— Превосходно! — Я ответил ему благодарным взглядом.

— И еще, — продолжил граф Ростопчин, — я подписал приказ об аресте Федора Петровича Ключарева ^[34] .

От удивления я вскинул брови.

— Я подумал, что генерал-губернатору не пристало прятаться за твою спину, — вполголоса пояснил мне Федор Васильевич и добавил: — Этим займутся Петр Алексеевич и Волков. Арестуете Ключарева и отправите со всей семьей в Воронеж.

Три экипажа проехали до Мясницких ворот. Каменное ограждение почтамта напоминало крепостную фортификацию. Кажется, светлейший князь Александр Данилович Меншиков начинал строительство здесь одновременно с Кронштадской крепостью и не мог отделаться от мысли, что придется обороняться от шведов.

Ворота выходили на Чистые пруды. Все три экипажа беспрепятственно въехали во двор. Внутри обнаружилась дюжина почтовых кибиток. Одни разгружались, к другим, наоборот, рабочие вереницей подносили свертки, а почтари принимали и укладывали их.

Полковник Брокер повел нас к центральному зданию. Вход преградил какой-то чиновник с пышными бакенбардами и крайне надменной физиономией. Нисколько не смутившись присутствием полицеймейстеров, он поучительным тоном объявил:

— Вы не имеете права переступать порог почтамта без разрешения директора. А почт-директора назначает его императорское величество, а не генерал-губернатор.

Мы вежливо выслушали чиновника, я сделал шаг вперед и сказал:

—

Позвольте, милостивый государь, я покажу вам разрешение.

Я сделал вид, что намереваюсь добыть из-под сюртука бумагу. Чиновник равнодушно наблюдал за моими действиями. Я вытащил пустую руку — он хмыкнул. Я двинул ему кулаком в зубы, и он бесформенным кулем свалился на пороге.

—

Прошу вас, господа, — пригласил я полицеймейстеров внутрь.

Мои действия придали уверенности и остальным. Они ринулись вперед, распугав почтовых служащих одним только топотом.

Полковник Брокер проводил меня к кабинету почт- директора. Я отшвырнул в сторону секретаря и вошел внутрь. Шестидесятилетний старик поднялся мне навстречу. На лице его отразилось изумление. Заметив за моей спиной полковника Брокера, он побагровел от гнева.

—

Займитесь обыском, — шепнул я Адаму Фомичу, — а я побеседую с почт-директором.

Я прикрыл дверь и остался тет-а-тет с действительным тайным советником господином Ключаревым.

—

Кто вы такой? — смерил он меня возмущенным взглядом.

—

Действительный статский советник граф Воленский. Имею особое поручение его императорского величества.

—

Покажите бумаги, — потребовал господин Ключарев.

—

Их изучает ваш сотрудник на входе. Такой, с пышными бакенбардами, — сказал я. — А я пока хотел бы побеседовать с вами о ваших сношениях с иностранцами, с французами в особенности.

—

Не скажу ничего, пока не увижу рескрипт его величества! — Федор Петрович произнес эти слова с непоколебимой решительностью.

Губы его сомкнулись напряженной линией, ноздри раздувались от сдерживаемого гнева, однако же глаза беспокойно бегали.

—

Он вам не понравится! — сказал я, решительно подошел к столу и подался вперед так, что Федор Петрович плюхнулся в кресло.

—

Что вы? Что?! — вскрикнул он и застыл с разинутым ртом, с безвольно повисшим подбородком.

—

Я должен знать, что говорилось о базе в Тарасовке?! — повышенным тоном произнес я.

—

О какой базе? О чем вы? — он смотрел на меня как на умалишенного.

—

Мне приказано сформировать группу, чтобы убить императора французов, — произнес я сквозь зубы.

—

Но я! При чем здесь я?! Я впервые слышу об этом! — вскрикнул господин Ключарев.

—

Что значит — впервые?! — прогремел я. — А что же мы, по-вашему, тут делаем?

—

Я не знаю, — пролепетал почт-директор. — Я думал, это происки Брокера!

