Она сумела улыбнуться.

— Непростительный идеализм. Как у каждого двадцатичетырехлетнего выпускника университета.

Раздался еще один смешок, на этот раз более мрачный.

— Но не юридического факультета. Что заставляет вас думать, будто я говорю правду? А вдруг я обманщик?

Кэтлин опять уставилась в тарелку. Надо было как-то объяснить причину ее доверия и обдумать, к каким последствиям может привести ее импульсивное стремление помочь ему.

— Мне приходилось защищать множество уголовников, — медленно начала она, не видя в темноте глаз своего собеседника. — И каждый изображал из себя невинную жертву. Никто из них, уверяли они, не совершал того, в чем их обвиняли: они отсутствовали на месте преступления — должно быть, по городу ходит их двойник, который носит то же имя. — Кэтлин подняла глаза. Сердце ее судорожно билось, ладони взмокли от пота. — Вы не говорили ничего подобного. Я видела, что вы расстроены, огорчены, разгневаны и полны жалости. Но вы ни разу не попытались убедить меня, что не убивали своего коллегу. Может, это и глупо, но мне захотелось поверить вам.

Лицо Эм Джи скрывала тень. Однако Кэтлин и так почувствовала овладевшее им смятение. Ей хотелось потянуться к нему, сломать броню, которой он отгородил себя от мира. Хотелось без слов доказать ему, что он не один. Но не решилась. Это был слишком серьезный шаг. Девушка следила за фарами проезжавших по шоссе машин.

— Вы договорились поддерживать связь со своим партнером?

Ответ прозвучал как бы издалека, из темноты, и это заставило Кэтлин болезненнее ощутить его одиночество.

— Мне нужен был человек, который помог бы мне собрать доказательства.

— Кто-то, кому вы доверяли?

Он не сказал ни слова, только кивнул. В темноте можно было лишь догадываться об этом.

— Где он был весь этот месяц?

— Пит всегда больше доверял коллегам, чем я. Когда мы возились с делом Патерсона, он оставался в банде Руиса и все время пытался убедить меня не совершать профессионального самоубийства.

— Которое вы все-таки совершили.

Кэтлин показалось, что он вздрогнул.

— Я все время поддерживал контакт с Питом. Просто он не знал, где я живу, и продолжал заниматься другими делами, пока я вел собственное расследование.

— Вы сказали, что на Патерсона вас вывел Руис. Как он это сделал?

Последовала еще одна болезненная пауза.

— Все вышло случайно. Нам просто повезло. Мы не рассчитывали на это. Кто-то из окружения Патерсона заставил Руиса поработать на него, а мы сели ему на хвост.

— Эм Джи, а где спрятана улика? Он покачал головой.

— В сейфе. Я собираюсь забрать ее после того, как отпущу вас.

— А кому конкретно вы ее отдадите?

— Сотруднику какого-нибудь независимого агентства. Тому, кого я знаю и могу доверять. Но я единственный, кто может с этим справиться. Стоит там показаться кому-то другому, как все рухнет.

— А. чего вы хотите от меня?

Он внимательно посмотрел туда, где сидела девушка, хотя во мраке это было почти бесполезно.

— Просто верьте мне. Когда я добуду доказательства, то смогу объяснить все остальное.

— Даже то, что Пит стал предателем и был послан, чтобы убить вас?

— Возможно.

— А что с пистолетом? Кто такие «они»? Кто подсунул вам пакетик крэка? — Кэтлин услышала тяжелый вздох, словно произнесенные ею слова расстроили его больше, чем признание в том, что его друг оказался предателем.

— Федералы. Думаю, местное отделение по борьбе с наркотиками. Почти одновременно с появлением полиции откуда-то выскочили двое парней, и в тот же момент исчез пистолет Пита, а у меня в кармане оказался наркотик. Думаю, если бы я смог переговорить с парой знакомых бродяг, они бы дали показания в мою пользу.

