* * *
Рыдала девица,
стирая белье:
ее ненаглядный
оставил ее.
В ту пору ей было
четырнадцать лет;
но весны проходят,
а милого нет.
Сияет ли солнце,
горит ли луна,
о горькой измене
все плачет она.
И множит ей памяти
едкая соль
на слезную муку
сердечную боль.
Милая, плачь:
вылечит плач.
Но мать ее просит:
«Дочурка моя,
утешься, иначе
не выдержу я»,—
а та отвечает:
«Ах, матушка, нет,
мне горя не выплакать
за десять лет.
Не хватит очей мне,
не хватит и слез —
такую обиду
мне милый нанес.
Пусть слезы струятся
соленым ручьем,
смывая с души моей
память о нем.
Я петь разучилась,
а если пою,
зовут все рыданием
песню мою.
Мой милый с собою
мой голос унес,
оставив молчание,
полное слез».
Милая, плачь;
вылечит плач.
БЫЛ БЫ В СЫТОСТИ ЖИВОТ, А МОЛВА НЕ В СЧЕТ
Про монархов рассуждаем,
про раздел всея земли,
а меня — не обдели
маслом, свежим караваем,
дай зимой варенья с чаем,
водки, чтоб согреть живот,
а молва не в счет.
Пусть на серебре и злате
принц снедает целый куль
позолоченных пилюль,—
чтобы трапезу прияти,
мне и шкварки будут кстати:
прямо с противня да в рот,
а молва не в счет.
В январе, когда на склоны
снег покровом хладным лег,—
мне бы жаркий камелек,
да орешки раскалены,
да про дни седые оны
поскладнее анекдот,
а молва не в счет.
У купца к монетам рвенье,—
чтоб звенели в кошелю,
я же поутру люблю
блеск ракушек в белой пене
и внимаю Филомене
там, где ива воду пьет,
а молва не в счет.
Юный грек в порыве смелом
к жрице Геро ночью плыл,
а меня в давильню пыл
к струям гонит алым, белым,
где блажен душой и телом
посреди пьянящих вод,
а молва не в счет.
Тисба и Пирам влюбленный
острым венчаны мечом,
кровью, хлынувшей ручьем;
мне по сердцу — торт слоеный,
мой резец, в него вонзенный,
поострей меча сечет,
а молва не в счет.
* * *
Куль я видел у менялы,
полный спелых фиг и дуль.
Разошелся быстро куль:
знать, на дули спрос немалый.
«Но тебе, — сказал он, — малый,
буде в чем соврешь хоть раз,
дулю я одну припас!»
Начинаю. Есть в Мадриде дурень.
Он и вам знаком;
тлю узрит в глазу чужом,
у себя слона не видя!
Чтобы не был он в обиде,
я бы дал ему за дурь
пару дуль.
Старый хрыч, собою горд,
под венец идет с девицей.
Простофиле и не снится,
что невеста — первый сорт:
трижды делала аборт.
Поделом его надули!
Три дули.
Вышел порох весь в расход
у преклонного супруга,
а исправная супруга
каждый год дает приплод.
Может быть, она дает
как предписано ей браком?
Дуля с маком!
Дон Безродный ходит франтом,
самомнением томим:
дескать, обращайтесь с ним,
словно он рожден инфантом,
хоть по крови маркитант он,
по уму же — круглый нуль.
Пять дуль.
Хвастал дон Бахвал досужий
зубочисткою с утра:
мол, фазана ел вчера.
По усам же обнаружил
я, что дичь ему на ужин
поставляет зеленщик.
Шесть фиг.
Спеленал себя шелками
хлыщ, собравшийся на рать,
так что и не разобрать,
ратник это или знамя,
и куда идет он: к даме,
на бульвар ли, на войну ль?
Семь дуль.
Расфуфыренные хваты
разодеты в прах и дым:
предков, мол, не посрамим.
Те и впрямь аристократы,
но носили чаще латы,
чем крахмальный воротник.
Восемь фиг.
В битве с одного удару
сей храбрец сражает трех.
Только этот пустобрех
брешет с винного угару:
мастер петь он под гитару,
но не слышал пенья пуль.
Девять дуль.
Дон Обманутый Вздыхатель
не получит ни черта.
Вроде б истина проста,
но не внемлет ей мечтатель.
Незадаром, знать, приятель
заработал целый куль
дуль.
* * *