—

Менаше? — переспросил де Санглен. — Торговец. Наши жиды ведут обширную торговлю с польскими жидами, а теперь помогают нам. Они в отличие от поляков не ждут от Бонапарта ничего хорошего.

—

И все-таки он двойной агент, — вставил Петр Игнатьевич.

—

Двойной, — повторил Вячеслав. — А на чьей же он в действительности стороне?

—

На стороне победителя, разумеется, — с усмешкой сказал де Санглен. — Ступайте, господа.

Вячеслав бросил на меня беспомощный взгляд.

—

Давай так, — предложил я, — как только выполнишь задание, мы назначим вечер. — И повернувшись к де Санглену, пояснил: — Господин Косынкин хочет познакомить меня со своей невестой.

—

Да-да, — кивнул Яков Иванович. — А мы с вами, пожалуй, и впрямь поедем на Мясницкую. Поговорим по дороге.

—

Что ж, мы было упустили след, но удача вновь улыбнулась нам, — сказал де Санглен уже в коляске. — Подготовлю письмо и направлю к его высочеству… кого же направить?

—

Принц Георг должен сейчас находиться в Ярославле, — заметил я. — Нельзя терять ни минуты. А тут эта история с актерами!

—

Пожалуй, отправлю к его высочеству майора Би- строма, — промолвил де Санглен.

По поводу актеров он ничего не сказал. Но по его напряженному лицу было видно, что он всерьез опасается за судьбу арестантов.

—

Я напишу письмо его высочеству, — предложил я.

—

А вот и дом Лазарева, — сказал Яков Иванович.

Мы оказались в толпе разночинцев, мещан и простых мужиков. Некоторые распивали горячительные напитки, были и такие, что едва стояли на ногах, но вели себя весьма агрессивно. Казалось, даже воздух дрожал от напряжения. Из дома доносился гвалт, в котором смешались рыдания, плач и бессвязные причитания. И чем больше отчаяния вырывалось из окон, тем сильнее зверели люди на улице. Одно слово, один клич — и толпа ринулась бы творить самосуд.

Винцент Ривофиннолли и двое его помощников держались чуть в стороне верхом на лошадях. Заметив нас, итальянец покачал головой, как бы предупреждая, что добром дело не кончится.

Рядом с нами остановилась черная карета. Из нее неожиданно для меня вывалился полковник Парасейчук. Он выволок за шиворот господина лет сорока и воскликнул:

—

Вот еще один!

Толпа загудела и обступила их. Господин, которого Парасейчук держал за шиворот, беспомощно озирался по сторонам. Его беззащитный вид подзадоривал пьяный сброд. Я кинулся к ним и прокричал:

—

Ведите его немедленно внутрь! Его нужно срочно допросить!

—

А-а, ваше сиятельство! — воскликнул полковник Парасейчук.

—

Что вы делаете? Если толпа взбесится, ее не остановишь, — прошипел я и выкрикнул: — Вперед! Идемте!

Полковник окинул взглядом злобные рожи и побледнел. Я подхватил под руку арестанта, и мы вдвоем повели его в дом. Толпа расступилась. Стоявший на крыльце солдат ошалевшими глазами следил за толпой. Мундир полковника Парасейчука возымел свое действие, солдат отступил в сторону. Едва мы открыли дверь, как в проем попытался проскочить похожий на волка пес. Я пнул его ногой.

—

Пшел отсюда! — цыкнул я.

Пес отскочил в сторону, посмотрев на меня с досадой. Я даже содрогнулся от чересчур осмысленного взгляда. Видимо, сказывалось напряжение последних дней: уже и в собаке что-то привиделось. Пес застыл в стороне и, судя по виду, выжидал нового случая проникнуть в дом.

Внутри накал страстей оказался нешуточным. Несколько десятков человек — мужчины и женщины вперемешку, — не получившие объяснения, за что задержаны, осаждали невзрачного квартального надзирателя. Тот не говорил ничего вразумительного, малодушно ссылаясь на распоряжение генерал-губернатора.

—

Да я вас понимаю, понимаю, милые вы мои, — повторял он. — И жалко мне вас, а что делать? Губернатор так велел!

