Он работает за десятерых. Дел здесь хоть отбавляй: много пациентов, хозяйственных проблем. Каждое утро я просыпаюсь с желанием помочь ему в чем-нибудь. Хочу быть с ним одним целым.

Стэнли хотел бы помогать и бедным местным, в основном сельским, жителям. Ты понимаешь, о ком я говорю. Их положение часто вызывает сочувствие, хотя пока я с ними непосредственно почти не сталкивалась. В этом отношении в стране существуют специфические проблемы, хотя на дворе уже последняя треть двадцатого века. Их все равно предстоит решать, и это дело, я думаю, недалекого будущего.

Я стала выращивать цветы. В больнице я взяла книгу о местных ботанических видах. Некоторые местные растения очень красивы и интересны.

Как ты? Я тебе позвоню на следующей неделе, но письмо это все же отошлю вместе с открытками, на которых запечатлены пейзажи и другие достопримечательности здешних мест. Обо мне не беспокойся. Я чувствую себя как никогда хорошо. Только в первые дни было очень неуютно.

Папа, я очень люблю тебя и очень надеюсь, что ты простил меня за этот мой безумный поступок.

С любовью, Кэтрин».

Стэнли не собирался читать чужого письма, но невольно дочитал его до конца. В письме узнавалась совершенно другая Кэтрин, совсем не та, какой она виделась ему. Она оказалась доброй, сострадающей и деятельной женщиной, которая не может просто отдыхать — в ее-то положении! — а хочет быть полезной мужу и другим людям.

Поразило его и то, что она все еще чувствует себя виноватой перед отцом и просит прощения.

Стэнли почувствовал в себе боль Кэтрин, понял, как мало знает о ней.

Погруженный в собственные мысли, он не услышал, как шум воды стих и жена вошла в комнату. Она застала его с письмом в руках. Босая, одетая в ночную рубашку, с зачесанными назад волосами и блестящими голубыми глазами, Кэтрин показалась Стэнли как никогда прекрасной.

— Я не думала, что ты так скоро вернешься, — недовольно произнесла она.

— Я освободился на день раньше. Если бы был уверен, что не испугаю тебя, то обязательно присоединился бы сейчас к тебе в ванне.

Кэтрин заметила в его руках свое письмо и рассердилась.

— Я всегда знала, что ты считаешь меня маленькой девочкой, за которой нужен постоянный присмотр, но это уже слишком! Читать чужие письма! Ты что, шпионишь за мной?!

Она была зла на него как никогда. Стэнли аккуратно положил письмо обратно на стол.

— Кэтрин, это произошло совершенно случайно. Я не хотел читать твое письмо, — примирительно сказал он.

— Раз прочел, значит хотел.

Стэнли ничего не оставалось, как признаться. Он боялся, что у них разразится еще одна большая ссора.

— Да, ты права, во всем и всегда. — Он подошел ближе к Кэтрин и попытался ее обнять.

Она грубо оттолкнула его в сторону.

— Ванная свободна. Можешь идти мыться.

Стэнли тяжело вздохнул.

— Прежде чем я что-то сделаю, я хочу, чтобы ты знала, что несколько минут назад я посмотрел на твой подарок. Кэрол не ругай, она сделала все, чтобы меня не пропустить.

— Но зачем, Стэнли? Твое нетерпение просто смешно.

Он уже сожалел о том, что признался. Стоял, виновато опустив голову.

— Правильно говорят, что нельзя выходить замуж за едва знакомого мужчину, — холодно процедила Кэтрин. — Чем больше его узнаешь, тем больше разочаровываешься.

— Ты меня неправильно поняла. Я просто хотел выразить свое восхищение. То, что ты сделала, — чудо.

— Скрипка, подаренная тобой, — тоже чудо, но это не совсем то, о чем я мечтала. Я вообще не понимаю, почему ты постоянно пытаешься навязать мне музыкальную карьеру. Мы совсем не понимаем друг друга. Если бы ты только знал, чего я хотела...

— Чего?

— Сейчас это уже не важно, доктор Пиккеринг, — сказала Кэтрин. — А насчет денег не беспокойся, я все купила на собственные, так что твои капиталы целы. Дай мне несколько недель — и я приведу дом в порядок. Раз это тебе кажется ненужным, пусть будет так.

— Но, Кэтрин, мне понравилось то, как ты изменила интерьер домика для гостей.

