-Да. Уверен. И ты можешь быть уверен тоже.

Алан пристально и ехидно посмотрел на него.

-Черт, сколько же отвалил твой старик?

Тимур откинул голову назад и обнажил рекламный ряд зубов.

-Не волнуйся. Для него это не составило труда. Так, капля в море.

-Я вот удивляюсь… Почему папуля до сих пор не дал сыночку пинка под зад?

Габарай взял из его руки сигарету и глубоко затянулся, прикрыв глаза.

-Папуле это не на руку.

Алан глянул на него с нескрываемой злостью.

-Твои мозги, Тимур… как же он, должно быть, любит тебя, что каждый раз отстегивает сумасшедший воздух за все твои шалости.

-Ошибаешься, Кокой, ошибаешься, - он выпустил несколько колец дыма – Это большой парадокс жизни. Знаешь, что такое обратная пропорциональность?

-Не знаю. Но я бы вышиб тебе мозги на его месте!

-Ты никогда не сможешь быть на его месте. Ты совсем другой, моя маленькая ебанашка… - он встал, облокотился о его плечо и заглянул ему прямо в глаза – Запомни, Кокой. Любовь ничем не измеряется кроме самой любви. Это редкая, неподдельная драгоценность, далеко не каждому доступная. Деньги, подарки – это все параша, блеф. И если ты не способен дать кому-то истинную любовь, ты просто начинаешь платить.

Он замолчал. Его лицо было совсем близко, глаза смотрели голо и пронзительно. Алану показалось, что он пошатнулся. В горле у него засвербело.

-Габо… - он судорожно сглотнул – Ну что же нам с тобой делать?

-Что делать? – беззаботно переспросил Тимур, словно не расслышал его вопроса. Он отступил от него и пригладил свои мокрые волосы – Я знаю, что делать. Мы сейчас все рванем в сауну. А то не хватало нам только бронхитов с простатитами. Потом поедем еще куда-нибудь, потом еще… И будем кайфовать до завтрашнего дня.

-Нет, - Алан отвернулся – Я сейчас домой. Я спать хочу…

-Но вечером же ты подтянешься? Ведь повод, все-таки, не самый последний!

-Да. Вечером – по любому…

-Ну, все, договорились, - он улыбнулся и хлопнул его по плечу.

   24.

Кокой проспал весь день и вышел из дома ближе к ночи. Он знал, что пока у него были друзья, его четверо братьев, до отчаяния родных людей, всегда существовал вариант весело провести время. Да, именно так. Как хорошо, что он не один. А за Габарая он пойдет и в огонь и на нож! Но прежде, чем увидеться с ним сегодня, он знал, что ему необходимо хорошенько нашвыряться. Его нервозность уже начинала зашкаливать.

Алан по- быстрому забухал с несколькими гусями со своего двора, и появилось дикое желание полезть кому-нибудь в рожу. Нарваться было сложно. Его боялись и с ним никогда не спорили.

Алан долго шатался по городу в поисках приключений. Популярность их команды была слишком большой. Наконец, ему удалось устроить заварушку и слегка получить по морде. Жизнь снова наполнилась красками и звуками.

Насвистывая с какой-то садистской радостью, он прогулялся по набережной и остановил такси. Ночь была ослепительной.

«Пацаны, наверно, отрываются по полной», - подумал он.

-Куда едем? – таксист косился на его разбитое лицо.

-Куда?... – Алан запнулся. И вдруг чей-то голос назвал странный адрес, совсем не тот, куда он собирался, и где его ждали.

Через 10 минут он уже бодал старую, со вспухшей рыжей краской дверь.

-Мать твою, открой! Карина, радость моя.

Он почти чувствовал с той стороны ее сдавленное дыхание, почти видел жмущееся к двери пугливо скрюченное тело. Гадкое, забитое животное!

-Да открой, не бойся. Это я, Алан, помнишь? Я один из тех, кто дрючил тебя на прошлой неделе, - он затарабанил с новой силой – Бля, я сейчас дверь сломаю!

С той стороны что-то зашуршало.

-Алан, пожалуйста, не сегодня. Я не могу. Я прошу вас, - голос ее звучал скорее, устало, чем жалобно. И очень тихо. Конечно, эта тварь, наверно, уже запарилась просить, умолять… Таких, как он. Таких, как они с Габараем.

-Да не собираюсь я тебя никуда выцеплять. Я один, без пацанов! Клянусь. Я даже без машины. Просто впусти меня.

Дверь медленно открылась. Она стояла на пороге, маленькая, сонная, лохматая и вглядывалась в его лицо в темноте. Он, шатаясь, шагнул внутрь и тут же сгреб ее в объятья.

-Да подожди ты… - она пыталась отстраниться. Ее тело восхитительно обожгло его сквозь одежду. Он обеими руками тянул ее к себе за бедра, со всей силы прижимаясь к ее мягкому животу.

-Алан… Господи! Кошмар, что с тобой случилось? Идем, я отведу тебя в ванную.

-Что, от меня воняет, да?

-Вот больной! Да ты весь в крови.

Она поволокла его по темному коридору. Он подчинился.

-Умоляю, только не шуми. Я тут не одна живу, с подругой.

-Да? С такой же блядиной, как и ты?

Она молча сунула ему чистое полотенце, какую-то мазь и включила воду.

-Э! А у тебя пожрать найдется что-нибудь?

-Ну… Такого ничего… Могу яичницу тебе пожарить.

-Валяй. Я не привередливый. Мне все равно, чем кишку набивать.

Когда он умылся и вышел из ванной, ему показалось, что он совершенно протрезвел. На кухне горела немощная электрическая лампочка под абажуром, хлопотала Карина, и было неожиданно тепло и спокойно. Он сел на табуретку за стол. Она болтала яйца в сковородке, кромсала на скорую руку салат, ставила что-то на стол, как всегда со спокойным, невозмутимым лицом, но ему показалось, что она очень старается. Ему стало радостно и одновременно жутко.

-Слышь, а твоя эта… подружка  красивая?

-Она спит.

-Ну, пусть поспит с нами.

Карина поставила перед ним еду, и он, не дожидаясь ответа, стал жрать, похрюкивая и заглатывая кусками несвежий хлеб. Она тихо стояла рядом, как невеста-скромница, или как служанка, ждущая приказаний, или как тень, убивая его своей покорностью.

Алан доел и брезгливо отодвинул тарелку, еле подавляя злость.

-Чай будешь?

Он помолчал и поковырял в зубах.