Я никогда не видел такого веселого щенка. Мы играли целый час, икогда я сел, чтобы немного передохнуть, он поставил мне на коленисвои лапы и заглянул в глаза. Тут я не выдержал и поцеловал егопрямо в морду и — будь что будет — пошел к папе.

— Идите за мной, и вы увидите одно чудо, — «сказаля.

Папа и мама вышли на веранду. Щенок подбежал к ним и начал такмахать хвостом, что у него чуть зад не отвалился.

— Он бешеный, — сказала мама.

— Не будь мнительной, — улыбнулся папа. — . Убешеных течет изо рта слюна.

— Тогда он просто заразный, — сказала мама,

— Пошел вон! — крикнул папа и топнул ногой.

— Папочка, милый, дорогой, не гони его, — началпросить я. — Он ведь пришел к нам бесплатно.

Папа посмотрел на маму и спросил:

— Какая будет резолюция руководства? Мама посмотрела наменя и сказала!

— Пусть живет во дворе. И чтобы его ноги не было вкомнате.

— Уточним, — сказал папа, — лапы!

— Ну, лапы, — ответила мама.

Щенок остался у нас. Он себе устроил домик под верандой у нашегососеда Рыжкина. Он не выбрал себе место под нашей верандой,наверное чтобы не раздражать маму.

Утром я проснулся раньше всех и вышел во двор. Щенок ужеподжидал меня.

— Милый, — сказал я. — Ми. дый друг человека, какты спал ночью?

К нам подошел сосед Рыжкин. Он постоял немного около меня исказал:

— А ведь щенок не давал мне спать всю ночь!

— А что он делал? — спросил я.

— Он лаял, — ответил Рыжкин.

— А что, по-вашему, должна делать ночью собака? —спросил папа, выходя на веранду. — Считать на арифмометре?Читать романы?

Мой остроумный папка всегда скажет такое, отчего можно умеретьсо смеха. Я тихонько засмеялся в кулак, а Рыжкин немного покраснели запинаясь сказал:

— Это… ваш щенок?

— Де-факто или де-юре? — спросил папа.

— Ну, де-факто.

— Де-факто он мой, — сказал папа. — Но это неимеет значения. Я заступаюсь за него потому, что я гуманист.

— От бездомных собак лучше избавляться, — тихо сказалРыжкин.

— Уничтожить животное мы не позволим, — ответилпапа. — Иди сюда, цуцик!

Щенок подкатился к папе, лег на спину и задрал лапы кверху.

— Живи! — сказал папа. — Д^гши озоном и не бегайпо газонам!

Рыжкин ушел.

— Инцидент исчерпан, — весело сказал папа и пошелбриться.

Вечером к нам приехала тетя Настя. Ей тоже понравился щенок.Папа рассказал ей про Рыжкина.

— Неужели этот тихоня запротестовал? — удивиласьтетя.

— С этими тихонями надо держать ухо востро! — ответилпапа.

— Я знаю один интересный случай про тихоню, — сказалатетя и, не дожидаясь, пока ее попросят, начала рассказывать: — Внашем дворе жил некто Пентюхов. Он работал в городской детскойигротеке всего за полставки. Это был солидный мужчина с брюшком ибородкой, как у художника Ван-Дейка. До поздней осени он ходил вдинамовской майке и сатиновых тренировочных шароварах. Он говорил,что лучше одеваться ему не позволяет бюджет, но на это емунаплевать. Он любит детей, свою скромную работу. Именно это даетему моральное равновесие, которое так необходимо любомуинтеллигентному человеку. Каково же было наше удивление, когда мынеожиданно узнали, что Пентюхов кандидат биологических наук ипоступил он в игротеку не для равновесия, а из-за того, что нехотел поехать работать на звероферму. И еще выяснилось, что онживет с семьей не на полставки, а на деньги матери, которые онавыручила от продажи дачи.

Вот эти деньги не давали Пентюхову покоя. Он все боялся, что онимогут обесцениться. Этой мыслью он поделился с одним дошлымстариком. «Посоветуйте, — попросил он, — как лучшесохранить свои сбережения». Старик подумал и сказал: «Деньги надовкладывать в вечные ценности». — «Что вы называете вечнымиценностями?» — спросил Пентюхов. «Бобров», — ответил старик.Пентюхов немного удивился, а старик сказал: «Бобры были ценностьюпри Василии Темном и Малюте Скуратове, при Екатерине Медичи иЕкатерине Второй. Купите две дюжины бобровых воротников и спитеспокойно. Кстати, у меня есть один знакомый скорняк, нектоПотапенко, — кристальной честности человек, он вам устроит этупокупку».

Короче говоря, Пентюхов пошел к скорняку и ку-'пил у негодвадцать воротников. «Обратите внимание на эту проседь, —сказал скорняк, заворачивая покупку. — Ей цены нет. Такаясказочная проседь бывает только у самого дорогого камчатскогобобра. Теперь вам остается только заложить эти шкурки в мешок изасыпать их нафталином и не вынимать их годика два. Проседь ещебольше созреет и закрепится. Потом можете их смело вынуть из мешка,и, как говорится, при любой общественной формации вы получите заних денег больше, чем заплатили, потому что людей на нашей планетестановится все больше, а бобров меньше!»

Пентюхову понравился философ-скорняк, и он, довольный, унесшкурки. Он заложил их в мешок, засыпал нафталином и спрятал поддиван. Через год он не утерпел и вынул их. Шкурки заметно побелели.Он взял один воротник и пошел в скорняжную мастерскую. «Как выдумаете, — спросил Пентюхов у заведующего, — не слишкомли поседел за год этот камчатский бобер?» — «Это такой жекамчатский бобер — ответил заведующий, — как я малайскийлеопард. Это скорняцкая липа. Я узнаю работу старого аферистаПотапенко, который недавно умер от прободения слепой кишки». ТутПентюхов почувствовал, что он поседел сильнее своих лжебобров. ТетяНастя начала пить чай, а папа сказал:

— Возможно, что и наш лауреат Рыжкин такой же тип.

— За что он получил лауреатство? — спросила тетя.

— За зайца, — ответил папа. — Он сконструировалзайца, который хлопает ушами, если пожмешь ему лапу. Он получил занего третью премию на конкурсе игрушек.

— Зайцы — его специальность? — 'рассмеялась тетя.

— Раньше он был инженером, — ответил папа. — Атеперь стал конструктором игрушек. Он говорит, что на прежнейработе он получал вдвое больше денег. А теперь решил бескорыстноотдать свой конструкторский талант детям, чтобы доставлять имрадость!

— Кто знает, — задумчиво сказала тетя, —возможно, он действительно хочет, чтобы наши дети имели красивые ивеселые игрушки?

— Ох, не верю я в это дело, — сказал папа. — Неверю я в этих Рыжкиных, которые ради чужих детей готовы ходить вбумажных брюках и тапочках на резиновом ходу. Не верю я в этихбессребреников!

Я тоже не верил, — в Рыжкина и не подпускал к нему щенка. Ащенок все рос и рос и уже начал кидаться на чужих. Папа говорил,что это хорошо. Пусть кидается. Пусть лает. Пусть лает, а ветерносит. Все будут знать, что у нас злая собака. Однажды он кинулсяна почтальоншу и порвал ей чулок. Она пожаловалась на нас вмилицию. Пришел участковый.

— Почему у вас не написано, что во дворе злаясобака? — спросил он.

— Она не собака, — ответил папа.

— А кто она?

— Она — щенок. 4

— Но она кусается, как настоящая собака, и вам придетсяплатить штраф.

166

— Почему мне? — спросил папа;— Если я начну платитьштрафы за всех собак Подмосковья, мне зарплаты не хватит!

— Это ваша собака? — спросил участковый.

— Де-факто или де-юре? — То есть как де-факто?

— А так, — ответил папа.

— Не засоряйте мне мозги, — сказал участковый. —Ваша она или не ваша?

— В каком смысле? — спросил папа. — Юридическиили номинально? "

— Номинально, максимально! — рассердилсяучастковый. — Что вы петли вяжете?

Соседи, мама и тетя Настя молчали.

— Что ж, если собака ничья, — сказалучастковый, — придется ее взять.

— Папочка, ты же знаешь, чья это собака! — закричаля. — Это моя собака! Ну, скажи ему, что это моя собака!

— Слушайте его, — сказал папа. — Собак со всейокруги он считает своими!

— Что же делать? — спросил участковый. — За-'бирать? Или будете платить штраф?

— Юридически она не наша, — опять начал папа. —Но номинально…

Участковый вздохнул и взял щенка за поводок. Щенок сдурузавертел хвостом и даже лизнул участковому руку. Сердце у менязастучало, будто я два часа бежал за поездом.

— Папочка, что же ты смотришь? — заплакал я. — Ееже сейчас уведут. Мы ее больше не увидим. Папочка, она же другчеловека!