— Бродяг? — переспросила Кэтлин. Она представила себе этих вечно дающих уклончивые ответы, хитрящих и невнятно бормочущих свидетелей и содрогнулась. — О, это было бы впечатляющее зрелище…

— Правда, среди них было несколько наркоманов, — грустно усмехнулся Эм Джи. — Но даже у них редко бывают одинаковые галлюцинации. Если бы мне удалось убедить человек пять выступить в суде и подтвердить, что они видели, как эти двое похитили пистолет Пита, пока полицейские смотрели в другую сторону, это было бы кое-что…

— Так они были заодно с полицией? — недоверчиво спросила Кэтлин. — Поразительно! В рапорте об этом не было ни слова.

— Лишнее доказательство, что представление о недостаточной взаимосвязи между разными полицейскими ведомствами явно устарело. Вы готовы ехать дальше?

Девушка инстинктивно обернулась, держа в руках пустую коробку.

— Прямо сейчас?

— Может, вы хотите, чтобы я отвез вас не домой, а в какое-нибудь другое место?

Кэтлин изо всех сил пыталась понять, что имеет в виду Эм Джи. Старалась напомнить себе, как он измучился за последние часы, дни, недели. Но, черт побери, как трудно было заглушить этот тихий внутренний голос, умоляющий ее вернуться домой.

— При одном условии.

Она заслужила очередной смешок.

— Кто из нас в наручниках, я или вы? Кэтлин пропустила шпильку мимо ушей.

— Вы хотите сделать это сегодня же ночью?

— Забрать улику? Да. А что?

— Это далеко?

Последняя пауза, и Кэтлин услышала, как под беспокойно заерзавшим рядом с ней человеком скрипнуло сиденье.

— Я же сказал, что высажу вас в Сан-Франциско и только потом отправлюсь дальше.

— Но ведь на это уйдет много времени, правда?

Еще одна пауза.

— Да.

Она кивнула. Решено. Секунда ушла на то, чтобы справиться с тяжестью в груди. Страх, оторопь, дурное предчувствие? Кэтлин не могла сказать, что это было. Может, и то, и другое, и третье. И все же она знала, что должна сделать.

— В таком случае я считаю, что надо остановиться в ближайшем мотеле и немного поспать.

Эта фраза заставила Эм Джи остолбенеть.

— Что?!

Кэтлин ухватилась за пустую коробку, словно утопающий за соломинку.

— Вам нужно отдохнуть. Вы слишком устали. А потом… вы же сами сказали, что до утра в номер никто не явится и послание на зеркале до этого времени не прочтут. У нас есть еще время.

— Не мелите вздор. Я намерен отвезти вас домой.

— А я предлагаю с этим подождать, — горячо возразила Кэтлин. — Вы забываете о главном. Если вы не раздобудете доказательства, никому в этом городе нельзя будет верить. Если вы не поспите хоть несколько часов, то избавите их от головной боли, потому что просто уснете за рулем и врежетесь в опору первого встречного моста.

Пока он будет спать, она могла бы побыть на часах. Сон подбодрил бы его лучше, чем пара чашек кофе. Кэтлин надеялась, что Эм Джи убедят ее доводы. Не могла же она сказать, что просто не хочет позволить ему рисковать жизнью, что вдруг испугалась за него, узнав, какая ему грозит опасность…

С минуту он хранил молчание. Было так тихо, что девушка затаила дыхание. Видно, окутывающий их мрак был причиной того, что Кэтлин представилось, будто он читает ее мысли. А вдруг Эм Джи понял, что она непростительно увлеклась им? Что ее предложение продиктовано не столько чувством гражданского долга, сколько внезапно возникшим желанием защитить его?

Он снова потер лицо ладонями. Его руки слегка дрожали. Кэтлин в который раз подумала о том, что, видимо, последнее время он держался только на кофе и сигаретах. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что его нельзя оставлять одного.

Она выбивалась из сил, пытаясь не обращать внимания на сладкую боль, которая пронзила ее при этой мысли.

— Пожалуйста…

Других слов не потребовалось.

— Наверное, вы правы, — признал Эм Джи. Его хриплый голос прерывался от усталости, и Кэтлин неудержимо захотелось положить голову Тобина себе на колени и позволить ему уснуть. — Последние дни выдались беспокойными. Было бы неплохо немного вздремнуть.

Кэтлин кивнула. Она закрыла коробку и убрала ее в стоявший в ногах большой бумажный пакет, отказываясь замечать, что руки вдруг стали плохо ей повиноваться.