– Понятно, милорд, – ответили ребята в унисон.

– Нам лучше вернуться в Хагсфейс до того, как Митра обнаружит, что вы покинули посты. – Побледневшие лица бойцов Прадаты свидетельствовали о том, что они не привыкли нарушать приказы старших, особенно его и Митры. Они все вместе побежали в крепость, заперев за собой южную дверь на засов.

Рой вошел в свою комнату, где ему не грозила никакая опасность, и с тяжелым вздохом упал на кровать. Два покушения на его жизнь в течение последней недели – это многовато. А было ли вообще покушение сегодняшним утром? Почему Креозот не напал на него? У черного дракона, несомненно, было преимущество неожиданного нападения. Несмотря на то, что в руках у Роя был Огненный Посох, могучий зверь мог одним ударом снести ему голову с плеч.

Может быть, он действительно околдовал дракона, вызвав его звучанием своего голоса, но Рой быстро отмел эту версию, вспомнив о своей безуспешной попытке подозвать к себе даже маленькую чайку. Он не пони shy;мал, почему в момент, когда его мысли были заняты драконом, сам дракон также оказался рядом. Могла ли существовать какая-то неизвестная связь между ними? Допустим, он действительно имел определенную власть над этим зверем, носящим в себе начала воздуха и огня. Но тогда почему Рата, куда более искусный во владении Куинтой и Ралой, не заставил Креозота служить себе? Рой вспомнил видение последней битвы Верховного Мага, где дракон служил как раз Мордету и воевал с соколами. Нет, никак не мог Рой, столь слабо владеющий искусством мага, одолеть такого врага, с которым не справился даже великий Рата.

– Мората, просыпайся, лентяй, – сказал Рой, тормоша спокойно спящую птицу.

Мората приоткрыл один глаз.

– У меня только что была встреча с Креозотом. Нет, нет, со мной все в порядке. И смотри, не смей сказать об этом Митре. Послушай, я не знаю почему, но дракон не напал на меня. А он мог бы легко уничтожить меня; я и не успел бы понять, что он рядом. Это не дает мне покоя. Все это очень странно. У меня сейчас нет времени, чтобы объяснить тебе свои мысли. Я хочу, чтобы ты как можно быстрее полетел, нашел себе подобных и призвал их ко мне. Приближается битва с Мордетом, и, как мне кажется, нам будет необходима поддержка с воздуха. Побыстрее, мой друг.

Мората поднялся в воздух, пролетел по уже освещенному коридору, вылетел из компаунда через открытое окно, и мощные крылья быстро унесли сокола в северном направлении. Только один часовой, стоящий на восточной сторон Хагсфейса, молча смотрел вслед улетающему Повелителю Соколов, пока мягкий утренний ветерок теребил его шелковые, пшеничного цвета волосы.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Два месяца прошло с тех пор, как страшный удар голубой молнии отправил Роя в мир, столь отличающийся от его собственного. Два месяца он искал себя самого, карабкался по горам, плелся через пустыню к разрушившейся крепости, и все это для того, чтобы ждать здесь начала неизбежной войны. Повсюду появлялись непрошеные драконы и черные лорды, угрожавшие сожрать его. Это был мир опасности и угнетенного состояния духа. Рой мечтал о доме.

Но о каком доме? Каждый раз, когда наступал очередной восход солнца, его яркий, чистый свет заслонял воспоминания о людях из того мира. О его людях? Рой гнал от себя эту мысль. Служащие университета, люди другого места, другого времени. Он снова безуспешно попытался представить себе Гвен. Он уже не мог вспомнить даже цвет ее волос. Рой отогнал заблудившуюся муху, назойливо жужжащую у него над ухом.

– Что вас заботит на сей раз? – Это был Стентор, покрывшийся потом и тяжело дышащий из-за сильной жары и влажности. Рой сидел в тени парапета наверху зубчатой стены, где его и нашел Стентор, совершая очередной инспекционный об shy;ход.

Рой был несколько озадачен, соображая, стоит ли отвечать. Однако искренняя забота во взгляде Стентора убедила его.

– Я думал о доме. Или точнее, старался думать.

Стентор недоуменно пожал плечами:

– Ну и что?

– Я обнаружил, что не могу вспомнить даже деталей, касающихся знакомых мне людей. Я могу вспомнить привычные места. Я могу вспомнить вещи. Идеи. Но лица исчезли. Я совершенно не могу представить их себе.

Перед тем как ответить, Стентор немного подумал и глубоко вздохнул:

– Я не слишком разбираюсь в магии. Пусть Митра и Тралаина позаботятся об этом. Лучше всего я себя чувствовал, когда у меня напрягались мускулы. Нет, я никогда не годился для магии.

– И что это означает? – Рой постарался улыбнуться, но он в данный момент был не особенно расположен к выслушиванию длинных историй. Он хотел получить ответ.

– А означает это то, что я мало смыслю в магии. Но кое в чем я все-таки смыслю.

Рой нахмурился, но промолчал.

– Когда я был молодым парнем, то встретил девушку по имени, – Стентор, вспоминая, молча шевелил губами, – Мадженсия? Проклятье, не могу вспомнить. Но суть не в этом. Я был настолько поглощен любовью к ней, что совершенно ничего не замечал. Она была самой хорошенькой барышней из всех, кого я встре shy;чал. По крайней мере, так я чувствую здесь. – Он показал на сердце. – Но здесь, в своей голове, я не могу даже вспомнить ее лица. Я закрываю глаза, и что я вижу? Тралаину. И это совсем не так плохо, сы shy;нок.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего Рой поблагодарил Стентора и отвернулся. Для него это был не ответ, и отчаяние продолжало грызть ему душу. Он не мог вспомнить черты лица людей, которые когда-то так много значили для него, а люди, окружавшие его теперь, больше знали его как Верховного Мага, Рату, но никак не профессора английской литературы, Роя. Для большинства наиболее близких друзей в этом одиноком мире он был не больше чем самозванец.

Единственным и ярким исключением был Мората, Повелитель Соколов. Огромный сокол признал, что Рой не был Ратой, и их отношения сложились на основе этого факта. Мората терпеливо, не шелохнувшись, слушал рассказы Роя о различных приключениях его детства; в свою очередь, сокол вызывал в мозгу профессора картины, позволявшие тому видеть мир Кешьи зоркими глазами хищной птицы. Особенно волнующим был азарт охоты, когда Мората посредством картин описывал свой очередной полет над Великой Топью, основным местом его охоты.

Их отношения были необычны, не похожи, например, на отношения хозяина и любимого животного; но они отличались и от обычной дружбы между людьми. Рой разговаривал с птицей, а та могла отвечать только языком картин. Хотя Рой вынужден был признать, что такой способ общения в чем-то превосходит обычный разговор; иногда от стремительных гонок среди деревьев и облаков у него даже кружилась голова. Общаться с Моратой было непросто, но, пройдя через выпавшие на их долю испытания, Рой полюбил птицу как брата и друга, которому можно довериться во всем.

Мысли о соколе лишний раз напомнили Рою, как ему все больше не хватает огромной птицы. Прошло уже два дня с тех пор, как он послал сокола за его собратьями, а от того ни слуху ни духу. Тень депрессии покрыла его чело, и он бродил по городу с заразительно печальным видом. Люди уже начали беспокоиться, шепотом сообщая друг другу о странном бормотании Верховного Мага самого с собой. Зомман, молодой охранник, один из тех, кто поспешил на помощь Рою на побережье в эпизоде с Креозотом, очень беспокоился, что огромный зверь околдовал Верховного Мага, и его чрезмерно яркое воображение побуждало молодого человека рассказать все Митре. Однако твердо сказанное Роем предостережение не позволило Зомману переступить порог дома Митры.

Солнце стояло высоко в небе, и нестерпимая жара делала Роя более беспокойным, чем обычно. Он бродил мимо фонтанов, то и дело опуская ладони в воду и брызгая ею себе в лицо. Он также часто забегал посмотреть на растущую коллекцию маленьких металлических шариков, сделанных Малеком так, что Рой не переставал хвалить кузнеца за мастерство. Меланхолия Роя удваивалась при мысли о том, что столь умело и с любовью сделанные вещи будут использованы как оружие в войне.