Зевнув, она наконец сунула ноги в домашние туфли и встала.

Неожиданно зазвонивший телефон испугал ее.

— Алло, — подняла она трубку.

— Мне надо поговорить с Бартоном, — послышался холодный мужской голос.

— Кто его просит?

В трубке раздалось не то ворчание, не то хриплый хохоток, который встревожил Джейн.

— Слышал, вы двое поженились. И забрали девочку.

Только теперь Джейн узнала, чей это голос, и у нее перехватило дыхание.

— Вам что-то нужно, мистер Джекобс? Говорите конкретно.

— Куда уж конкретней, леди. Бартон просто осел, которому не помог хлыст. Лезет не в свое дело.

— Благополучие и безопасность детей Марии — это его прямое дело, мистер Джекобс. И мое тоже.

Джейн бросила трубку, но продолжала сидеть, уставившись на телефон и чувствуя, как все в ней кипит от негодования. Рон! Надо немедленно ему сообщить. Но куда? Возможно, Алан знает.

Она протянула руку к телефону, но он снова зазвонил. Джейн быстро сняла трубку.

— Послушайте, вы… — возмущенно воскликнула она, но ей не дали договорить.

— Это вы послушайте моего совета, леди. Никогда не бросайте трубку, когда вам звонит человек, еще не решивший — убить ли вас или заставить мучиться всю жизнь.

На этот раз первым положил трубку он.

Было уже около десяти вечера, когда Рон свернул с главной магистрали на улицу, ведущую к дому Джейн. Рон помог Джеймсу чинить стойла в конюшне и чувствовал теперь, как ноет натруженная спина.

Обычно тяжелая физическая работа снимала напряжение, однако сегодня этого не произошло. Скорее, наоборот.

Большой старый дом был погружен в темноту. Свет горел лишь в одном окне верхнего этажа в спальне Джейн.

Рон открыл дверь и стал осторожно подниматься по лестнице, но слишком поздно вспомнил о проклятой ступеньке — она громко заскрипела.

Теперь он наверняка разбудил Джейн, но, может, это и к лучшему. Он сразу попросит прощения, пока еще полон решимости… И вдруг услышал крики и глухой стук.

В несколько прыжков Рон достиг лестничной площадки, на которой уже появился Джек Джекобс. Одной рукой он тащил за волосы Джейн, а в другой держал тяжелый, похожий на дубинку электрический фонарик, каким пользуется полиция.

Рон остановился, как вкопанный, увидев ужас на лице Джейн. Болотного цвета глаза Джекобса маниакально блестели, а на губах играла торжествующая усмешка.

— А ну, иди сюда, Бартон, — приказал он со злобной гримасой. — Мы с твоей хозяйкой и ублюдком Марии заждались.

— Отпусти ее, — тихо сказал Рон и поднял руку, показывая, что в ней ничего нет. — Ведь тебе нужен я. Отпусти ее.

Джекобс с явной издевкой посмотрел в глаза Рону.

— Эта сучка, моя жена, разве не рассказывала, как ее держали в узде? Например, я неплохо управляюсь с этим фонарем. Разве что не артист в этом деле.

Рон впервые в жизни почувствовал настоящий страх.

— Если ты причинишь зло моей жене и ребенку, я убью тебя, Джекобс.

Он почти физически ощущал презрение и ненависть Джекобса.

— Ты хорошо поработал, — заметил тот, явно сознавая в этот момент свое превосходство. — Спустил на меня всю свору. Вы хотите отнять у меня мальчишек, убедили их, что я плохой отец — все, даже этот адвокатишка, которому я плачу. Считаете, что сестра Марии и ее никудышный муженек лучше воспитают моих собственных детей, мою родную плоть и кровь, да?

Рон, заметив ссадину и синяк на щеке Джейн, невольно вспомнил, чего натерпелась за все эти годы бедняжка Мария. Для такого зверя, как Джекобс, и смерти мало.

— Не я избил Джека и Джонни, — ледяным тоном произнес Рон, еле сдерживая себя.

— Ну и что? — отмахнулся Джекобс. — Меня отец тоже бил. Мальчишки ничего не имеют против ремня; битье делает их крепче, они становятся мужчинами.

— А какой мужчина бьет женщину?! — воскликнула возмущенная Джейн. В словах ее прозвучало презрение, а в глазах застыл страх.

— Да тот, кто мужчина получше, чем твой муженек, — с издевкой протянул Джекобс. — Скажите-ка, миссис Бартон, у вас не бегут мурашки по телу, когда он прикасается?

