Чувствуя себя ряженым, перепутавшим время и место карнавала, Филатов толкнул тяжелую зеркальную дверь и очутился в прохладном вестибюле, отделанном по последней моде. Это был не первый вестибюль за сегодняшний день и даже не второй, так что сориентировался Юрий быстро. Здесь все было примерно так же, как в других местах, в том числе и личность в полувоенной форме, шагнувшая ему наперерез от стоявшего справа от входа столика.

Юрий вежливо поздоровался с охранником, заметив цепкий, профессионально заинтересованный взгляд, которым тот быстро смерил его скверно закамуфлированную пиджаком плечистую фигуру, и предъявил закатанное в пластик журналистское удостоверение. Удостоверением его снабдил Светлов — при нынешнем уровне развития техники это оказалось делом пяти минут.

— Я в рекламное агентство, — сообщил он, предвосхищая вопрос охранника. — Мне назначена встреча.

— Одну минуточку, — сказал охранник.

Он вернулся к своему столу, снял трубку внутреннего телефона и что-то уточнил, сверившись с липовым удостоверением, которое держал в руке. «Строго тут у них, — подумал Юрий, наблюдая за его манипуляциями. — Прямо как на оборонном предприятии. Впрочем, в наше время этому не стоит удивляться. Сколько ни кричи о победах над террористами, суть дела от этого не меняется: весь мир превратился в осажденную крепость, и никто не знает, откуда ждать следующего удара…»

К счастью, погрузиться в пучину воспоминаний о личном опыте борьбы с международным терроризмом на территории Чечни Юрию помешал вернувшийся охранник.

— Все в порядке, — сказал он, возвращая Филатову удостоверение. — Вас ждут. Второй этаж, направо.

Юрий кивнул и направился к лестнице.

На втором этаже он без труда отыскал дверь, украшенную броской вывеской с названием рекламного агентства. Это было четвертое по счету агентство, которое он посетил за истекшие тридцать шесть часов — вторник и часть среды. Светлов, более искусный в ведении переговоров, за это же время успел «окучить», как он выразился, шесть организаций, в той или иной форме занимавшихся созданием различных типов рекламы. Это был монотонный, однообразный и очень неблагодарный труд; сейчас, стоя на лестничной площадке и с тоской разглядывая очередную красочную вывеску, Юрий думал о том, какая, в сущности, собачья работа у всякого рода следователей и оперативников. У него, Юрия, хотя бы имелся стимул, а какой стимул у ментов, если не считать таковым их не слишком высокую зарплату?

Он открыл дверь и оказался в коротком коридоре, по обе стороны которого тянулись ряды одинаковых белых дверей. В торце коридора имелось широкое окно, подле которого стояло какое-то экзотическое дерево в огромной керамической кадке. В воздухе витал смешанный аромат крепчайшего кофе и табачного дыма. Краской здесь не пахло, поскольку агентство подвизалось на ниве телевизионной рекламы и тут никто ничего не рисовал.

Нужную дверь Юрий увидел почти сразу, поскольку она была первой в ряду точно таких же дверей по правой стороне коридора, но отличалась от своих товарок бронзовой табличкой с надписью: «Директор Пивоваров Н.И.». Именно сюда ему и было надо. Юрий прикинул, есть ли в этой шарашке собственный отдел кадров, и решил, что, наверное, нет — заведение не выглядело ни слишком большим, ни чересчур солидным, так что личные дела сотрудников, скорее всего, хранились прямо в директорском сейфе.

Он постучался и вошел, ожидая, как обычно, увидеть более или менее помпезно обставленную приемную с более или менее холеной и сексапильной секретаршей, полирующей ногти в уголке, между кофеваркой и компьютером. Его ожидания не оправдались: компьютер здесь был, кофеварка тоже, а вот секретарша отсутствовала. И вообще, — это была никакая не приемная, а кабинет — солидный, дорого отделанный и недешево обставленный, с какими-то дипломами в застекленных рамочках и похожими на почетные призы статуэтками и кубками в массивном книжном шкафу черного дерева. Посреди кабинета, прямо напротив двери, помещался обширный, как военный аэродром, письменный стол, уставленный оргтехникой и всевозможной бюрократической дребеденью наподобие скоросшивателей, письменных приборов и хрустальных пирамидок. Поверх всего этого добра на Юрия уставилась парочка розоватых поросячьих гляделок, почти утонувших в складках жирных, нависающих над воротником пропотевшей белой рубашки щек. Дряблые эти щеки рдели багровым апоплексическим румянцем; выше щек поблескивала испариной громадная, странно приплюснутая сверху и слегка шишковатая лысина в обрамлении редких седеющих волос, а ниже двойной подбородок плавно переходил в громадное брюхо, отчасти скрытое столом. Две небольшие, но толстые, как наполненные водой резиновые перчатки, ладони лежали на столе поверх каких-то бумаг. Сплетенные пальцы напоминали затейливо сложенную и перепутанную связку жирных свиных сарделек, на одной из которых поблескивал тяжелый золотой перстень, а на другой — глубоко вдавившееся в плоть обручальное кольцо.

«Килограммов сто пятьдесят, — на глаз прикинул Юрий. — А может, и больше. Ну и бегемот!»

Бегемот ответил на его приветствие неожиданно тонким, прямо как у певчего-кастрата или, скорее, лилипута, голоском.

— Здравствуйте, — пропищал он. — Вы из газеты?

— Да, — сказал Юрий. — Наш главный должен был вам позвонить и обо всем договориться.

Да, он звонил, — согласился Бегемот, — только я не совсем понял, что, собственно, вам от меня нужно. Присаживайтесь, молодой человек. Если позволите, я хотел бы взглянуть на ваши документы.

— Прошу вас, — сказал Юрий, опускаясь в кресло для посетителей и протягивая через стол свое фальшивое журналистское удостоверение. — Если, конечно, это можно назвать документом.

— Этого вполне достаточно, — сказал Бегемот, бросая на удостоверение быстрый невнимательный взгляд и возвращая пластиковый прямоугольник Юрию. — В конце концов, это ведь так, для проформы… Время нынче беспокойное, но это не означает, что мы должны перегибать палку.

Юрий, считавший основательным перегибом уже наличие охранника в вестибюле, ограничился молчаливым кивком и убрал удостоверение во внутренний карман пиджака. В кабинете было душновато, от Бегемота остро и неприятно попахивало свежим потом.

— Итак? — с вопросительной интонацией произнес Бегемот.

— Видите ли, — смущенно улыбаясь, произнес Юрий, — дело не совсем обычное… во всяком случае, для меня. Наш шеф задумал некую рекламную акцию…

— Странно, — удивленно произнес хозяин кабинета. — Насколько я помню, в нашем телефонном разговоре ничего не упоминалось о заказе.

— Разумеется, — терпеливо произнес Юрий. — О заказе речи пока нет. Мы ведь не «АиФ», чтобы рекламировать себя на телевидении. Тут совсем другое. Понимаете, с деньгами у нас туговато. А деньги, как ни крути, легче всего заработать на рекламе. Думаю, вы с этим согласитесь.

— Ну, еще бы, — хмыкнул Бегемот. — Для любой газеты реклама — хлеб насущный. Только я все равно не пойму, при чем тут мое агентство. Той рекламы, что мы даем в газеты, нам вполне достаточно, и расширять площадь своих рекламных объявлений мы пока не намерены.

— Я объясню, если позволите. Наш главный задумал акцию по привлечению рекламодателей — в частности, агентств, подобных вашему. Понимаю, звучит непривычно, но это только на первый взгляд. Вы ведь знаете, что у рядового потребителя отношение к рекламе и тем, кто ее делает, скорее, негативное. Ваша работа у всех на виду. Созданные профессиональными рекламщиками слоганы цитирует весь мир, и в то же время вы сами остаетесь как бы в тени. Полагаю, тут есть над чем поработать. В конце концов, что вы потеряете, если к вашим услугам станут прибегать не только крупные зарубежные производители, но и мелкие отечественные предприниматели?

— Думаю, что мы от этого ничего не потеряем, а только приобретем, — осторожно согласился Бегемот. — Но никак не могу вникнуть в суть вашего предложения. Учтите, покупать кота в мешке я не намерен.

— А я вам ничего не продаю. Просто у меня к вам мелкая просьба, которая не будет вам стоить ни копейки. Понимаете, мой шеф намерен привлечь заказчиков из числа ваших коллег путем создания некоего положительного образа рекламного агента…