—

При чем здесь Брокер? — спросил я, чуточку смягчившись.

—

Я думал, вы пришли по приказу генерал-губернатора, — промолвил господин Ключарев, и в его голосе прозвучала надежда на то, что ему удастся объясниться. — А графа Ростопчина науськивает полковник Брокер.

—

Зачем Брокеру науськивать генерал-губернатора? Какой ему в этом толк?

—

Отвратительный он человек, — понизив голос, промолвил почт-директор. — Он служил когда-то здесь на почтамте, был нечист на руку и попался на контрабанде. Ему удалось выкрутиться, дело ограничилось отставкой. А теперь он нашел покровителя в лице самого генерал-губерна- тора и решил отомстить!

Я прошелся взад-вперед по кабинету. Господин Ключарев выпрямился и несколько поерзал в кресле, принимая приличествующую его сану позу.

—

Генерал-губернатор, признаться, с подозрением относится к вашей деятельности, — произнес я с небольшим оттенком сомнения. — Особенно после этой истории… с купеческим сыном. Как там бишь его?! С Верещагиным?

—

Господи! — выдохнул почт-директор. — Да какое же это дело?! Глупый недоросль похвастался газетенкой…

—

Но вы как-то очень деятельно вступились за него, — сказал я.

—

Помилуйте! Ну мальчишка же! Что ж ему, из-за глупости жизнь калечить?! И потом, поймите отцовские чувства! У вас есть дети?

Я повернулся и посмотрел на него в упор. Хотелось выкрикнуть в лицо этому, годившемуся мне в отцы, господину: «Есть у меня дети, есть! две маленькие дочки! два ангела! которые останутся здесь, в Москве, когда ты поедешь в Воронеж, в безопасное место!»

Он стушевался под моим взглядом и пролепетал:

—

Я испугался… я испугался, что Верещагин впутает в это дело моего сына…

—

Послушайте, — резко произнес я, — будет лучше, если вы расскажете о своих сношениях с французами и вообще с иностранцами.

Господин Ключарев поднял на меня умоляющие глаза и развел руками:

—

Я даже не знаю, что и сказать. По долгу службы через мои руки проходит множество корреспонденции, в том числе и иностранной. Среди моих знакомых и друзей есть таковые. Но поверьте, в наших отношениях нет ничего предосудительного…

Я всматривался в его глаза. Пару минут назад он казался мне вполне искренним человеком. Но теперь я подумал, что отцовские чувства, беспокойство за семью вполне могли вдохновить его на роль невинного агнца.

Приоткрылась дверь, и заглянул полковник Брокер. Вид он имел сильно разочарованный. За спиною его маячили генерал-майор Ивашкин и Волков. Я приблизился к ним вплотную, и Адам Фомич шепнул:

—

Обыск ничего не дал. Никаких следов подозрительной деятельности на почтамте не обнаружено.

Я окинул полковника взглядом. Только что почт-директор обвинял полицеймейстера Брокера в предвзятости. Но если б Адам Фомич действовал из мести, мог бы и подбросить что-нибудь, что сошло бы за улики преступления.

—

Это не отменяет приказа генерал-губернатора, — сказал я.

—

Какого приказа? — взволнованным голосом спросил господин Ключарев, уловивший мои слова.

Не ответив, я вышел и услышал за спиною голос полицеймейстера Ивашкина:

—

Вы арестованы и будете сосланы с семьей в Воронеж.

Вместе с Адамом Фомичем мы вышли на улицу. Чиновник, которому давеча я дал по зубам, сидел на крыльце. Увидев нас, он отодвинулся на самый край ступеньки и уткнулся лицом в пропитанный кровью платок.

—

Почт-директор либо ни в чем не виновен, либо успел предпринять меры и обвел нас вокруг пальца, — сказал полковник Брокер.

Господина Ключарева вывели на улицу, он перекрестился на Меншикову башню

^[35]

, обвел окружавших его офицеров обреченным взглядом, уставился на меня и произнес: