Труд воспитывает. Эта истина еще раз нашла подтверждение в истории их падения, только, так сказать, путем доказательства от противного. Здоровые, физически крепкие парни, они не любили и не хотели трудиться, меняли места работы, искали, где полегче, да не нашли.

Мир духовных интересов парней поразительно беден. Изредка кино, чаще — бутылка. Никчемность, пустота такого существования вызывает тупое озлобление; они ненавидят окружающий мир и стремятся к самоутверждению, но каким чудовищным, извращенным путем!

Нельзя сбрасывать со счета и особенности их характеров: жестокость и хитрость Грицкана, неуравновешенность, вспыльчивость Савки, безволие Выртоса. Как-то естественно, само собой получилось, что главенствующее положение в этой троице занял Грицкан — неформальный лидер, как сказали бы социологи.

Итак, «безмотивное» преступление на самом деле имеет глубокие мотивы, которые не видны с первого взгляда. Криминологи называют это снижением порога мотивации. Не имея четких нравственных критериев, не разграничивая, что есть добро и что есть зло, эти трое пришли к своему падению.

…Теплым и тихим весенним вечером в окно крестьянского дома на одной улочке села Новые Кырнацены осторожно постучали. Аксинья Грицкан, открывшая дверь, сразу узнала Раю Лупашко, с которой встречался и на которой как будто собирался жениться ее покойный сын. Рая несмело вошла в комнату, поздоровалась и протянула Аксинье какой-то сверток. Та развернула бумагу и увидела полуботинок сына.

— Вот, нашла на железной дороге, там…

Что привело девушку «туда»? Не стоит гадать. Может быть, она все-таки еще любила его. Не стоит и гадать, зачем она принесла в дом свою находку… Полупьяный отец, увидав это страшное напоминание о судьбе своего сына, рассвирепел и хотел было вышвырнуть полуботинок вон. Мать же подняла полуботинок — стоптанный, грязный, никому не нужный, такой же, как и короткая, но грязная, растоптанная, никому не нужная, кроме нее, матери, да, пожалуй, еще вот этой девушки, жизни Ивана, и спрятала его в укромный уголок.

Заметки в пути

ДЕВЯТЬ ДНЕЙ В АНГЛИИ

— Приехал? С приездом! Ну как там, на краю Европы? Говорят, туманы — не чета нашим. Собственного носа не увидишь… А английские джентльмены? Так и разгуливают в черных котелках и с зонтиками? А дожди? Льют без перерыва? А двухэтажные автобусы? Ездил ли в них, и на каком именно этаже? Действительно ли в ванных нет смесителей для холодной и горячей воды? И душа в ванной тоже нет? Правда ли, что «Биг Бен» отстает? И что английские собаки не лают на незнакомцев? А был ли в музее мадам Тюссо? И действительно англичане холодны и даже надменны?

«А был ли, а видел ли, а правда ли?..» Вопросы, вопросы, вопросы… Они отражают не только естественный интерес к туманному Альбиону, этому таинственному острову, как еще иногда называют Англию, но и привычные стереотипы в нашем представлении об этой стране и ее обитателях. За те девять дней, отпущенных нашим «Интуристом» и туристской фирмой «Прогрессив турс лимитед», конечно, невозможно было глубоко познать своеобразную страну и ее народ. Но заглянуть в ее лицо — можно. В этих заметках постараюсь, ничего не прибавляя и не убавляя, рассказать о том, что видел. Но, как говорится, не все сразу. Итак, по порядку.

День первый

выдался самым длинным из всех девяти дней. Длинным не только по насыщенности событиями, смене впечатлений, но и в прямом значении этого слова. Московское время на три часа опережает лондонское, и, вылетев из Шереметьева в 11 ч. 50 м., наш ИЛ приземлился в аэропорту Хитроу в 12 ч. 30 м. Полет занял вроде бы 40 минут, хотя могучему красавцу ИЛу-62М понадобилось почти четыре часа, чтобы пересечь Европейский континент по ломаной кривой Москва — Рига — Копенгаген — Лондон.

