— Хорошо, — важно кивнул вождь, — но до берега будете грести, как я и сказал.

Акела пожал плечами, невольно поморщившись — боль снова стрельнула в голову. Перспектива грести его нисколько не расстроила, скорее, наоборот. В его родном мире, насколько он помнил, у викингов был обычай — если тебе позволили сесть на вёсла, это равняло тебя с остальными. Правда, потом он тоже забылся. А здесь и вообще непонятно — как и что. Плевать, разберёмся.

— Когда отправляемся?

— Завтра утром. Если вы оба дадите слово, что не попытаетесь бежать, я не стану вас заковывать.

— Даю слово, — без колебаний ответил Витязь.

— Даю слово, — вторил ему Хан.

— Хорошо, — снова сказал Конунг, — эй, Эрик, развяжи воинов, они дали слово.

Здоровый рыжий детина, которого Хан угостил ногой в грудь, добродушно ухмыляясь, стал возиться с ремнями.

— Какого ты народа, черноволосый? — на ломаном русском спросил он, — на руса ты не похож.

— Кызбек, — коротко ответил Хан.

Эрик недоумённо пожал широченными плечами.

— Не знаю, но бьёшь ты здорово, как настоящий воин.

Хан хмыкнул на слово «как», но, вот чудеса, не стал язвить. Он запросто, нимало не стесняясь, уселся в круг викингов. Не смущаясь, взял себе кусок мяса и принял участие в общей трапезе. Пираты, добродушно посмеиваясь, хлопали его по плечу.

Акеле было не до еды, от одного вида пищи его мутило. Привалившись на сложенные грудой щиты, Витязь закрыл глаза и погрузился в тяжёлую болезненную дрёму. Он мирно проспал до самого утра. Проснувшись, он, как ни странно, почувствовал себя намного бодрее. Боль поутихла, тошнота почти пропала. Сколько помнил себя, он всегда быстро оправлялся от болезней.

Драккар встретил их мягким покачиванием. Дул свежий бриз, теребя волосы, викинги с грубоватыми шутками поднялись на борт, занимая места на вёслах. Когда Акела и Хан заняли указанные им места, за соседнее весло сел, ухмыляясь, Эрик, за ним пожилой воин, лет пятидесяти, не меньше. Они ещё на берегу обратили внимание, что эту пару связывали какие-то особые отношения, скорее всего, родственные. Не то отец с сыном, не то дядька с племянником.

По команде дружно налегли на вёсла и островок медленно стал отдаляться. Тот самый пожилой викинг с хитрыми глазами объяснил им, это была привилегия свободных воинов. Будь они рабами, ехали бы пассажирами. Сидящие за вёслами на одном корабле считались чуть ли не побратимами. Выходило, как ни крути, что им была оказана честь, и немалая. И обычаи викингов того и этого мира оказались одинаковыми.

Поддувал попутный ветерок, гребцам приходилось только помогать парусу, хотя от непривычной работы уже после обеда стала немного поднывать спина. За бортом плескались волны, облизывая смолёный корпус судна. С гребней волн летела вода, дробясь радужными каплями в лучах солнца. Полуспущенный парус легко колыхало поднимающимся ветром, каждый удар вёсел приближал драккар к берегам Руссии. Давно исчез с горизонта островок и парящие над головой чайки, лишь пара буревестников скользила над водой в поисках добычи.

Ближе к вечеру восточный ветер задул сильнее, и гребцы получили передышку. Пожилой викинг с полуседой бородой и острым пронизывающим взглядом раздал гребцам по куску вяленого мяса и по два сухаря. Конунг выбил дно бочонка с пивом, зачерпнул кружку, отпил и, одобрительно крякнув, кивнул остальным. Викинги стали черпать каждый своей посудой.

— За те деньги, которые я плачу за проезд, — громко сказал Акела, — можно, хотя бы на время плавания, дать нам по кружке. Это же не меч, чтобы её с бою брать.

Конунг оторвался от кружки и пристально поглядел в глаза русу. Тот ответил вождю безмятежным взглядом — в такие переглядки он ещё смолоду играть научился. Главное, не замыкать взгляд — к чему лишнее напряжение нагнетать? Проще смотреть на выбранную на лице точку, как правило, на кончик носа или на мочку уха. Эту «фишку» любой, мало-мальски опытный, опер знает. Сил не тратишь, а «визави» нервничать начинает, что смотрит, вроде, прямо в глаза, а взгляд поймать не может.

— Лис, — не выдержал Конунг, — дай им по кружке из своих запасов. Пусть не думают, что викинги не умеют принимать гостей.

