— Ты знаешь, Ян, вот закончится практика, поедешь домой к родителям, сходи к психиатру. Не нравятся мне твои путешествия неизвестно куда.

— Они мне тоже не нравятся, а что делать? Я, между прочим, еще раз был в параллельном мире. Попал на первое сентября того года, когда я должен был идти в первый класс.

— Да и что ты там интересного нашел? Надо было уговорить себя первоклассника перебежать в наше время. Я думаю, он бы согласился, судя по тому, какой ты сейчас разгильдяй.

— Я бы, наверное, согласился, только уговаривать было некого. Вместо меня там был другой пацан, правда, с моей фамилией, только с противным именем Вова. Толстощекое такое создание, совсем на меня не похожее. Знаешь почему? Там получилось почти так, как ты предсказывал — у моего отца другая жена, моей мамы даже близко нет, а эта некрасивая толстуха. Не понятно, как он на ней мог жениться?

Андрей слушал с открытым ртом.

— Может это тебе тоже приснилось?

— Конечно, приснилось, только я этот момент шел по Дерибасовской в толпе, а когда очнулся, то сижу на лавочке в Горсаду.

— Ян, я-то тебе верю, но больше никто не поверит. Это настолько невероятно, а как там было, люди, машины?

— Машин я не заметил, а люди, как люди. Я подошел к завучу спросить, есть ли Ян Ракита среди первоклассников — она меня не узнала.

— Конечно, как она могла тебя узнать, если в той параллельности тебя вообще никогда не было и не будет. — Андрей замолчал, задумался, потер свой живот. — Ты знаешь, мне даже плохо стало от того, что в других параллелях и меня тоже, наверное, нет, и не будет.

— Плохо тебе стало от теткиных голубцов, а мне плохо стало это точно. Я прошел мимо отца, еще совсем молодого и он меня тоже не узнал. Это ужасно обидно, когда тебя не узнает твой родной отец.

— Я думаю, — с пониманием протянул Андрей.

— Понимаешь, Андрюха, я после этого понял, что мы сейчас, каждый день делаем свою будущую жизнь. Прицепил бы я сегодня карабин к поломанному ограждению и всё — похороны и нет Яна Ракиты. Переспал бы с Веркой, она бы забеременела, родила и всё — жизнь пошла бы по другой колее, нелюбимая жена, ужас бытовухи, постоянные хождения налево, как у Петра Андреевича. Самое обидное то, что уже потом переделать ничего нельзя. В этой жизни нельзя переделать, а есть параллельные, в которых у тебя всё в порядке и от этого становиться еще обиднее, что в нужный момент сделал неправильный выбор.

— Или правильный, ты вот сегодня с вышки не рухнул — уже хорошо. С Веркой прокол — вообще отлично.

— Точно, но как мы легкомысленно распоряжаемся своей жизнью, плывем по течению, нас подталкивают, мы не хотим, а всё равно делаем. Потом жалеем и делаем еще большую глупость и снова жалеем.

— Это не обязательно, я, например, ни о чем не жалею. — Андрей скривился, — жалею только, что голубцов сегодня нарубался.

— Ну, какие наши годы, а будет тебе пятьдесят или шестьдесят, тогда посмотрим.

— Вообще-то я с тобой согласен. Вот у меня, к примеру, не нажрался бы я так в тот вечер, отец бы, не поставил бы мне ультиматум: или на работу или немедленно езжай поступать в институт. Пошел бы я слесарем на судоремонтный и крутил бы гайки до самой пенсии. Тебя охламона не встретил бы. Видишь, иногда полезно нажраться, может, после смены зайдем в винарку? У тебя столько переживаний, надо стресс снимать.

— Андрюха, у тебя бывает когда-нибудь состояние, чтобы тебе не хотелось выпить? — засмеялся Ян.

— Ты что, дурак!? Мы пьём всё, что горит, кроме нефти и этилированного бензина, от них отрыжка неприятная.

Петра Андреевича не было ни на следующий день, ни через три. Ян пытался узнать о нем у Главного механика, но тот тоже ничего не знал, кроме информации из звонка Тимофеевны, а как оказалось, что дома у Зозули телефона не было и позвонить было некуда. Практика заканчивалась, все собирались уезжать по домам. Девчонки готовили праздничный отходной ужин, ребята собирались их провожать на вокзал. Ян тоже готовился к отъезду домой, но уехать, не повидавшись с наставником, ему не хотелось.

