…На торговые причалы заходили лихо. Не снижая скорости до самого последнего момента. Пристраивались к свободному месту, бросали канаты причальные. Высаживали сразу охрану и воинов, что в град пойдут за товаром заказанным. На той стороне бухты, где были места, принадлежащие Храму, между тем началась какая то суета. Хорошо было видно, как заметались по берегу белые точки всадников, задёргались. А к Круту уже спешил старший торговых пристаней, кланяясь уже издали. Человек сразу понял, что не простые гости к нему пожаловали. Да и знал он знак на парусах кому принадлежит, потому и вёл себя с почтением:

- Лёгок ли путь был ваш, гости дорогие?

- Спасибо тебе на добром слове, мил человек. Не окажешь ли приют-ласку на три дня и две ночи?

- Со всем удовольствием нашим! Нужно ли чего гостям дорогим? Чем торг вести думаете?

Крут чуть усмехнулся – почуял наживу человек. Впрочем, дуща у него чистая. Радуется прибыли, но дела честно ведёт. Не испортился ещё. Это хорошо!

- А нужно нам хозяин, многое: вода свежая, да пища. Припасы на дорогу обратную, опять же нам, и нашим людям. Здесь же – коней добрых, да телеги крепкие. Коней – верховых для дружинников и рабочих. Телеги таскать.

- А много ли?

- Сотню найдёшь?

Побледнел чуть смотритель, но ответил твёрдо:

- Найду, воин! А чем платить будешь?

Крут в ответ:

- Чем пожелаешь. Есть шкуры драгоценные, есть и зуб зверя морского. А коли хочешь – златом чистым отсыплю, сколь скажешь…

Стоят друг против друга,  улыбаются. Потом хлопнули друг друга ладонями, рукопожатием договор скрепили. А тут и вновь топот конский, появился давешний сотник, сам ликом цвету коня не уступит, такой белый, как мел. Запыхавшийся, ибо гнал своего коня без пощады, еле молвил:

- Можете вернуться на прежнее место. Храм примет вас…

Крут отвернулся от него. Ни слова не сказал. Зашагал к своему двулоднику молча. Соскочил тут сотник с жеребца своего, бросился за ним. Забежал вперёд, кланяется, молит:

- Прости вину неразумному! Вернись, Богом прошу!

 Остановился тут воевода на мгновение, глянул так, что у храмового служки мороз по спине пробежал:

- Каким Богом просишь?

- Святовидовым именем прошу!

Усмехнулся Крут, шагнул мимо, словно пусто перед ним, и нет никого.

- Перун наш Бог. И сын его – Маниту. А тебе – впредь наука будет. Изыди! Не видать Храму ни треб, ни платы за пристани. Отдадим мы злато-серебро лучше на то, чтобы людей наших из рабства выкупить. Проваливай, пёс смердячий…

 Обошёл храмовника, стороной, словно кал он свиной, омерзительный и вонючий. Взошёл на лодью, велел готовиться к выгрузке. Не стал смотреть, как поплёлся прочь  опозоренный сотник, ибо уже мёртв был тот. Ведь и требы невиданной доселе лишился Храм из-за его наглости. Думал показать сотник, кто хозяин в граде, да вот…

 Ждать пришлось недолго. Не успели ещё сесть за чарку, дабы приход в град отпраздновать, пыль столбом – гонят коней резвых, катят телеги прочные. Бегут артели люда охочего товары помогать выгружать. Крут за себя помощника оставил, сам к коням подошёл, выбрал себе по душе жеребца в яблоках серого, оседлал сбруей крепкой, изукрашенной, из Славгорода прихваченной для такого дела, приказ отдал и дружинникам – те тоже лошадей поразобрали, седлают. Ни суеты лишней, ни споров – ещё дома решено было, кто что делать будет, да на учениях в Озере Великом не раз отработано. Так что дивятся со стороны люди местные и приезжие на выучку невиданную. Раз, и выстроились уже ратники в боевой порядок, два, тронулись в Аркону по дороге, в гору ведущую. Едут, а люди дивятся – давно не было таких гостей в граде. Чувствуется уже что-то другое среди них, нездешнее. Далёкое. Сила неведомая, могучая. Есть над чем подумать. Кое-то знакомцев увидел, и глазам своим не поверил поначалу – как же изменились бывшие закупы да холопы! Пропала грусть тоска из глаз, распрямились плечи согбенные, появилась уверенность, гордо поднялась голова. Развеваются за спинами плащи чёрные у всех, с синим знаком Громовника, символа воинов. А в середине – четыре телеги гружёные сундуками коваными. И вес тот сразу видно, не малый. Ибо кони тяжело идут, а брёвна, коими улица вымощена, трещать под коваными ободьями… По главной улице въехали на Торжище, и притихли все разом – что такое? Зачем ратники пожаловали неведомые? Или то пришли с кого из торговых гостей виру требовать за обман, да насилие? Всякие люди в Славянские земли хаживают, и всякое творят… Вздёрнул копье ровнее Крут, прибавил жеребцу ходу. Добрый конь под ним, ой, добрый! И выезжен на диво. Откуда такой у смотрителя? Не его дело. Пригнал – значит, его… Въехал воевода в ряды рабские, направил свой путь к шатру старшего. У его лавки двое воинов стоят неведомых, с саблями кривыми. Не ромеи. Неведомого народа люди. Хвалится старшина чёрного дела перед прочими. Спрыгнул с коня Крут, напряглись неведомые чужинцы, да тут сам торговец из своего шатра выбежал – узнал он заказчика, доволен, что слово тот держит!