— Стэнли, не надо меня успокаивать. Теперь мой сюрприз — уже не сюрприз. Ты, как шпион, ходишь, все вынюхиваешь. Зачем тебе это? Без твоего надзора нельзя ступить и шагу.

— Любимая, — примирительно сказал он. — Так дольше не может продолжаться. Давай говорить спокойно.

— Не о чем тут говорить, — отрезала Кэтрин.

— Я не согласен. Давай ляжем в постель, а там уже поговорим.

— Ляжем в постель? Для чего?! — дрожащим голосом произнесла она. — Стэнли, как же плохо мы знаем друг друга. После венчания я хотела лишь одного — заняться с тобой любовью. Но этого все нет и нет. Я, конечно, не виню тебя в этом — наверное, так и должно быть. Ты просто больше не хочешь меня.

Стэнли вздохнул и медленно опустился в кресло. Он решил расставить наконец все точки над i.

— Ты не хочешь иметь ребенка?

Вопрос привел Кэтрин в недоумение.

— Что за странный вопрос? — удивленно спросила она.

— А я не вижу признаков счастливой матери, — тихим, спокойным голосом сказал Стэнли. — Ты ни разу не заговаривала со мной о ребенке. Ты изматываешь себя. Ты просто не думаешь о ребенке. Я ни разу не слышал, чтобы ты мечтала о его будущем, пыталась угадать его пол или хотя бы придумывала ему имя!

Кэтрин сидела неподвижно.

— В письме отцу ты и словом не обмолвилась о малыше. А ведь Эрвин не только твой отец, но и хороший врач, ты должна была бы сообщать ему о каждом дне твоей беременности, — продолжал Стэнли.

Кэтрин молчала.

— В Йоханнесбурге ты сказала мне, что хочешь купить себе несколько нарядов. Я знаю, что это была неправда. Я не заметил у тебя ни одного нового платья.

Кэтрин виновато опустила голову.

— Ты сообщила, что у тебя есть для меня свадебный подарок. Я-то думал, что ты купила вещи для нашего маленького. Какие-нибудь пинетки или погремушки, кроватку. Но когда я зашел в домик для гостей, то ничего этого там не увидел, это меня очень расстроило. Ты совершенно забыла о том, что скоро станешь матерью!

Кэтрин больше не могла слушать речи Стэнли. Ей было больно. Ей уже казалось, что действительно она во всем виновата.

— Сегодня я почувствовал, что больше не могу терпеть, — не останавливался Стэнли. — Я, как мальчишка, умирал от ожидания твоего подарка. Если бы ты знала, каким идиотом я себя почувствовал, войдя в домик для гостей. Там не оказалось ни одной вещи для нашего ребенка. Я понимаю, конечно, что ожидание ребенка у всех проходит по-разному. Но ты вообще никак не проявляешь интереса к собственному малышу! Это неестественно.

— Неправда, — вмешалась в его монолог Кэтрин. — Я очень хочу ребенка и жду его появления на свет. Но ведь я беременна только четыре месяца, у нас уйма времени, чтобы подготовиться.

Стэнли пристально посмотрел на нее, а затем спросил:

— Кэтрин, ты боишься?

Своим вопросом он попал в самую точку. Да, действительно, Кэтрин ужасно боялась. Если бы она сейчас все время думала о своей беременности, то просто сошла бы с ума от беспокойства, а ведь нервничать будущей матери тоже нельзя.

Ей вдруг так сильно захотелось, чтобы ее собственная мать была сейчас рядом и укрыла ее от всех невзгод.

Стэнли увидел в глазах жены страх.

— Кэтрин, помнишь, после катастрофы я сказал, что ты беременна, и это известие очень сильно напугало тебя. Не так ли?

Она глубоко вздохнула.

— Да, я испугалась, потому что тогда принимала антибиотики. У меня было воспалено горло. Но я сразу же от них отказалась. Будь что будет, все в руках Господа.

Если бы Стэнли только знал, сколь многого я боюсь, думала Кэтрин. Мысли о беременности просто изводят меня. Я хочу думать о чем-то другом, но не могу. Я очень хочу ребенка, хочу, чтобы он был счастлив, но очень боюсь за него. Я хочу, чтобы ты меня любил, Стэнли.

— Не волнуйся, все с нами будет хорошо, — уверил он ее, пытаясь успокоить. — Риск для здоровья ребенка минимален, так что пока нет повода для беспокойства.