-Да.

Она снова засуетилась, и он с отчаянием поднял на нее глаза. Такой нежный профиль. Отливающий медью ореол волос. Хрупкая талия, перетянутая пояском. И такое трогательное безразличие.

Она приближалась, отходила, наклонялась, иногда слегка задевала его, и он следовал взглядом за каждым ее движением неотступно, со звериной тоской. Из широких рукавов халата то и дело выныривали ее запястья, белые и такие тонкие, что их, казалось, можно было переломить двумя пальцами.

-Слушай, ты… конченая, да?

-Что?

-Ну, ты конченая потаскуха, да? Тебе не в падлу одновременно с кучей потных мужиков, во все дырки, да?

-Да. Именно так. Я – конченая тварь. Еще вопросы будут?

Он замолчал. Его глаза судорожно носились по ней, спотыкаясь то на россыпи родинок на шее, то на налитой груди под тонким ситцем, то на полупрозрачных ключицах…

-Тебе было противно со мной?...

-Нет.

-А с Габараем?

-Нет.

-В смысле, тебе что, все равно с кем?

-Не все равно. Но вы, по крайней мере, молодые. И довольно симпатичные.

Он злобно посмотрел ей в лицо.

-А знаешь, что мы недавно зверски изнасиловали маленькую девочку, и она теперь умерла?

Она спокойно выдержала его взгляд. Алан стиснул кулаки.

-Ну что ты молчишь?

-А что сказать?

Он нервно рассмеялся.

-Нечего сказать, да?

-Да, нечего.

-Ну, да. Засунула язык в жопу.

Карина отвернулась и достала чайник.

-Тебе варенье открыть?

-Нет. Иди, шлифони мне лучше.

Карина снова печально глянула на него. Карие глаза. Такие обреченные и… родные. Она убрала со стола и приблизилась к нему.

-Вот, черт. У тебя опять кровь пошла. Посиди-ка.

Она принесла пластырь, йод и еще какую-то дребедень. Подошла вплотную, и слегка придерживая левой рукой его лицо, стала обрабатывать рану. Он замер. Руки у нее были тошнотворно, убийственно-нежные. И эта ее отчужденная нежность, эта безотчетная забота, как жернова месили и проворачивали все его внутренности.

Он закрыл глаза. Просто чужая рука на его щеке. Тонкие, почти нематериальные пальцы. Пять точек жжения. И какого черта он здесь делает?

-Тебе что, кастетом втащили?

Ее рука переместилась, и она приподняла его лицо за подбородок.

-Не помню.

-Вот блин!

Она ведь не заметила? Да нет, нет, конечно не заметила, как он чуть задел губами ее ладонь. Все так странно, даже противоестественно. Чужая кухня, дурманящее- уютный свет, он и эта грязная женщина залечивает его раны. Просто делает что-то для него. Так, не задумываясь, мимоходом. Как сделала бы для плешивого бездомного пса. Она ведь женщина, у нее это в крови!

-Зря ты так бухаешь, Алан. Ты же совсем молодой, - она ловко прилепила ему пластырь, закрутила крышечку на пузырьке, поставила все на стол, и так же деловито опустилась на пол между его коленями. Он напряженно смотрел на нее сверху вниз, борясь с нежностью и омерзением. Она взялась за пояс на его спортивках. Шлюха с ласковыми руками. Алан не сдержался и оттолкнул ее ногой. Она опрокинулась на спину, вопросительно посмотрела на него.

-Дура!

-Тебе не угодишь.

Он сполз с табуретки и уселся рядом с ней на полу. В ее взгляде читалась злобная насмешка.

-Ну и что? Будем тут валяться?

-А ты что думаешь, наше место среди ангелов на небесах, что ли?

-Да что тебе нужно, черт возьми?

Он потупился.

-А?

-Не знаю.

-Не знаешь? – ее вдруг наполнило необъяснимое глумливое злорадство от вида его растерянности – Да ты еще ненормальнее, чем твой друг.

-Послушай-ка… - Алан взял ее за плечи. Тут же отдернулся. Затем неуклюже пристроил свои руки у нее на коленях. Она выжидающе молчала, переполненная раздражением. Он убрал руки и весь как-то скомкался.

-Ну и?... – вывела она стальным голосом.

Алан поднял мутный взгляд и уставился куда-то сквозь ее лицо.

-Черт бы тебя драл, Аланчик, чего же ты хочешь?

-Ребенка от тебя.

Она поморщилась.

-Очень смешно!

-А кто смеется?

Карина попыталась встать, но он грубо сдернул ее обратно.

-Ну, что ты скалишься, овца?!

-Извини, что не рыдаю от умиления.

Он заскрипел зубами.

-Что, тварь, почуяла во мне слабинку, да? Давай теперь, веселись! Кто ты после этого? Обычная тварь, профура дешевая! Что, повеселил я тебя? – он то и дело толкал ее в плечо или шлепал по щеке – Ну давай, захохочи еще! «Очень смешно»! Обычная блядская логика – если кто-то не вытирает об тебя ноги, нужно тут же вытереть об него.

-Да успокойся! Что ты несешь? Какой еще ребенок? Ты на себя посмотри, сам вчера вылупился.

-И че теперь?! Думаешь, если мне еще семнадцати нет, то я тебя не смогу надуть, что ли?

-Никто не сомневается, что ты – супермен!

-Да заткнись! «Супермен», бля… Ты знаешь, кто я. Хотя, и ты многого не знаешь. Я стал убийцей в десять лет. Я по уши в дерьме. И не знаю, как ты, но я звезд с неба не хватаю. Я не сын блатнюков, у меня нет денег, но если надо, я кого-нибудь завалю, я их украду для тебя. Я, может, и как мужик – полная лажа, не нежный, там, не ласковый, и вся эта канитель, могу только всунуть-высунуть, но ручаюсь, если ты будешь со мной, ни одна тварь к тебе больше не приблизится. Никто тебя не оскорбит. В этом можешь не сомневаться… А мы будем спать вместе, будем жрать вместе, будешь яичницу жарить, мозги мне компосировать; да мне насрать, что ты будешь делать, если только я буду не один…

-А сейчас ты один? Как же твои друзья?

-А что мои друзья?

-Как же Габарай?

-За это вообще ничего не говори. Придерживай свой ебальник. Мои друзья – это святое. Габарай – брат мой. Нет, он - мой Бог, он – душа моя!