…Острые носы славянских лодий вынырнули из темноты внезапно. Тревогу никто не поднимал – часовые были убиты мгновенно. Стрелки били без промаха в хорошо освещённые силуэты на фоне костров, и уже мёртвые римляне без звука валились на землю. Раненых не было. Только убитые. Миг, едва слышный треск навалившихся на камни пристани бортов. Канаты прихватывают насады к берегу, падают бесшумно сходни, по которым соблюдая прежнюю тишину сходят закованные в сталь воины. Разбитые на десятки они быстро оцепляют пристань, врываются в небольшие домики-караульные, где отдыхают смены часовых, убивая спящих и бодрствующих солдат. Те захвачены врасплох, и никакого сопротивления не оказывают, просто парализованные видом стальных гигантов… Минуло менее часа, и вся гавань под контролем. Найденными рогатками перегораживают улицы, ведущие в город. Сбиваются замки с дверей складов, следуют донесения – есть зерно! И не только! Масло, ткани, крицы необработанного железа, слитки меди, ткани всех видов, воск, мёд… Глаза разбегаются! Гостомысл досадливо грызёт ус – будь у него побольше людей и, особенно, кораблей, он бы тогда развернулся! Вычистил бы Лондиниум подчистую!.. Вот же… Впрочем… Его взгляд падает на застывшие у пристани каторги:

- Вон те две – грузить тоже. Возьмём их на буксир!

- А гребцы?!

- К Проклятому Истинными их! Расковать, и пусть таскают товары в трюмы! На корабли железо и медь грузите, ткани. Словом, рухлядь. Зерно и прочее к нам, на лодьи!

Два десятка бросились к кораблям, на которые указал князь, через короткое время вернулись:

- Пустые они, княже! Ни единой души!

- Не повезло…

- Это как знать, княже. Будь там кто, уже бы ор подняли. А так – обошлось. Наверное, их в город увели!

- Не наше дело. Два десятка – улицы стеречь. Остальные – грузимся! Вначале наши лодьи, что сказал. Потом, коли время будет – каторги…

…Спешили. Из всех сил. Надрываясь, тащили тяжёлые тюки, которые римляне едва могли поднять вчетвером. Несли под мышками бочки с маслом, мёдом и винами. Сразу по две штуки. Забили лодьи так, что те тяжело осели под грузом почти на сажень. На палубах громоздились горы товаров. В пути разберутся. Лишнее выкинут, или оставят на берегу. А сейчас нужно таскать, таскать и таскать! Без роздыху, с опаской поглядывая на уже начинающее синеть небо, приступили к каторгам. Те громадные. Но… Впрочем, гребцов на них нет, и захваченные корабли поволокут следом за лодьями на канатах. Так что можно валить столько, сколько влезет. Удивительно, но трюмы и места гребцов оказались чистыми. Ни нечистот, ни запаха. И вместе с тем видно, что корабли не новые. Самые умные сообразили, что каторги просто выскребли перед рейсом, опасаясь из-за грязи и скученности болезней. Но сейчас это только на руку славянам. И опять запорхали над землёй ящики, тюки и бочки, кошели и мешки…

…Гостомысл с тревогой посматривал на уже светлое небо. Рассвет быстро наступал, проявляя из темноты строения и улицы, но в городе по-прежнему было тихо. Никто не поднимал тревогу, не было слышно ни хриплого рёва труб, ни ударов барабанов. Словно город затаился в страхе, опасаясь вызвать неудовольствие налётчиков… Словно затаился… Затаился… Даже огней рабов, встающих затемно и начинающих заниматься домашними делами не было видно, что было уже совсем невероятным…

- Пленники есть?

- Всех кончили, княже!

- Вот же… Поторопились. Ладно. Возьми троих воев, притащи мне любого человека. Оттуда.

Гостомысл указал на уходящую в город улицу. Воин кивнул, позвал товарищей, и через мгновение те исчезли в тени зданий. Впрочем, ненадолго. Едва досчитали до полусотни, как они уже вернулись, волоча за собой толстого голого человека, с ног до головы окутанного верёвками, дико вращавшего выпученные в страхе глаза.

- Путята!

Жрец вырос перед князем мгновенно, словно стоял за спиной, что, впрочем, так и было.

- Спроси его, почему так тихо? Где солдаты?

Тот проквакал, потом вытащил тряпку изо рта пленника. Ромей прокашлялся, затем затараторил без перерыва. Путята внимательно выслушал, после вдруг заулыбался, ударил себя ладошами по бокам. Гостомысл с удивлением за реакцией жреца, наконец тот произнёс:

- Римский военачальник узнал, что на окраине появились неизвестные варвары, поэтому увёл легионы на защиту берега. Солдаты ушли четыре дня назад. Я так думаю, когда мы появились у берегов Островов. И в городе сейчас нет военных вообще. Все, кто оставался, находились на пристани. Так что…

Жрец вновь рассмеялся, и Гостомысл тоже раскатился смехом:

- Так они боятся, что мы придём к ним?

- Разумеется! Потому и забились по своим каменным норам и трясутся в ужасе!

- Тогда чего мы так спешим?

Сунул два пальца в рот и гавань раскатилась заливистым пронзительным свистом, заставившим воинов замереть. Гостомысл махнул рукой:

- Не спешить! Делаем дело спокойно. Потом по городу пойдём. Солдат здесь нет – ушли.

