-Ну, конечно, неправда, солнышко.

Алина всхлипнула.

-Тогда, какого черта тебя в этом обвиняют?

-Ну… - он нежно гладил сестру по волосам – Это долго рассказывать… Тут, как всегда, замешаны бабки. Понимаешь, о чем я?

-Кажется, да… - она оторвала голову от его плеча и испуганно посмотрела ему в глаза – Это типа как шантаж, да?

Тимур усмехнулся.

-Вроде того.

-Мамочки, как можно! Ну и стерва!!! Кто она?

-Какая разница? Ты ее не знаешь.

-Как ее зовут?

-Инга. Ее зовут Инга.

Алина скривилась.

-Фу! Ну и имя! Небось, шлюха какая-нибудь, да?

-Да… Что-то типа этого.

-Ну и? Что теперь?

-Ничего. Суд теперь. Послезавтра надо туда тасануться.

Алина икнула от возмущения.

-Суд??? Как это, суд?! Ты же этого не делал, почему тебя должны судить?

-Там разберутся.

-Но это же несправедливо! – заверещала она и по-командирски топнула ногой – Какой-то шлюхе захотелось подать в суд, и все ее сразу послушали, что ли? Какие у нее доказательства? Ведь, должны же сделать экспертизу, или что-то в этом роде, ты лучше в этом разбираешься. Она же ничего не сможет доказать.

Тимур пожал плечами.

-Ну… кое-что, в принципе, сможет.

-Как это? То есть… Я не… - она непонимающе уставилась на него. Вдруг, ее осенило. – Мамочки… Ты что, спал с ней?

Он усмехнулся и драматично закатил глаза. Когда-нибудь она доконает его подобными вопросами!

-Тимур, о, Господи! – она обрушилась ему на шею – Как же тебя угораздило так вляпаться?

Что-то горячее обожгло его плечи и грудь. По тому, как беззвучно затряслось ее тело в его руках, он понял, что она рыдает.

-Ну, вот еще! – сварливо удивился он – Алинбечер хнычет?

-Тимурик! Мой родной! Как же я за тебя боюсь, черт подери! А вдруг это все плохо кончится! – она вцепилась в его шею, будто боясь выпустить его из своих объятий – Я не смогу жить без тебя! Я ни одного дня не проживу без тебя! Я люблю тебя больше, чем старикана в тысячу раз, и даже больше, чем Маргариту. Больше всех на свете! – она, рыдая, с отчаянием целовала его лицо.

Он закрыл глаза. Сердце его сморщилось, треснуло, расщепилось… Было что-то противоестественное в этом удушливом чувстве, которое жгло его изнутри, разъедая все органы.

-Алька, ну чего ты? Не плачь, ты же путевый пацан, - с шатающейся улыбкой кое-как выковорил он из себя, и голос его провалился. В сотый раз Тимур подумал, какая чепуха весь мир и вся вселенная, что жизнь – сплошное лицемерие, и единственное настоящее, искреннее, чистое, что еще заставляет эту уделанную планету вращаться– любовь этого маленького ангелочка. Он ощущал мерцающие прикосновения детских пальчиков к своему лицу, груди и шее, и казался себе безнадежно, грязным и потасканным скотом.

-Ну все, хватит. Не ной, - он торопливо оторвал ее от себя и провел большим пальцем по ее щекам, вытирая слезы.

Алина все еще плакала, совсем как маленькая, всхлипывая и завывая.

-Я боюсь, Тимур, боюсь… - она стала тереть ладонями лицо, пытаясь остановить рыдания.

-Аля, клянусь, тебе не из-за чего волноваться. В тюрягу меня не засадят, обещаю тебе. Я когда-нибудь не выполнял обещания?

Он, улыбаясь, ласково убрал с ее мокрого лица прилипшие волосы.

- Какая ты растрепанная, заяц. Как баба-Ежка! Давай, я забацаю тебе косичку, как в старые добрые.

Она глянула на него, и, хихикнув сквозь слезы, повернулась спиной. Тимур распустил ее тяжелые волосы и стал заплетать косу. Его длинные пальцы двигались проворно и очень осторожно, чтоб не потянуть никакой волосок. Это занятие было для него привычным. Несколько лет назад он проделывал такую процедуру каждое утро. Только брату Алина доверяла причесывать себя и заплетать косички – он никогда не делал ей больно, а Марго всегда драла волосы и доводила ее до слез.

-Готово! – он перекинул ей косу через плечо и обнял сестру сзади. Тощие плечики все еще вздрагивали.

-Я помню, - заговорила Алина, кусая губы и изредка всхлипывая – как я однажды ужасно перепугалась за тебя. Тебе было тогда лет двенадцать. Ты водил меня в первый класс и каждый день забирал с уроков. Один раз, когда ты пришел за мной, я настучала тебе на одного козла с одиннадцатого класса, который что-то там на меня сказал… Ты тут же поскакал на разборки. Вы с ним подрались за школой. Это был прямо громила, вдвое выше и шире тебя, но ты ему все равно классный бланчик поставил. А потом под конец он тебе навернул по носу и смылся, пока никто из школы не вылез и не засек. У тебя кровь хлестала прямо ручьями… Ты стоял вот так, оперевшись о стену и, задрав голову, а на асфальте были мелом нарисованы классики, и кровь капала и капала, прямо на цифру «2». А я стояла рядом и плакала, плакала от страха. Кровь у тебя все никак не останавливалась, и мне казалось, что она вся вытечет из тебя. Ты одной рукой держался за нос, а другой обнял меня, засмеялся и сказал: «Не бойся… Не бойся…» Я тогда подумала: он настоящий герой. Ему больно, а он смеется, - она развернула к нему лицо, чуть скосившись – Помнишь такое?

-Нет, - Тимур рассмеялся – Честное слово, не помню.

-А помнишь, как ты руку сломал на своих тренировках?

-Ну, еще бы! Тогда вы все носились со мной, как с принцессой.

Алина покачала головой.

-Нет, это было, когда ты впендрячился на мотоцикле. А в тот раз никто с тобой не носился, отец тогда орал на тебя, как резанный. И Марго, естественно, поддакивала.

-Неужели? Вот, засранцы старые!

-Да уж… - Алина помолчала и глубоко вздохнула – Знаешь, Тимур, без тебя моя жизнь была бы полным дерьмом.

-Моя без тебя тоже, - признался он.

Она схватила его руку, уткнулась лицом в ладонь, свалилась на кровать и засопела. Ему было странно осознавать, что когда-нибудь она будет так же доверчиво прижиматься к кому-то другому, и этот кто-то будет прикасаться к ней, играть этими волшебными локонами, целовать эти невинные глаза. Так странно… Но неизбежно.

Тимур приподнялся на локте и пристально посмотрел на нее. Черт возьми, уже совсем взрослая! Почти тринадцать лет. Его взгляд скользнул по худым, немыслимо длинным ногам в тертых джинсах, тоненькой талии, по груди, явно очертившейся под просторной футболкой, как два маленьких неспелых яблочка.

-Алишка… - растроганно улыбнулся он – Какая же ты у меня красавица!