Глаза Джейн сверкнули неподдельным гневом, и она с размаху ударила Джекобса локтем в пах. С диким ревом он отшатнулся от нее.

Этим минутным замешательством противника и воспользовался Рон. Бросившись вперед, он сбил Джекобса с ног. Тот с грохотом упал, выронив фонарик, но быстро вскочил и принялся размахивать руками, как мельница крыльями.

Увертываясь от его кулаков, Рон изловчился и все же ударил Джекобса в скулу, но тот оставался несокрушим, как окаменелое дерево. Рон вился вокруг неповоротливого Джекобса, нанося короткие, но сильные удары то в живот, то под колени, а то и в пах, что было особенно болезненно. Наконец Джекобс с ревом согнулся пополам и рухнул.

Обессиленный Рон уселся на верхнюю ступеньку лестницы, пережидая, когда перестанет кружиться голова. Джейн дрожащими руками гладила его по лицу и вытирала кровь с разбитой губы.

— Как ты? — в тревоге спрашивала Джейн. — Что у тебя задето?

— Гордость, — хрипло промолвил он и встревоженно окинул взглядом лицо Джейн.

Ее глаза были полны слез, щека распухла, но в целом ничего страшного не произошло. Она казалась испуганной и такой трогательно беззащитной в своей легкой сорочке, что ему захотелось взять ее на руки и не отпускать от себя ни на миг.

Но от волнения голос прозвучал грубовато, когда он торопливо спросил:

— С тобой все в порядке? Где Габи?

— С нами все хорошо. — Джейн с отвращением бросила взгляд на мучнисто-бледное лицо Джекобса. — Он грозился выкрасть мальчиков и увезти их в Мексику. Сказал, что мы… никогда не забудем его.

Рон заскрипел зубами в бессильном гневе. — Как он попал в дом?

— Я услышала шум на крыльце, решила, что это ты, и открыла.

— Конечно, даже не спросив, кто за дверью?

Джейн обиженно поджала губы.

— Я беспокоилась. Алан не знал, где ты; я звонила Джеймсу. Он сказал, что ты давно уехал.

— Я решил проехаться по дорогам, которые знал с детства. Иногда это помогает привести мысли в порядок.

— И помогло? — От нее пахло детским тальком и духами.

— Помогло, пока не налетел на штраф за превышение скорости. После этого я только и думал, во сколько мне обойдется это удовольствие.

Джейн сделала глубокий вдох, отчего грудь ее высоко поднялась в низком вырезе ночной сорочки:

— Рон Бартон… если ты еще раз повторишь какую-нибудь из своих глупых выходок, клянусь, я отниму у тебя ключи от «мерседеса» и зашвырну их так далеко, что ты их никогда не найдешь.

Ему трудно было разобраться в путанице одолевавших его чувств, но одно он знал: во что бы то ни стало он снова завоюет ее любовь.

— Не беспокойся, — прошептал Рон, прижимая к себе Джейн. — Теперь, когда мы ждем прибавления в семействе, я не могу позволить себе выбрасывать сотни тысяч долларов на штрафы дорожной полиции. Давно следовало бы отучиться от дурных привычек.

Он осторожно дотронулся до ссадины на ее щеке, и вдруг острая боль пронзила его. Он едва удержался от крика и лишь теснее прижался лицом к ее плечу.

— Прости, — сказал он сдавленным голосом. — Все, что ты говорила обо мне, верно. Я эгоист и чертов лицемер.

— Лицемер?

— Да, самый настоящий. Подумаешь, мои чувства задеты! А при чем здесь ты?

Взяв его ладонь, Джейн прижала ее к своему лицу.

— Я не должна была так поступать. Я не имею права не понимать, что чувствуют другие.

Рон смотрел ей в глаза. В них бушевало такое смятение, что это должно было бы испугать его. Но вместо этого он мысленно поклялся, что никогда больше не посмеет обидеть Джейн.

— Осторожней, детка. Не перехвали меня. Я не так часто и охотно признаю свою вину. — Он говорил тихо и спокойно, словно просто ставил ее в известность.

— И я тоже, — улыбнулась Джейн. — Возможно, нам обоим придется кое-что изменить. Например, для начала, нашу привычку спать в разных комнатах. — Губы у нее дрожали. — Мне так не хватает борьбы за свою часть одеяла. Или твоей руки на моем плече по утрам, когда я просыпаюсь…