Арестанты обступили его и начали оттеснять, стараясь пробраться к выходу.

—

Дело плохо, — сказал я.

—

Если вырвутся наружу и схлестнутся с толпой на улице, будет побоище! — промолвил де Санглен.

—

Олег Николаевич, выручайте! Вся надежда на ваш авторитет и ваш мундир, — обратился я к полковнику Парасейчуку.

Тот кивнул, вперился гневным взглядом в арестантов и неожиданно громким голосом рявкнул:

—

Молчать!

Люди притихли и уставились на полковника. У квартального надзирателя — и у того дрогнули поджилки.

—

А ну живо сесть всем! — гаркнул Олег Николаевич.

—

Куда же сесть-то? — пробормотал кто-то.

—

На пол садитесь, если некуда! Живо! На пол садитесь! И чтоб головы поднять не смели! — прогремел полковник.

Он пихнул нескольких ближайших к нему арестантов, и те опустились на пол. Их примеру последовали и остальные.

—

Вот что, милостивый государь, — сказал я квартальному надзирателю, — немедленно отправьте кого-нибудь за подмогой. Здесь нужен отряд полицейских драгунов!

—

Значится так! — продолжал распоряжаться полковник Парасейчук. — Займемся составлением списка. Тот, кого вызову, должен назвать имя свое и род занятий. Остальным сидеть тихо!

—

Ваш друг заменит роту драгунов, — с уважением промолвил де Санглен.

—

Только порою он чересчур деятелен, — сказал я, кивнув на господина, которого притащил полковник Парасейчук. — Не знаете, кто это?

—

Николай Обер — муж известной всем мадам Марии- Розы Обер-Шальме, — сообщил Яков Иванович.

—

Отплатил, стало быть, полковник за гостеприимство, — произнес я.

—

Ничего-ничего, проверим и обершельмиху заодно, — сказал де Санглен. — А то все руки не доходили, а личность она явно неблагонадежная.

—

Пустое, — ответил я и, окинув жестом арестантов, промолвил: — Здесь нашего шпиона нет.

—

Почему вы так решили? — с подозрением тоном спросил Яков Иванович.

—

Видели, что устроил этот мямля? — я указал подбородком на квартального надзирателя. — Окажись наш агент здесь, он воспользовался бы замешательством полицейских, подбил бы арестантов валить отсюда…

—

На улице было бы побоище, — заметил де Санглен.

—

Вот именно! А наш шпион воспользовался бы заварухой и скрылся, — закончил я.

Снаружи донесся топот, дверь распахнулась, вошли полковник Дурасов и двое поручиков. Увидев нас, Егор Александрович скривил презрительно губы и произнес:

—

Опять беспорядки и опять в центре вы.

—

Попросту мы опять на шаг впереди вас, — сказал директор Высшей воинской полиции.

—

А вы опять Дурасов, — добавил я.

—

А вы?! По какому праву вы здесь распоряжаетесь? — накинулся он на полковника Парасейчука.

—

Видите ли, я только лишь призвал всех к порядку, — ответил Олег Николаевич. — Но командуете вы.

Дурасов сверкнул глазами и набросился на квартального надзирателя:

—

Почему у вас тут посторонние командуют?!

Несколько арестантов, сидевших на полу ближе всех

к выходу, вытянулись в струнку и безотрывно следили за Дурасовым. Их глаза загорелись надеждой.

—

Егор Александрович, прошу вас, потише, — вполголоса промолвил я на ухо полицеймейстеру. — Оставим разбирательства между собою на потом…

—

Вы мне рот не затыкайте, милостивый государь! — прогремел тот в ответ. — Я полагаю, что вас следует немедленно выслать в Санкт-Петербург…

Один из арестантов, высокого роста француз в немыслимом сюртуке розового цвета, вскочил на ноги, схватил Дурасова за руку и прильнул к ней губами.

—

Батюшка наш, спаситель! — закричал он.

Все пришли в движение, ближайшие ряды начали подниматься с пола, за ними следующие. Дурасов пытался высвободить руку. Француз в розовом выпрямился, обернулся к товарищам по несчастью и крикнул: