—

Извольте, — ответил Адам Фомич. — Впрочем, полагаю за лучшее, если пояснения даст полковник Парасейчук.

—

Слушаем вас, говорите, — велел генерал-губернатор.

—

Мы перехватили агентурные сведения. Видите ли, из главной ставки Наполеона передали, что граф Воленский, который грозится убить Бонапарта и говорит про какую-то мифическую базу в Теплом Стане, в действительности сам является важным агентом Бонапарта. Надворный советник Косынкин что-то заподозрил, но граф опередил его и упрятал по ложному навету в тюремный замок.

—

Но мы разобрались, — самоуверенно добавил полковник Брокер.

—

Что за чушь? — прошипел я.

—

Сведения о том, что граф — изменник, передали нарочно для того, чтобы кто из агентов по незнанию не причинил вреда графу Воленскому, — сказал полковник Парасейчук и добавил, глядя на генерал-губернатора: — Прискорбно, ваше сиятельство. Видите ли, я и сам поначалу полностью доверял этому человеку.

—

Все это подтверждает мое решение, — усталым голосом вымолвил граф Ростопчин. — Андрея Васильевича необходимо препроводить под конвоем в Санкт-Петербург, а там пускай разберутся.

—

Вздор! Вздор! — выкрикнул я, и тут меня осенило: — Теплый Стан! Вы говорите про базу в Теплом Стане!

—

Что ж, милостивый государь, — обратился генерал- губернатор к полковнику Парасейчуку, — я попрошу вас исполнить эту неприятную миссию и сопроводить графа Воленского в Санкт-Петербург.

—

Восхитительный финал! — ликовал полицеймейстер Дурасов.

Граф Ростопчин посмотрел на меня и с укоризной сказал:

—

Даже не знаю, может, стоит придать взвод драгун для сопровождения вас в Петербург? Или все же осталась надежда, что вы будете благоразумны и исполните мой приказ без принуждения? Сейчас, знаете ли, каждый человек на счету. Я объявил народный сбор на Трех Горах и сам лично возглавлю народное ополчение. В ближайшие дни предстоит новое сражение. У стен Москвы.

—

Московское ополчение соединится с армией, — подхватил Дурасов.

Отворилась дверь, и вошел Александр Яковлевич Булгаков:

—

Ваше сиятельство!

—

Чуть позже! — оборвал его граф Ростопчин.

Однако его окрик не остановил Александра Яковлевича:

—

Их высочества принц Евгений Вюртембергский и принц Георг Ольденбургский, — объявил Булгаков.

В зал вошли принц Евгений и принц Георг. Генерал- губернатор поднялся из-за стола, обвел всех присутствующих взглядом и сказал, обращаясь к полицеймейстерам:

—

Попрошу вас, господа, перейти в другой кабинет и обождать там. Александр Яковлевич проводит вас.

—

Не спешите, — вдруг произнес принц Ольденбургский. — Пусть останется граф Воленский.

Я поклонился по очереди принцу Георгу и принцу Евгению.

—

Обождите, — велел граф Ростопчин полицеймейстерам и спросил их высочеств. — А что за дело у вас к графу Воленскому?

Принц Евгений окинул меня доброжелательным взглядом и сказал:

—

Кутузов просил передать, чтобы граф Воленский как можно скорее завершил порученное его величеством дело. Светлейший князь ждет личного доклада от графа Воленского.

Повисла пауза. Дурасов кашлянул. Физиономии полковников Брокера и Парасейчука сделались кислыми.

Граф Ростопчин хотел что-то сказать, но выдал только невнятное «э-э», а принц Евгений, глядя на Федора Васильевича, продолжил:

—

И еще, граф. Вам предписано оказывать любое содействие графу Воленскому.

—

Но сегодня в Мамонове я встречался с Кутузовым. И фельдмаршал ничего не сказал мне, — возразил генерал-губернатор.

—

Предполагаю, что вопрос о графе Воленском возник уже после того, как вы убыли в Москву. Фельдмаршал имел беседу с генералом Платовым, — пояснил принц Вюртембергский.

—

Долго же он, Платов… — невольно сорвалось с моих

уст.

—

Он пьян был несколько дней кряду, — объяснил принц.

Федор Васильевич, догадавшийся, что я передал через казацкого атамана сообщение фельдмаршалу, с неудовольствием взглянул на меня и произнес:

—

Но я не понимаю, — что? Что такого в этом шпионе? Он как-то распознал о Леппихе. Так что же? Теперь об этом все знают. Что же теперь тратить силы на поимку?

Полковник Дурасов смотрел на генерал-губернатора с надеждой. Я мысленно поблагодарил атамана Платова и, слегка улыбнувшись, развел руками и сказал графу Ростопчину:

—

И кстати, ваше сиятельство, прикажите вернуть мне шпагу.

Федор Васильевич кивнул Булгакову, тот поклонился и вышел.

—

Граф, это письмо фельдмаршал попросил передать вам лично в руки. — И его высочество принц Евгений протянул мне конверт. Я спрятал его под сюртук и поклонился принцу. Поморщившись, граф Ростопчин отвернулся.

Парасейчук что-то говорил на ухо Брокеру. Тот слушал и делал какие-то неопределенные движения головой — то ли кивал, то ли покачивал ею в недоумении. Я подошел к ним.

—

Вы говорили про Теплый Стан, — понизив голос до угрожающего шепота, сказал я. — Это она распустила лживые слухи о том, что шпион я. Знаете зачем?

Я выдержал паузу — они не ответили.

—

Затем, — продолжил я, — что она предпочитает сдаться мне, нежели остаться в руках тех, к кому угодила сейчас.

Брокер и Парасейчук в недоумении переглянулись. Более не обращая на них внимания, я повернулся к Дурасову:

—

А вы, милостивый государь, прекрасно понимали, о ком шла речь, когда я вас спрашивал о маленьком толстом купчишке. Или будете утверждать, что слыхом не слыхивали о Гавриле Яковлевиче Яковлеве?

Полицеймейстер Дурасов попятился и бросил беспомощный взгляд на генерал-губернатора.

—

Отвечайте, где его найти? — приказал я и уточнил на всякий случай: — Яковлева!

—

Я не знаю, — ответил полковник Дурасов.

—

Как это — не знаете? — напирал я.

—

Это не в моей компетенции, — пробормотал он и отступил еще на пару шагов.

—

Кто знает? — повысил голос я и уставился на полицеймейстера Брокера.

Тот отрицательно покачал головой. Никто из присутствующих не ответил.

—

Тогда вот что! Вы двое, — я окинул взглядом Брокера и Дурасова, — немедленно доставьте сюда подполковника Касторского. И если поторопитесь, может быть, как-нибудь сумеете оправдать свое бездействие.

— Андрей, — произнес граф Ростопчин требовательным и одновременно доверительным тоном, — что в ней такого, в этой шпионке?

—

Простите великодушно, ваше сиятельство, — ответил я. — Я связан словом, которое дал его величеству.

—

Хорошо, пусть будет так, — недовольным голосом сказал граф. — Но сдается мне, что здесь вопрос чьих-то личных амбиций.

—

Неужели вы полагаете, что и светлейший князь сейчас занят чьими-то личными амбициями? — спросил я.

—

Не знаю, что и думать. — граф Ростопчин сокрушенно покачал головой. — Выходит, дело не в сведениях о подготовке сжечь Москву.

—

Ваше сиятельство, — сказал я, — мы сожгли Смоленск, мы оставляем руины за собой. Поверьте, Бонапарту хватит проницательности и без агентурных донесений понять, какую участь уготовили мы Москве.

—

Значит, дело не в Леппихе, — промолвил он. — Но зачем тогда понадобилась твоя затея с воздушным шаром?

—

И кто она? — поинтересовался принц Георг. — Что за дама?

—

Это, ваше высочество, та самая дама, о которой мы говорили с вами в Твери.

—

Это… это невероятно! — воскликнул принц Ольден- бургский.

—

И так бывает, — сказал я. — Позвольте спросить, ваше высочество, как ваша супруга ее высочество Екатерина Павловна?

—

Все хорошо, благодарю вас, — промолвил принц Ольденбургский. — Родила сына, мы нарекли его Петром.