Собственно говоря, его величеству случаю было угодно подарить мне не три, а целых шесть «лишних» часов. По стечению обстоятельств я прилетел в Москву из Ташкента, чтобы буквально на следующий же день снова сесть в удобное кресло ИЛа. Случай подарил моей скромной персоне не только шесть «лишних» часов, но и редкую возможность побывать в течение нескольких дней в разных временах года. Еще вчера я ходил по залитым жарким солнцем широким и зеленым улицам Ташкента, по его красочным восточным базарам, любуясь невиданной величины арбузами и дынями, прозрачными и сладкими, словно мед, и тоже огромными виноградными гроздьями, пунцовыми помидорами и всем, чем богата узбекская земля.

А сейчас за иллюминатором лайнера занесенное ноябрьским снежком летное поле; дальше, там, где оно кончается, сплошной стеной стоят голые, без единого листочка, деревья. На темном фоне этой стены отчетливо белеют стволы берез. …Подмосковный пейзаж ранней зимы. Огромный лайнер, мягко качнувшись, остановился возле взлетной полосы, как бы набирая силы для дальнего полета. Незаметно окидываю взглядом салон. Наших, советских, среди пассажиров явное меньшинство. Большинство же — люди со смуглой или совсем черной кожей. Особенно живописно выглядят индийские женщины. В своих ярких сари, увешанные тяжелыми золотыми серьгами и браслетами, они напоминают каких-то экзотических тропических птиц. Через Москву пролегает самый короткий воздушный путь из стран Восточной и Юго-Восточной Азии в Европу, и услугами Аэрофлота пользуются многие жители этих регионов. Для них примелькавшаяся и вызывающая у нас улыбку реклама «Летайте самолетами Аэрофлота» имеет реальное содержание, ибо иностранец может воспользоваться услугами и другой авиакомпании.

…Самолет уже уверенно и мощно набирает высоту, и серая ватная пелена облаков на глазах редеет. Многократно усиленные толстым стеклом иллюминатора солнечные лучи греют почти по-ташкентски. Мы летим вслед за солнцем (или солнце за нами, не знаю уж, как точнее сказать). Здесь, на высоте, за облаками, всегда солнце. А какая погода ждет нас в туманном Альбионе? Мои размышления прервал мягкий, вкрадчивый голос невидимой стюардессы. От имени Аэрофлота она приветствовала пассажиров и заверила, что Аэрофлот гарантирует полную безопасность полета над водными просторами Балтийского и Северного морей. «Однако… — после многозначительной паузы продолжал женский голосок, — на всякий случай под сиденьем вашего кресла находится спасательный жилет…» В этот момент из служебного отсека, как в хорошо отрепетированном спектакле, выпорхнула курносенькая девушка в синем форменном костюме и с профессиональной улыбкой манекенщицы стала демонстрировать, как именно надо надевать этот самый жилет цвета перезрелого апельсина. Ну, а если с самолетом, не дай бог, что-то случится не над «водными просторами», а над грешной землей? Этот вопрос вслух никто так и не высказал, и он повис в воздухе в полном смысле слова.

Ни водных просторов, ни земных из-за пелены облаков разглядеть не удалось, и вскоре после плотного аэрофлотского обеда под крылом показались зеленые и коричневые квадраты полей, плоские, утыканные причалами берега Темзы. Еще довольно долго летим над домами вперемежку с парками и лужайками Большого Лондона, прежде чем колеса касаются серого бетона аэропорта Хитроу.

Первым англичанином, которого я увидел вблизи, оказался чиновник иммиграционной службы. Молодой, рыжеволосый, он стоял за своей конторкой и лихорадочно листал толстую книгу, видимо, справочник, перебирал бумаги, в изобилии наваленные на конторке, и даже не взглянул на меня. А я, заезжий иностранец, терпеливо и смиренно ждал, пока он обратит на меня внимание. Наконец человек за конторкой оторвался от бумаг и устремил на меня пронзительный взгляд своих желтоватых глаз. В этот момент он почему-то показался похожим на диккенсовского Урию Гипа. Взглянув на мой паспорт и лэндинг-кард (иммиграционную карточку), он оглядел меня тягучим профессиональным взглядом и снова быстро-быстро стал листать толстую книгу. И тут, читатель, признаюсь, жуткая и странная в своей нелепости мысль охватила мое существо: а вдруг в визе британского посольства в Москве что-то напутано, например, моя фамилия и особенно секонд нэйм (т. е. имя и отчество). Без сомнения, мое отчество доставило немало трудностей чиновникам посольства. Или я что-то напутал, заполняя эту самую лэндинг-кард.