Я тяжело опустилась на софу, рядом с Дэниэлем. Он с огромным трудом открыл глаза, будто его веки были свинцовыми. Его взор пытливо рассматривали меня с таким выражением, будто меня он видел впервые. Большие глаза немного затуманились под действием наркотика, зрачки расширились и глаза приобрели сильный загадочный блеск. На его высокий умный лоб нечаянно упали пряди влажных волос. Я невольно протянула руку и осторожно откинула тяжелый локон. Баринский даже каким-то образом извернулся и поцеловал внутреннюю сторону моей ладони, ближе к запястью. От его горячечных губ по руке прошла жаркая волна наслаждения и мощной волной захлестнула мое тело. Я вздрогнула от неожиданности, и внезапно яркий румянец окрасил щеки, выдавая мое внутреннее смущение и волнение. Этот легкий поцелуй был самым нежным и интимным, словно с помощью него Дэниэль показал мне всю свою любовь, верность и преданность.

— Как жаль, что я прикован к постели и могу забрать свой долг, — прошептал он, криво улыбаясь.

Его улыбка была более похожа на оскал и гримасу боли. Между побледневших губ блеснули белоснежные зубы, а в глубине глаз мелькнула душевная боль, досада на свое ранение и отчаяние. Словно он ненавидел до глубины души свое теперешнее состояние. Уж я-то догадывалась, о каком долге идет речь, и теперь глупая улыбка расцвела на моем лице.

— Вы можете взять свой долг, — прошелестела я, чувствуя, как волна жара затопила мое лицо и шею и при мысли, что этот обольстительный мужчина наконец-то поцелует меня.

Баринский лишь горько вздохнул и скривился от боли, раздирающей его душу. Он осторожно протянул руку и положил свою горячую ладонь мне на щеку.

— Нет, не могу, — с неприкрытой досадой прошипел он, сжимая кулаки. — Я хочу целовать вас как свою жену, открыто, ни от кого не прячась и не компрометируя вас, Эля.

Я смущенно опустила ресницы, подавляя ехидную усмешку и реплику по поводу того, что если бы он знал о нравах моего времени, то непременно бы ужаснулся и поцелуй это самое невинное, что делают современные мне влюбленные. Пришлось смолчать, скромно рассматривая кружево на подоле платья. Мое молчание Баринский растолковал по-своему.

— Как только я выздоровею, то непременно официально попрошу у вашего батюшки вашей руки, — успокоительно прошептал он.

— Едва ли это получится, — отозвалась я, опуская голову. — Их нет…

При упоминании о моих родителях, мое сердце уже привычно дернулось в болезненном спазме боли и тоски. Веки горели от непролитых слез, а в горле стоял горький ком. От внимательного взгляда Дэниэля не укрылась печаль в глазах и дрожащие губы. Он осторожно приподнял мой подбородок указательным пальцем. На его идеальном лице читалось такое сострадание, словно он осознал, что моих родителей нет в этой эпохе. В моей душе смешались радость и отчаяние. С одной стороны мне была несказанно приятна его реакция, но с другой стороны — до слез хотелось рассказать Дэниэлю о том, что я с другого времени. Ведь мои родители не умерли, а просто еще даже и не родились, также как и я. О том, что мое рождение будет более чем через сто лет, но мне приходилось подавленно молчать, предоставляя князю самому подумать, что к чему.

— Мне очень жаль, — искренне отозвался Баринский, который истолковал мои слова по-своему. — Это ничего не меняет, значит, я вам сделаю официальное предложение, как только я оправлюсь после ранения.

Я удрученно посмотрела на родное мне лицо и попыталась сглотнуть застрявший в горле ком, но не могла. В душе не было в этот момент никаких эмоций, словно все заледенело. Одновременно захотелось исчезнуть из этого мира и остаться здесь навсегда, и я еще не знала в тот момент, какое желание перевесит.

— А кто вас ранил? — прошептала я, чтобы перевести разговор в другое русло и отвлечь Дэниэля от этого щекотливого для меня разговора.

— Нильсе, — прохрипел Баринский, морщась, словно от зубной боли. — Вы были правы, Эля, он оказался очень опасным, но трусливым врагом.

Я была настолько поражена, что даже тихо ахнула и пробормотала:

— Что, неужели из-за того, что он проигрался в карты у Зиминых?

Дэниэль мрачно посмотрел на меня и коротко бросил, словно нехотя:

— Не только, тут оказались замешаны деньги и проект Перовского.

