крикс нарочно вел приятеля сюда – он уже целую неделю дожидался случая поговорить с Димаром об одном из здешних обитателей.

К стенкам денников были прибиты узкие дощечки с именами лошадей, предназначавшиеся, в основном, для посетителей-аристократов, потому что конюхи и вся обслуга императорских конюшен грамоты не знала.

Крикс, только недавно начавший отвыкать от привычки относиться к чтению, как к некоему священнодействию, скользнул глазами по табличке, прикрепленной к деннику с огромным вороным тарнийским жеребцом. Судя по его лицу, табличка эта привлекла его внимание уже не в первый раз. Он тронул Дарла за рукав и указал на стойло черного коня.

– Слушай, а почему у него такое странное имя? "Фуаэро?"…

Арклесс на табличку не смотрел – он хорошо знал этого коня, да и не мудрено. Из тех, кто держал лошадей в этой конюшне, его знали почти все.

– Да нет же, надо говорить – Фуэро. Этот звук читается как "э"… "Fuaero" по-тарнийски – "Ветер"… Вообще у них для ветра несколько названий, так что их "фуэро" – это все равно что "ураган" по-нашему. Обычный, легкий ветер – это "fiho", или… – Арклессу, изучавшему тарнийский уже третий год, нечасто представлялась возможность блеснуть своими знаниями перед кем-то кроме своего наставника в Лаконе, и сейчас он был бы рад еще поговорить об этом, но ему пришлось отвлечься, потому что в эту самую минуту его друг решительно направился в сторону денника с роскошным вороным. – Крикс, осторожно, это очень злой и своенравный конь! Лорд Филомер Фин-Флаэн отдал его в эту конюшню после того, как Фуэро сломал руку его сыну. Конюхи теперь играют в джаббу не на деньги, а с условием, что проигравший заберет Фуэро поразмяться.

Но "дан-Энрикс" только рассмеялся.

– Раз он такой злой, то лучше было бы звать его Фэйро. Может, он и правда лесной фэйр? У нас в деревне говорили, что речные кэльпи могут превращаться в лошадей… и что ни одна живая лошадь даже близко не сравниться с этими, волшебными. Если говорить о красоте, то этот конь скорее кэльпи, чем обычный жеребец. Ведь правда?… Ну-ка, Фэйро, посмотри сюда!

Конь покосился на лаконцев темным глазом и внезапно с силой ударил копытом в дверь денника. Арклесс отскочил. Что же касается Крикса, то он не только остался на прежнем месте, но даже сделал шаг вперед. А потом еще один. Черный конь не спускал с него глаз.

– Ты что это задумал?… – начал было Дарл, но его младший товарищ обернулся, прижал палец к губам и выразительно нахмурился.

– Тшш, не мешай. Я только посмотрю.

Прежде, чем Дарл успел что-нибудь возразить, Крикс уже открыл дверцу и вошел в денник.

Арклесс заскрежетал зубами. Даже если предположить, что у Фуэро сегодня мирное настроение, то такой наглости от постороннего мальчишки он, конечно, не потерпит. А Крикс даже не потрудился плотно притворить за собой дверь, и сейчас Дарл видел, как он, подойдя вплотную к черному коню, оглаживает ему грудь и плечи.

Вот рука "дан-Энрикса", скользнув по мощной шее, скрылась в густой черной гриве, выглядевшей недостаточно ухоженной – главным образом потому, что охотников ее расчесывать среди обслуги Императорских конюшен не нашлось. Сейчас смуглая рука перебирала и теребила жесткие черные пряди, выбирая из них приставшие соломинки и прочий сор.

А Фуэро продолжал стоять спокойно, словно так и надо!

Крикс оглянулся на товарища, и в его глазах Димару померещился знакомый огонек. Именно так "дан-Энрикс" смотрел всякий раз, когда задумывал очередную выходку.

Димар увидел, что Фуэро нервно роет копытом землю, а вернее, слой опилок, покрывающий пол денника.

– Осторожно, Крикс! Он злится! – прошипел он. – Не дури! Иди сюда.

Но в младшего лаконца как будто бы вселились те самые фэйры, о которых он недавно говорил. Он ласково похлопал Фуэро по плечу – за подобный жест любой из конюхов получил бы по крайней мере жестокий укус – а потом проскользнул мимо крутого бока, поставил ногу в узком сапоге для верховой езды на кстати подвернувшийся выступ стены и через секунду уже сидел на блестящей черной спине, победно глядя сверху вниз на пораженного Димара. Хуже того – посмотрев на вытянувшееся от удивления лицо приятеля, Крикс громко рассмеялся. Фуэро насторожился, поднимая уши, но потом, по-видимому, примирился с тем, что сидящий на его спине маленький всадник так откровенно демонстрирует свое веселье. Похоже, страшный черный конь не имел ничего против человека, неожиданно и, кроме того, весьма вольным способом забравшегося на него, хотя Димар никогда еще не видел, чтобы Фуэро раньше позволял кому-нибудь садиться на себя с первого раза, без обычных понуканий, уговоров и без помощи двух конюхов, которые держали бы его под уздцы.

– Ты ведь не в первый раз так развлекаешься?… – внезапно осенило Дарла.

– Не в первый, – признал Крикс, наклонившись вперед и поглаживая шею Фэйро. – В самый первый раз я зашел сюда после нашей верховой прогулки к Каменным столбам, когда я вычистил Шмеля и запер его в стойле. Я пошел сюда, чтобы положить скребок и щетки, и увидел тут его. Я тогда подумал, что это самый красивый конь на всей этой конюшне, и удивился, почему я его раньше никогда не видел. И мне захотелось посмотреть поближе.

– И он ничего тебе не сделал?!

– Нет. Правда, в тот раз он не дал на себя сесть.

– Да что ты говоришь! – заметил Арклесс желчно. – Не понимаю, как ты вообще решился попытаться это сделать. Ты меня неплохо знаешь: я не трус. Но после всего, что я тут видел, я бы не рискнул войти к нему без конюха. А с конюхом – тем более. Он на моих глазах "высаживал" опытных всадников на всем скаку. И не каких-нибудь столичных лордиков, а мастеров, которые полжизни объезжают лошадей для Императорских конюшен. Если хочешь знать, он сбросил даже Альверина Филомера Флаэна, так что тот, бедняга, пол-зимы проходил с рукой на перевязи. Но твоему любимцу этого, должно быть, показалось мало, потому что он тогда же проломил голову главному конюшему Флаэнов. После такого не бояться сесть на него может или самый храбрый человек на свете, или полный идиот.

– Выходит, что я полный идиот, – пожал плечами Крикс, болтая ногами так непринужденно, как будто он сидел на табурете в своей комнате в Рейнсторне, а не на спине коня-убийцы. – Понимаешь, когда я его увидел, я же ничего этого не знал. Поэтому и не боялся.

– Тебе повезло, что он тебя не тронул.

– Да, наверное. Мне кажется, что он привык к тому, что все его боятся. Может быть, он просто… удивился?

– Все может быть, – признал Димар. – Я знаю только то, что этот конь не терпит фамильярности. Никогда бы не подумал, что он даст кому-то приласкать себя.