Взрослые особи достигают четырех-пяти метров в высоту. Они жестоки, как гризли, не идут на контакт с человеком, не поддаются дрессировке. Что толку от твари, которую нельзя выдрессировать и сделать изюминкой цирковой программы? Наверное, поэтому их официально разрешили истребить. Иной причины просто быть не может, так?

  - Ты спускаешься? Продолжай спускаться! Ты должна найти кости.

  Так и хотелось добавить: 'Выпившая домой можешь не возвращаться'. Я ничего не сказала вслух. Голос у Лироя был не самый жизнерадостный. Похоже, кто-то начинает нервничать.

  Я заскользила на пятой точке, помогая себе руками и ногами. Если скольжение, то контролируемое. В сложившейся ситуации дно оврага казалось более-менее безопасным местом, нежели открытое пространство. Все лучше, чем позволить приближающейся твари дать себя увидеть.

  Кажется, Лирой пришел к такому же выводу.

  - Быстрее, быстрее!

  На дне оврага была вода - густая, вонючая из-за грязи и листьев. В сидячем положении жижа доставала мне до талии. Что-то поползло по руке. Я струсила ползущую дрянь и впервые за время нашей с Лироем вылазки возблагодарила Бога за отсутствие света. Я не хотела видеть то, что упало в воду с таким всплеском.

  Я почувствовала вибрацию. Будто шла сама гора. Я стала лихорадочно отползать. Ветка запуталась в волосах, другая оставила жгучий поцелуй на щеке. Я не обратила на это внимание. У меня была цель: забиться в самый темный, самый дальний угол в овраге, чтобы тот, от чьих шагов содрогается земля, не увидел меня. Господи, помоги, чтобы не увидел.

  И тут Лирой заорал. Я прижала руки ко рту, чтобы тоже не закричать. Никогда прежде не слышала, чтобы человек так кричал. Пистолетные выстрелы вспороли ночную тишину вслед за душераздирающим воплем. Лирой был вооружен, иначе быть не могло. Вибрация усилилась. Это был грузный, тяжелый шаг, при этом чертовски быстрый. Что-то быстро неслось по поляне, к Лирою, и он ничего не мог с этим поделать. Ну ничегошеньки.

  - Харизма! ХАРИЗМА! Нет, нет, Боже! НЕ-Е-ЕТ!!

  Я прижала руки ко рту.

  Нет, я не галлюцинировала - что-то затмило клок неба над головой. Что-то страшное и большое. Лирой неожиданно издал странный захлебывающийся звук. Что-то плюхнулось в воду в нескольких метрах от меня.

  'Это был пистолет, пистолет, пистолет...'

  Крики Лироя внезапно оборвались. Как если бы кто-то выключил звук на телевизоре. Я знала, почему крик может так резко оборваться. Откуда знала? Из чтецких сессий с Багамой. В его воспоминаниях крики всегда обрывались столь же резко; люди начинали кричать, глядя на кровь, на развернутые, как новогодние подарки, головы, конечности, грудные клетки в дорогих костюмах, платьях, спортивных костюмах, халатах. Любовницы, проститутки, случайные свидетели. Глядя на Багаму. На меня. Затем умирали. Они все умирали.

  Остались другие звуки.

  И я поняла: если немедленно не уберусь отсюда, то тварь учует меня, и я тоже буду орать, пока из меня будут делать бахрому.

  Или слечу с катушек; слишком безумно все это.

  Я рванула по дну оврага - сперва на четвереньках, затем согнувшись в три погибели. Вода и пульсирующее колено здорово тормозили.

  Казалось, я двигалась сквозь сон - нестерпимо медленно.

  А потом у меня заныли пломбы. И я поняла, что тварь идет по моему следу. Я пыталась бежать быстрее, но вода была словно жидкий бетон, с замешанными в него листьями и мелкими ветками; сложно передвигать ноги. Я то и дело падала, спотыкаясь о корни деревьев, умываясь вонючей водой. Правая нога была как туго натянутая струна.

  Земля подпрыгнула под моими ногами. Меня подкинуло вверх, затем я растянулась в воде. Перевернулась на спину и смотрела на то, как нечто громадное тянется ко мне. Будто сам Колосс Родосский пришел по мою душу.

  Я закричала и стала отползать. Лапа сомкнулась вокруг моих ног. Внезапно я оказалась в воздухе, овраг болтался где-то внизу. Или это я болталась? Я висела вниз головой и кричала. Прямо напротив моего лица разверзлась пасть, из которой дохнуло гнилью и кровью.

  В голове щелкнуло: вырезка.

  Я запустила руку за пояс и швырнула в пасть Колоссу кусок вырезки.

  Убедительная просьба: не кормите диких животных. Спасибо.

  Луна выглянула из-за облаков и сбрызнула землю светом.

  То, что держало меня вверх ногами, не прилагая к этому видимых усилий, не было животным.

  Это было... деревом? Тесное переплетение ветвей, образующих подобие на человеческую фигуру. Кряжистая голова неправильной круглой формы. Рот на полголовы. А глаза... Один был совсем маленьким. Второй, наоборот, огромным, и в нем что-то белело. Я поняла, что это.

  Марсель, должно быть, обронил одну кость, когда возвращался, чтобы выкопать коробку. Специально обронил.

  Пятая игральная кость белела в левой глазнице древесного монстра.

  Челюсти сомкнулись на куске мяса. Но что значит один кусок мяса для такой здоровой башки? Я достала второй кусок, но не спешила скармливать его. Тварь издала низкий вибрирующий звук. Урчание? Господи Всевышний.

  Я помахала куском. Башка с дырой пасти приблизилась ко мне, левый глаз на расстоянии вытянутой руки. Онемевшая от страха, я таращилась в глаза древесному монстру.

  Когда на луну наплывут облаках, я стану такой же беспомощной, как слепой котенок в плетеной корзинке. Потеряю из вида игральную кость. А тварь сожрет кусок свиной вырезки вместе с моей рукой и попросит еще. И при этом будет урчать, словно лакающая сливки кошка.

  Моя рука выстрелила вперед.

  Лапа Древесного Колосса разжалась.

  Падение.

  Удар на миг дезориентировал меня. Жадно глотая ртом воздух, я рывком села по пояс в холодном месиве из грязи и прелых листьев. И в этот миг страх почти вырубил меня.

  Нет, я испугалась не за то, что сломала себе что-то и не смогу двигаться.

  Я испугалась, что мой кулак окажется пустым. Ведь, даже если я ничего не сломала, но в кулаке пусто, это означает одно - смерть.

  Если я профукала свой шанс, меня разорвут на лоскутки.

  Я разжала кулак.

  И едва не зарыдала от облегчения: игральная кость слепо белела на грязной ладони - тяжелая, теплая, пульсирующая.

  Древесное чудовище стояло, затмевая собой полмира. Затем начала рассыпаться. Да, вот так просто. Рассыпаться, крошиться, разваливаться на части, как хотите. Луна вновь утонула в тучах, мигнула молния. Что-то большое подняло брызги в метре от моих ног. Я рывком подтянула ноги, встала и побежала.

  Игральная кость слепила из лесного мусора то, что и в кошмаре не приснится. И вот тут-то я и поняла, насколько могущественной была эта хренатень.

  Сунув игральную кость в карман куртки, я начала карабкаться из оврага.

  Зарядил сильный дождь. Молния слепила, превращая мир в дорожающий неон. Я замерзла и давно не чувствовала ног. Хромала, спотыкаясь, вжимая голову в плечи. Я потеряла всякое ощущение направления.

  Лирой был мертв, я была жива. Все пять костей у меня. Если одна кость способна создать такое, то на что способен целый комплект?

  Что надо сделать, чтобы кости не призвали ту самую жуть, от мысли о которой у меня чесалось между лопаток, а волосы на голове вставали дыбом? Почему-то слова вроде 'чудовище' и 'монстр' более не казались такими уж неуместными.

  Я села на сырое бревно и разрыдалась в голос. Капли дождя скатывались по коже куртки, как с гуся вода. Я потеряла шапку, волосы намокли и висели грязными плетьми. На левой икре джинсы были разодраны. Одежда - холодная и мокрая - липла к телу. Я была грязной и валилась с ног от усталости.

  Я заставила себя встать и двинуться дальше. Просто продолжать спотыкаться и скользить по грязи. Если я остановлюсь, то упаду и буду лежать так, пока не замерзну насмерть. А если не насмерть, то заработаю воспаление легких и умру позже. Мне нельзя умирать после того, через что я прошла. Это будет провально.