Старик, который объяснял им про побратимство, поднявшись, ушёл. Вернувшись через минуту, он дал гостям по глиняной чашке типа пиалы, оплетённой тонким ремешком. Кивнув ему, Акела зачерпнул пива, весьма неплохого на вкус, как выяснилось.

Рыжебородый Эрик, смеясь, хлопнул Хана по плечу.

— Попробуй, черноволосый, напиток настоящих мужчин.

Ни один мускул на лице Хана не дрогнул, но в глазах зажёгся опасный огонёк.

— У нас такое пьют дети, — ровным тоном ответил он, — если тебе дать попробовать то, что пьют настоящие мужчины, ты до утра палубу целовать будешь.

Викинги захохотали. Эрик помолчал, переваривая услышанное. По мере того, как до него доходил смысл сказанного, его лицо, и без того красное, всё больше и больше стало напоминать свёклу. Прорычав какое-то ругательство, он вскочил, выхватив меч.

Ловко перекатившись через плечо, Джура-хан уже стоял, сжимая пальцами за край пустую пиалушку. По тому, как он её держал, Акела понял, что тот обучен использовать в бою любые подручные предметы. Если из такого положения метнуть эту чашку ребром в основание носа Эрика, тот на секунду-другую ослепнет и оглохнет от дикой боли. Времени вполне достаточно, чтобы отправить его в края счастливой охоты. Только вот в Валгаллу он уже не попадёт, будучи убит собственным мечом. А оно нам надо?

— Эрик, — не поворачивая головы, спокойно сказал Витязь, — если ты сейчас убьёшь Хана, ты уже никогда не сможешь доказать, что пьёшь лучше его. Лучше устройте состязание — кто кого перепьёт?

Видно было, что Эрик, плоховато знающий русский язык, понял не всё. Вождь, однако, превосходно понял всё. Он гаркнул на рыжего и, заулыбавшись, что-то сказал седому. Тот ухмыльнулся и ушёл на нос. Вернулся он через несколько минут, таща ещё один бочонок.

— Слушай меня, Эрик, и ты, черноволосый. Я решил, что лучше вы будете не биться, а состязаться. Ведь, если ты его убьёшь, значит, я останусь в большом денежном убытке. А если черноволосый убьёт тебя, — я лишусь доброго воина. Черпаете по очереди из бочки и пьёте. Кто первый свалится, — тот проиграл.

— Возьми мою чашку, — Акела протянул Эрику свою пиалу, — посуда должна быть одного размера.

— Я и своей кружкой его перепью, — гордо отказался рыжий викинг.

— Конунг, — обратился к вождю Витязь, — посуда должна быть одинаковая.

— Возьми чашку, — приказал тот. Эрик нехотя повиновался. Остальные викинги с одобрительным рёвом и смехом окружили пивное ристалище. Моряки всегда рады нечаянному развлечению в их однообразной походной жизни. Слышались приветственные крики, причём, как понял Акела, болели не только за сородича, но и за Хана. По знаку Конунга чашки первый раз окунулись в пиво. Раз, другой, третий…

— А если я сейчас обоссусь, это будет считаться поражением или нет? — после пятой или шестой чашки язвительно осведомился Джура-хан. Несколько человек захохотали и стали переводить его слова товарищам. Дерзость аманата понравилась пиратам, подбадривающие крики стали ещё громче. Когда была выпита почти половина бочонка, нетвёрдая рука рыжего викинга ударилась о его край, уронив пиалу внутрь.

— Так, — хмыкнул Акела, — по-моему, пришла пора проверить — кто крепче стоит на ногах?

— Я уже и так вижу, — засмеялся Конунг, — хватит зря пиво жрать, и так каждый за десятерых выпил. А ну, вставайте, пьяницы, нечего добро переводить!

Хан упруго вскочил и стоял, чуть пошатываясь, с вызовом и насмешкой глядя, как тяжело поднимается с палубы его противник. Встать ему всё же удалось. Он с вызовом поднял осоловевшие глаза на соперника. Но в этот момент драккар слегка качнуло и равновесие, обретённое с таким трудом, было мгновенно утеряно. Тяжко рухнув на пятую точку, Эрик завалился набок. Зарычав, как вервольф, он упёрся рукой в палубу, пытаясь встать. Но голова всё же перевесила и он, упав на палубу, громко захрапел. Взрыв хохота, грянувший над судном, заставил в панике рвануть в разные стороны чаек и бакланов. Спящего, правда, он ни в малейшей степени не обеспокоил.