- Гой - Да!!!

Дружно рявкнули воины в ответ на добрую весть. Впрочем, погрузка продолжалась в том же бешеном ритме. Обе каторги осели почти по отверстия для вёсел, когда князь отдал приказ прекратить погрузку. Всё равно, забрать всё, хранившееся в городе, было нереально. А вот утопить трофейные неуклюжие суда, неприспособленные к таким переходам, как лодьи, можно было легко. Да и скот нужен был… Спокойно поднялся на палубы римских кораблей, взглянул на заваленные награбленным трюмы, распорядился:

- Путята, возьми пять человек, выкини лишнее. Будет высокая волна – булькнут наши каторги, как булыжники.

Жрец согласно кивнул, вопросительно взглянул на князя:

- А мы по городу прогуляемся. Интересно взглянуть, как живут ромеи…

Путята ухмыльнулся:

- А мне любопытно, где потом ромейки, как Славова жёнка, потом отцов своих детей искать будут?

Оба рассмеялись… 

Глава 10.

Внезапно жрец резко оборвал свой смех и обратился к князю:

- Я что скажу, у парня девица хоть из дикого народа родом, да душой чиста. Её Триединый не трогал. А римлянки… Над ними Проклятый Бог свою тень распростёр. Грязные они. Не телом. Душой. Отравлены насмерть. Учти это, княже, хотя, бывает, и среди гнилья можно доброе семя найти. Правда, редко…

Помолчал мгновение, добавил вполголоса:

- И ещё – среди рабов надо людей нашего языка поспрашивать. Может, и найдутся. Сам видишь…

Кивнул в сторону глубоко осевших каторг. Гостомысл кивнул в знак согласия… Подобного ужаса Лондиниум ещё не испытывал. Вошедшие в гавань Темзы ночью огромные корабли невиданных доселе очертаний быстро расправились с манипулой оставленных для охраны города солдат, а потом закованные с ног до головы в сталь гиганты ограбили склады приготовленных к отправке в Метрополию товаров дочиста. Но это не всё… Покончив с грабежом чужаки вошли в притихший от ужаса город. Рабы были освобождены. При этом нападающие громко что-то выкликали на своём варварском наречии. Тех, кто отвечал, уводили с собой, и было видно, что рабы этому были счастливы. А потом… Не один отец рвал на себе волосы, видя позор своей дочери, бьющейся под телом огромного варвара, слыша её мольбы и крики. Но никто не посмел даже подумать о сопротивлении. Родители затыкали уши, мужья – облегчённо вздыхали, радуясь тому, что остаются живы такой малой ценой… Нашли нескольких монахов. С теми покончили быстро. Устраивать развлечения было некогда. Воины стремились насладиться женским телом, без которого обходились столько времени, и священнослужителей просто повесили на деревьях и воротах. Сам Гостомысл получил наслаждение от дочери того самого римского военачальника, который увёл своих солдат на поиски объявившихся на Острове варваров. Словно посмеялся над незадачливым воякой. Дом римлянина ему указали освобождённые рабы славянского племени, которых набралось не так уж и мало, почти тридцать человек. Путята внимательно побеседовал со всеми, потом вынес своё решение – люди не сломались. Остались тверды духом. Можно брать их с собой. Поделили на две команды. По пятнадцать человек каждая на каторгу. Изладили по две мачты на каждую. Заставили пошить пленных женщин паруса. Задержались из-за этого ещё на сутки. Зато теперь идти обратно, к Заставе на Зелёной Земле и далее можно было и на захваченных кораблях. С опаской, правда. Но можно. Да ещё князь к тем пятнадцати, что появились, ещё по десятку своих дружинников добавил. Так что за переход более-менее спокоен был. Заодно и с грузом разобрались. Выкинули лишнее. Нужное добавили. Немного облегчили корабли. Уложили всё, как нужно, чтобы при волне грузы не сдвинулись, на один борт не навалились и не перевернули лодьи. Очистили и городскую казну, забрав собранное золото-серебро. Да не так оно любо славянам, как то, что зимовать теперь спокойно можно было. И много чего ещё добыли. Эх, будь людей, да кораблей побольше… Однако, делу – время. А потехе – час. Отвели душу дружинники, дело справили. Засиживаться нечего, хотя некоторые из тех жительниц города, кто под славянами полежал, и глазки строят, и зазывно улыбаются, просятся уплыть с ними, обещают быть верными жёнами. Да вот только Тень Проклятого над ними столь густа, что пустота души  женщин видна невооружённым взглядом каждому воину… Никого не взяли с собой славяне. Хотя на пристани, когда караван из четырёх кораблей отчалил, рыдали многие навзрыд… Суда ходко бежали по течению. Несмотря на опасения, каторги тоже вели себя прилично, почти не отставая от насадов. Но это здесь. На реке. А как римские корабли поведут себя на морской волне? Зря, что ли, ромеи вблизи берегов стараются плавать, не уходя в море без крайне необходимости? А когда отошли от Лондиниума подальше, дозорный на мачте закричал, назад указывая. Князь встрепенулся, поглядел, куда тот указывает. Неужели легионы вернулись? Ан, нет… Потянулись к небу густые чёрные дымы. Вспыхнул град. С чего бы вдруг? Подошёл Путята, глянул в ту сторону, произнёс тихо: