Из цикла «Семь смертников»
II. «Погиб корабль. Уже сомкнулись волны…»
Погиб корабль. Уже сомкнулись волны
Там, где стонал предсмертных криков ад.
Пустыня водная волнуется безмолвно,
Ни тучки, ни дымка не сыщет взгляд.
Погиб корабль. Но крохотная шлюпка
Каким-то чудом всё еще цела.
Но долго ль продержусь в ореховой скорлупке
Без снасти, без весла?
О, лучше тем, кто в безднах океана
Уже вкусил спасительный покой,
А здесь их вопль последний непрестанно
Дрожит над тишиной морской.
Напрасный зов тоски и страха крики.
Вся гибель корабля сейчас во мне одном.
Куда несу я этот груз великий?
Спасусь ли с ним? Усну ль на дне морском?
Желать не смею для себя спасенья
И только жажду. Тяжко мне терпеть.
Спасенным в час великого крушенья
Страшнее жить, чем умереть.
V. «Тиару с бесовскими харями…»
Тиару с бесовскими харями
На голову мне надели.
Ересиарху анафему
В соборе Трирском пропели.
На площади разгораются
Один за другим костры.
И мой черед приближается…
Минуты бегут, быстры…
Задохнуться бы в быстром пламени,
Страшно сердцу огненных мук.
Ах, и в пламени
Не изжить греха мне,
Не избегнуть дьявольских рук!
Горячи огни преисподней,
Страшна языков их печать.
И не смеет имя Господне
Ересиарх призвать.
VI. «Я шел к заоблачным вершинам…»
Я шел к заоблачным вершинам.
Хотел я там поставить флаг,
Где не был смертный ни единый
И<з> тех, кому не ведом страх.
Я пил дыханье горных высей,
Алмазный холод ледников,
За рубежом их причастился
Нетленной чистоты снегов.
И был уж близок вожделенный
Горы серебряный престол,
Когда в ущелье смертной сени
Нечеткий шаг меня привел.
Кристальный лед могучей властью
Меня объял со всех сторон.
И у подножья гор прекрасный
Мне снится восхожденья сон.
VII. Страшный суд
Привык я спать в моей могиле.
Давно я черной стал землей.
Но вот зиждительные силы
Вновь сочетаются со мной.
И вновь я дух, и вновь я тело,
И слышу — ангелы зовут
Меня у горнего предела
На Страшный суд.
И грозно память оживает
Сквозь миллионы мертвых лет,
Пути земные вызывая
Из тьмы забвения на свет.
О, для чего мне эта встреча?
Я был земля, и был я дух.
И как же я теперь отвечу
За них, друг другу чуждых двух?
«Страна сияющего инея…»
Страна сияющего инея.
В серебряных туманах лес.
Уходят ели в небо синее —
Их каждая вершина — крест.
Тысячецветное, искристое
Пространство снежное холмов.
Не Твой ли, Света Мать Пречистая,
Земле хранительный покров?
И эти дали бирюзовые,
И лучезарность тишины —
Не Твой ли отблеск, нам дарованный,
Твои о грешном мире сны?
«Подайте страннице убогой…»
Подайте страннице убогой,
Иду к святым местам.
Разбились лапти на дорогах,
Котомушка пуста.
Кто может — дай щепотку чаю,
Отсыпь и сахарку,
В пути я, грешница, признаюсь,
Люблю попить чайку.
Прикинь копеечку на свечку,
На общую свечу,
О всякой доле человечьей
Молиться я хочу.
Лихих собак попридержите,
Подол весь изорвут.
В лохмотьях как войти в обитель?
Монахи засмеют.
На Валаам — не та ль дорога?
Ой, ширь, ой, высь кругом.
Просторна горница у Бога,
Странноприимный дом.
«Нужен мрак. Нельзя в потоке света…»
Нужен мрак. Нельзя в потоке света
Сердцу смертному бессменно пребывать.
На земле зима идет за летом,
Ночь идет лучистый день сменять.
Скорбь нужна, чтоб радости сверканье
Всепобедно заструилось в нас,
Как в ненастье радуги сиянье,
Как на черном бархате алмаз.
«Уж вы елочки…»
Уж вы елочки,
Богомолочки,
Вы о чем
Шепотком
Совещаетесь,
На пустырь
В монастырь
Пробираючись?
Там не рады вам.
За оградою
Всё по-новому:
Ходит бес,
Лапой крест
Выкорчевывает.