- Эй, вай, приветствую тебя, друг дорогой! Заходи! Путь твой лёгок ли был в наши края? Полна ли мошна твоя?

- Благодарю на добром слове, купец. Но лясы точить я не могу – времени нет. Посему – давай к делу сразу перейдём.

- Вах, зачем торопишься? Посидим, выпьем вина молодого виноградного, поглядим на дев гибких, а там и торговать начнём! Товара у меня больше, чем ты заказывал, но я тебе верю, и если что – в долг отдам…

Говорит ласково купец, да не обмануть ему Крута, души видящего. Гниль в купце. Великая. Совсем немного его душе осталось на белом свете жить. Скоро станет тот купец тоже оболочкой пустой… Огорчился купец на те слова. Нахмурился. Да поясни ему воевода, отчего спешит:

- Храм Святовида нас изгнал из града. Посему – не хочу дольше необходимого задерживаться. Мало ли…

Снова заулыбался торговец живым товаром:

- Прости, не ведал я. Коли так – поспешим! Привёз я сюда со своими собратьями по ремеслу пять тысяч и ещё две сотни мужчин, женщин и детей. Всех ли возьмёшь, или кого оставишь? Ежели нет денег столько – готов тебе в долг поверить. Если, конечно, слово дашь, что расплатишься. Или залог оставишь.

Усмехнулся Крут:

- Вестимо, столько денег у меня и быть не может. Но отдам за людей золотом. По весу. Согласен?

Поёжился купец, но решился:

- Согласен! По рукам! Только ежели будешь ещё такой товар заказывать – быстро не получится. Мы всех славян повыкупили, кого могли. До других мест ещё не добрались. И если что и будет, то малым числом…

- Тогда веди, купец, показывай…

…Не солгал торговец живым товаром. Действительно пригнал народу, сколь сказал. Пять тысяч двести. Денег то у Крута достаточно. Пусть и золотом самокопанным, но больше, чем надо. Ещё и останется. Лишь бы места на лодьях хватило. Нельзя никого оставлять. Никак нельзя!..

Глава 26.

…Лагерь рабов раскинули за Арконой. Пришлось выезжать из города, да добираться по торной дороге. Под открытым небом, да под навесами из веток расположился народ. Все в оковах, разные по возрасту и полу. Женщины, мужчины, старики, дети. Крут ехал между ними и смотрел, закрыв глаза. В некоторых искра души теплилась, но исключений не было – всех ещё модно было спасти, раздуть тлеющие угли, заставить вновь стать и почувствовать себя вольным человеком. Рядом на смирной лошадке ехал старший работорговцев, пояснял:

- Выкупали у ромеев в основном. С каменоломен, да рудников. Славяне сильные. Другие столько и них не живут. Потому продавали с неохотой…

- Не бойся, купец. Всё возмещу.

Глухо бросил ему воевода. Дальше двигаются оба, позади – дружинники. Народ истощён. У многих – раны. Значит, нужно телеги гнать, чтобы вывезти на лодьи… Проехали рабский лагерь из конца в конец, вернулись. Крут спрыгнул с коня, купца сняли те самые охранники:

- Что же, давай весы. Будем рассчитываться.

- Всех забираешь?

 …Смотрит заискивающе, нервничает – а ну как сделка, коей раньше не бывало, сорвётся? Передумает в последний момент покупатель богатый? Но…