Увидев мой заинтересованный взгляд, Дэниэль прошептал:

— Этот разговор не для девичьих ушей, Эля. Слишком много денег и выгоды замешано в этой истории.

— Да, оно и понятно, — вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить свой длинный язык. — Ведь на кону использование более эффективных топлив, чем дрова, солома или торф.

Князь моментально распахнул прикрытые глаза и с огромным удивлением уставился на меня, стараясь рассмотреть во мне что-то ведомое только для него.

— Ах, вы и об этом знаете, — наконец-то выдавил из себя Дэниэль.

В его темных глазах застыла смесь восхищения и удивления, словно таких умных девушек как я он не встречал вовсе.

— Конечно, — терпеливо отозвалась я. — Когда я была в гостях у Перовского, то он мне популярно пояснил. Вижу это весьма выгодный проект, раз вас подстрелили.

Баринский поморщился и нехотя ответил, тщательно скрывая свои изучающие взгляды:

— Стреляет Нильсе, также отвратительно, как и в карты играет.

— Право, мне очень жаль, — прошептала я, сжимая горячую ладонь князя.

Дэниэль все еще продолжал пытливо всматриваться в меня.

— Что? — смущенно прошептала я, стараясь определить чувства, отражающиеся в глазах Баринского.

— Вы полны загадок, Эля, — восхищенно прошептал он, осторожно откидывая со лба мою нависшую на глаза челку. — Я пытаюсь разгадать их, но все еще более запутываюсь.

Я досадливо прикусила губу и, скромно потупив взор, молчала. По сути, мне даже не хотелось что-либо говорить, ибо придется рассказывать ему буквально все, а на такие откровенности я права не имела. Приходилось загадочно молчать, предоставляя князю самому строить догадки.

— Могу сказать только одно — вы действительно не такая как другие. Словно, не от мира сего, — подытожил Дэниэль, слабо улыбаясь своим предположениям.

Затем он чуть помолчал и прибавил:

— Но мне это даже нравится…

Последнюю фразу он практически выдохнул, его глаза уже постепенно закрывались, а лицо расслаблялось. Ясно было только одно — началось действие опиума. Ресницы уже плавно легли на высокие скулы черными шелковистыми веерами, и лицо было уже не таким бледным. Тихое мерное дыхание оповестило меня о том, что Баринский незаметно для себя погрузился в наркотический сон, о котором меня предупреждал доктор Соболев. Я осторожно встала с кушетки, поправила подушку под головой Баринского и, приподняв юбки, тихо вышла из комнаты.

Глава 35

В этот тяжелый вечер мне никого не хотелось видеть. Я обессилено брела по коридору и автоматически зашла какую-то пустую комнату. Через стенку слева слышались взволнованные голоса мадам Элен, Сесиль, Перовского и его супруги. Видимо, семейные разборки все еще не утихли и за последние пятнадцать минут разгорались все с большей и большей силой. В темноте я с огромным трудом нащупала какую-то кровать и обессилено повалилась на шелковое покрывало. Мрак в моем убежище давал возможность расслабиться, прикрыть глаза и дать своим чувствам волю. Слезы лились непрерывным потоком по щекам, и все из-за того, что слишком поздно вспомнила об угрозе Времени. Здесь, в темноте как будто наяву я чувствовала присутствие этой сущности, и страх закрался ледяными щупальцами в мою душу. Слишком тяжелым оказалось пребывание в девятнадцатом веке, и чересчур высокую цену заплатила я за возможность свободно разгуливать в прошлом. Чтобы как-то отвлечься, я вскочила с кровати и не без труда распахнула тяжелые створки окна. В лицо пахнул холодный влажный воздух, пахнущий прелой землей и прибитыми дождем листьями. Затем меня окатил с ног до головы ледяной поры ветра, словно зарываясь в мое платье. Тело моментально сжалось от холода, немного отрезвляя меня. Слезы на щеках тут же высохли. Комната постепенно наполнялась холодным осенним ветром, но окно я так и не закрыла. Мои ноги едва держали меня, от пережитых за день потрясений, что я вновь обессилено, повалилась на покрывало широкой кровати. Как-то незаметно для себя, я провалилась в гнетущий мрачный сон. Время в этот раз не показывалось и не мучило меня своими указаниями, но вместо ожидаемого облегчения в мою голову закрались странные предположения, и главное из них было то, что эта сущность, пожалуй, уже знает, что уже скоро я получу Часы Времени, а это значит…