Глава 6

Общежитие гудело, у большинства студентов на этой неделе заканчивалась практика. Их было немного, потому что основная масса разбрелась по городам и весям Советского Союза от Сибири до западных окраин, но даже эти немногие доставляли достаточно неприятностей коменданту и вахтерам. Всем хотелось отметить окончание своей рабочей практики по возможности интереснее, а значит с шумом, драками, попойками и конечно дружескими прощальными объятиями, кое-кого пробивало даже на слезу.

Андрей с Яном не были исключением, с завода они спешили прямо в комнату к девчатам, где сегодня было организовано торжественное прощание. В складчину стол получился отменным, а самое главное, как подчеркивал Андрюха, с достаточным количеством достойных спиртных напитков.

— Чего это я должен портвейном давиться, хватит, натерпелись. Я предпочитаю коньячок или на крайний случай водочку. А что? Могу себе позволить.

Андрей был таким храбрым, потому что они с Яном получили расчетные деньги и были приятно удивлены их количеством. Ян впервые держал в руках пачку денег, правда не очень толстую и купюрами небольшого достоинства, но всё равно выглядела она внушительно — пять его месячных стипендий, даже немного больше.

Чтобы не превращать праздник в прозаическую пьянку, Жора Голиней предложил тост. Он хотел сказать продолжительно и емко, но сбился и закончил коротким: «За дружбу»! Всем тост понравился, в такой день никому не хотелось вспоминать обид и недоразумений. Каждый с энтузиазмом чокался, так громко, что чуть не лопались стаканы. После нескольких тостов, компания загалдела и распалась на микрогруппы.

У Яна сегодня вечером было прекрасное настроение. Просто так без причины. Все переживания отошли на задний план, он просто радовался жизни. Так иногда бывает, так же, как накатывает беспричинная грусть, так и беспричинная радость жизни охватывает человека. Он и сам не знает, почему лицо, которое вчера он недолюбливал, сегодня ему симпатично, а толчок локтем в трамвае — ничего не значащая мелочь.

Яну было весело и ему хотелось, чтобы с ним вместе веселились другие. Обычно парни не очень охотно начинают танцевать, а сегодня Ян первым подхватил не ожидавшую этого Веру и начал крутить её в рок-н-ролле. Вера делала это не очень изящно, но ей нравилось. За Яном с Верой потянулись другие. Ян отпустил Веру и поднял со стула Иру, та потянула за собой Алика, но он уперся и остался сидеть.

Ян непросто танцевал, он дурачился, прыгал и смешил народ. Даже Карина всегда томная и отстраненная улыбалась заинтересованно. Быстрая музыка сменилась медленной и Ян тут же подскочил к Карине, галантно пригласил на танец. Он без стеснения обнял её, несколько даже дерзко, но девушка послушно плыла в танце, ведомая ним. Ян наклонился к её ушку и тихонько спросил:

— Как насчет стаканчика водички, очень жажда мучает?

— От такого напитка я не откажусь.

— У вас вечером поезд?

— Ничего, я думаю, мы успеем.

Яна кто-то похлопал по плечу. Он обернулся, рядом стоял Алик со зверской физиономией.

— Тебе чего? — ему очень хотелось добавить «питекантроп».

— Пойдем, выйдем, а то ты я вижу, сильно разошелся, пора в рамки ставить.

Девчонки набросились на Алика, но Ян отстранил всех и сказал:

— Если ему очень хочется, я могу с ним выйти…, если очень хочется.

Ян, конечно, сильно испугался, но деваться было некуда. Он прекрасно понимал, что с Аликом ему не справиться, очень уже бугай здоровый, но находясь под прицелами взглядов всей компании, особенно насмешливо пристального взгляда Жорки Голинея, который полулежал на кровати, обняв Люську, у Яна не было другого выхода — только идти с Аликом в коридор. «Придется получить по морде, ну не убьет же он меня», — подумал он.

— Ты, что, он же тебя прибьет, — возмутилась Карина, — смотри какой здоровенный, дубина необструганная.