— Ну как он?

— Ему гораздо лучше. Уверена, что к завтрашнему дню он поправится. Думаю, напоследок он может нам еще и взрыв устроить. Просит, чтобы я принесла ему кое-какое оборудование из лаборатории.

— Только этого нам не хватало, — неодобрительно покачала головой фрейлейн Хедвиг.

Ей не нравилось, что девчонка в последнее время ведет себя так высокомерно. Возможно, ей кажется, что девятнадцать лет — вполне зрелый возраст, но для няни она по-прежнему остается ребенком.

— И скажите ему, деточка, что я с ним еще поговорю. Что за капризы такие? Спрятался у себя в комнате, как мальчишка, отказывается со мной разговаривать!

— Я непременно ему об этом скажу.

— Да-да, обязательно.

Хедвиг сердито протопала к себе на четвертый этаж. Минут через двадцать в дверь снова постучали. Ариана изобразила на лице вымученную улыбку, уверенная, что это опять Хедвиг. Но на сей раз в дверях стоял Бертольд, шумно дыша после ходьбы по лестнице.

— Звонят из банка. Кажется, что-то срочное. Вы возьмете трубку?

Ариана заколебалась, не решаясь оставить свой пост. Но Хедвиг вроде бы угомонилась. За несколько минут ничего страшного не произойдет. Девушка быстро спустилась вниз и взяла трубку.

— Да?

— Фрейлейн фон Готхард? — раздался голос фрау Гебсен, секретарши отца.

— Да, это я. Что-нибудь случилось?

Вдруг в банке что-то узнали? Не пришлось ли отцу каким-то образом изменить первоначальный план?

— Видите ли… Извините ради бога… Я не хотела бы вас беспокоить, но господин фон Готхард… Он сказал вчера утром, когда я видела его в последний раз, что… В общем, я думала, что он встречается с министром финансов, а теперь выяснилось, что это не так.

— Вы в этом уверены? А может быть, у отца какая-нибудь другая встреча? И вообще, какое это имеет значение?

— Не знаю… Тут был срочный звонок из Мюнхена, я попыталась связаться с господином фон Готхардом в министерстве, а мне сказали, что министр уже целую неделю в Париже.

— Может быть, вы неправильно поняли отца. Где он сейчас?

У Арианы учащенно забилось сердце.

— Потому-то я и звоню. На работу он утром не пришел, в министерстве финансов его тоже нет. Так где же он? Может быть, вы знаете?

— К сожалению, нет. Отец, очевидно, присутствует на какой-то другой встрече. Уверена, что он сам вам позвонит.

— Но он не звонил целый день! И кроме того… — секретарша явно смутилась, памятуя о том, что разговаривает с совсем молоденькой девушкой. — Бертольд сказал, что господин фон Готхард не ночевал дома.

— Фрау Гебсен, позвольте напомнить вам, что образ жизни моего отца не касается ни вас, ни Бертольда, ни меня.

Голос Арианы дрогнул как бы от сдерживаемого гнева. На самом деле это был страх.

— Конечно-конечно, фрейлейн. Ради бога, извините, но этот звонок из Мюнхена… Я подумала, уж не случилось ли с господином директором чего-нибудь… Понимаете, так странно, что он мне не позвонил…

— Полагаю, он находится на каком-нибудь секретном совещании. Министр финансов — не единственный государственный деятель, с которым моему отцу приходится вести тайные переговоры. Я вообще не понимаю, из-за чего вы так разволновались. Свяжитесь с Мюнхеном, скажите, что господин фон Готхард временно отсутствует. А когда отец вернется домой, я попрошу его немедленно связаться с вами. Думаю, ждать осталось недолго.

— Надеюсь, что вы правы.

— Я абсолютно в этом уверена.

— Хорошо, непременно попросите его позвонить мне.

— Так и сделаю.

Ариана дрожащей рукой повесила трубку и, надеясь, что страх не слишком явно читается на ее лице, стала подниматься по лестнице. На площадке второго этажа ей пришлось сделать остановку — слишком сильно билось сердце. А на третьем этаже она с ужасом увидела, что дверь гостиной распахнута. Девушка бросилась внутрь и увидела, что Бертольд и Хедвиг о чем-то угрюмо перешептываются, заглядывая в пустую комнату Герхарда.

— Что вы здесь делаете? — чуть не крикнула Ариана.

— Где он? — рявкнула Хедвиг, впиваясь в нее взглядом.

— Откуда я знаю? Где-нибудь прячется. Может быть, в подвале. Однако, насколько я помню, я строго-настрого запретила вам… — А где ваш отец? — перебил ее Бертольд.

— Прошу извинить, но это совершенно вас не касается. Как, впрочем, и меня.

Лицо Арианы стало мертвенно-бледным. Она внутренне молилась только об одном — чтобы не дрогнул голос, иначе Хедвиг, так хорошо ее знающая, сразу обо всем догадается.

— А что касается Герхарда, то он совсем недавно был здесь.

— Когда это «недавно»? — с подозрением осведомилась Хедвиг. — Мальчик за всю жизнь ни разу сам не застелил за собой постель.

— Постель застелила я. А теперь, если позволите, я хотела бы немного поспать.

— Разумеется, фрейлейн, — чопорно кивнул Бертольд и жестом позвал Хедвиг за собой.

Оставшись одна, Ариана опустилась в любимое кресло Герхарда. Она была бледна и дрожала от страха. Господи, что теперь будет? Закрыв глаза и прижав пальцы к губам, она мысленно представляла себе картины одна страшней другой. Но действительность оказалась еще ужаснее. Полчаса спустя в дверь решительно постучали.

— Не сейчас! — крикнула Ариана. — Я отдыхаю.

— Неужели, фрейлейн? Тем не менее вам придется извинить мое вторжение.

В комнату вошел лейтенант вермахта.

— Тысяча извинений, фрейлейн.

Ариана изумленно вскочила на ноги. Неужели офицер пришел за Герхардом? Да он не один! В прихожей ждали еще трое солдат. Тем временем лейтенант решительно приблизился к ней и повторил:

— Еще раз прошу извинить, фрейлейн.

— Не стоит извинений, — учтиво ответила Ариана, наскоро закалывая волосы. Она набросила на плечи синий кашемировый свитер и с нарочитой неторопливостью двинулась к двери.

— Может быть, мы поговорим внизу?

— С удовольствием, — кивнул лейтенант. — Заодно вы сможете захватить плащ.

— Плащ? — с бьющимся сердцем переспросила Ариана.

— Да. Капитан считает, что будет лучше, если мы побеседуем у него в кабинете, а не будем играть в светские чаепития.

Глаза офицера блеснули недобрым блеском, и Ариана внутренне содрогнулась от отвращения. Судя по всему, этот человек был настоящим нацистом — начиная с отворотов мундира и до самых глубин души.

— Что-нибудь случилось?

— Очень может быть. Надеюсь, вы сами нам все объясните.

Неужели они схватили Герхарда и отца? Нет, этого не может быть! Ариана спускалась по лестнице, сохраняя внешнее спокойствие. Внезапно она сообразила, что они ничего достоверно не знают, иначе им не понадобилось бы устраивать ей допрос. А раз они ничего не знают, нужно молчать. Любой ценой молчать.

14

— Итак, фрейлейн фон Готхард, вы считали, что ваш отец находится на каком-то секретном совещании. Как интересно! С кем же он, по-вашему, встречается?

Капитан Дитрих фон Райнхардт рассматривал допрашиваемую с явным любопытством. Хорошенькая штучка. Гильдебранд не обманул, девчонка, действительно, лакомый кусочек, как и предупредил лейтенант, прежде чем ввести ее в кабинет. Такая молоденькая, а уже столько выдержки. Полнейшее хладнокровие и спокойствие, настоящая дама — от золотистых локонов до кончиков туфель из крокодиловой кожи.

— Так с кем же, по-вашему, встречается ваш отец?

Допрос продолжался уже почти два часа.

Ариану усадили в длинный черный «мерседес» и доставили на Кенигсплац, где возвышалась громада рейхстага. Оказавшись в мрачном кабинете старшего офицера, Ариана, как и многие прежде нее, ощутила озноб ужаса. Но внешне она не выказывала ни страха, ни гнева, ни усталости. Просто отвечала на вопросы вежливо, спокойно, как и подобает барышне из аристократической семьи.

— Я не знаю, господин капитан, с кем встречается отец. Он не посвящает меня в свои профессиональные тайны.

— Значит, по вашему мнению, у него есть тайны?

— Конечно. Но лишь те, которые связаны с служением рейху.