Министры-мужчины приготовляются слушать в благоговейном внимании, как слушают церковную проповедь; но у Лизистраты на лице презрительная гримаса, а у Аманды – веселая улыбка.
Леди и джентльмены. В этот знаменательный час разрушаются узы многолетней давности. Лично я готов без ложного стыда признать, что меня эти узы кое-чему научили.
Одобрительный ропот в группе министров-мужчин.
Для меня и, я думаю, для многих собравшихся здесь это был не просто политический союз, но узы искренней дружбы.
Снова одобрительный ропот. Волнение нарастает.
Случались у нас разногласия – у кого их не случается? – но это были просто, так сказать, семейные ссоры.
Красс. Верно. Никак не более.
Протей. Если можно, я бы даже сказал – любовные ссоры.
Плиний (утирая навернувшуюся слезу). Можно, Джо. Говорите.
Протей. Друзья мои, мы пришли сюда для беседы с королем. Увы, эта беседа оказалась прощальной.
Красс всхлипывает.
Грустно сознавать, что приходится расставаться, но, во всяком случае, мы расстаемся друзьями.
Плиний. Правильно, правильно!
Протей. Мы удручены, но мы не поддадимся унынию. И если мы с грустью оглядываемся на прошлое, то наш взор, устремленный в будущее, исполнен надежды. Есть в этом будущем и свои сложности, и свои опасности. Оно выдвинет перед нами новые проблемы; оно поставит нас лицом к лицу с новым королем. Но ни новые проблемы, ни новый король не вытеснят из нашей памяти того, кто так долго был нашим государем, нашим советчиком и – надеюсь, он не станет возражать против такого определения – нашим другом.
Отдельные возгласы: «Правильно, правильно!»
Не сомневаюсь, что мои слова встретят самый горячий отклик в сердцах присутствующих, если я скажу в заключение: при любом короле…
Аманда. Наш Джо будет флюгером.
Шум. Протей, вне себя от негодования, падает в кресло.
Бальб. Безобразие!
Никобар. Вот сте…
Плиний. Всякая шутка должна иметь границы!
Красс. Стыдно, Аманда! Вы забываетесь!
Лизистрата. Она имеет право говорить то, что думает. А вы просто скопище сентиментальных дураков.
Боэнерджес (встает). Тише! К порядку!
Аманда. Прошу прощения.
Боэнерджес. И правильно делаете. Разве так ведут себя? Где вы воспитывались? Король Магнус! Мы должны расстаться, но мы расстаемся, как и подобает Сильным Личностям, – по-дружески. Премьер-министр правильно выразил здесь наши общие чувства. Я призываю присутствующих выразить эти чувства по доброму старому английскому обычаю. (Запевает зычным голосом.) Что-о за-а…
Министры-мужчины (дружно подтягивают).
Магнус (повелительно). Хватит! Хватит!
Водворяется постороженная тишина. Все в некоторой растерянности рассаживаются по местам.
Весьма признателен за ваши добрые чувства, но, кажется, тут вышло недоразумение. Мы с вами не расстанемся. Я вовсе не собираюсь отойти от политической деятельности.
Протей. То есть как?!
Магнус. Вы с поистине трогательным волнением говорите обо мне как о человеке, политическая карьера которого окончена. А я склонен считать, что моя политическая карьера только начинается. Я еще ничего не сказал вам о своих планах.
Никобар. Каких планах?
Бальб. Король, отрекшийся от престола, должен забыть о планах и карьерах.
Магнус. А почему? Я, напротив, предвкушаю очень много интересного и веселого. Поскольку, отрекаясь, я, разумеется, распущу парламент, первым номером программы будут всеобщие выборы.
Боэнерджес (в испуге). Позвольте, но меня же только что выбрали! Что это выходит – две избирательных кампании в один месяц? Мне не выдержать таких расходов.
Магнус. Ну, расходы, безусловно, возьмет на себя государство.
Боэнерджес. Государство? Плохо же вы осведомлены о том, как проводятся выборы в Англии!
Протей. Вы получите свою долю из избирательного фонда партии, Билл, а если никаких дополнительных источников у вас не найдется, придется вам обойтись теми голосами, которые вы соберете без подкупа. Ваше величество, продолжайте, пожалуйста; нас очень интересуют ваши планы.
Магнус. Своим последним королевским указом я лишу себя всех титулов и званий, чтобы сразу спуститься до положения рядового гражданина.
Боэнерджес. Вы хотите сказать – подняться? Рядовой гражданин не ниже, а выше всякой титулованной особы.
Магнус. Вот поэтому я и решил стать рядовым гражданином, мистер Боэнерджес.
Плиний. Что ж, это вам делает честь.
Красс. Не каждый из нас был бы способен на подобную жертву.
Боэнерджес. Благородный жест, сэр! Благородный жест, не могу не признать этого.
Протей (подозрительно). А с каких это пор ваше величество стали делать жесты? Что за этим кроется, хотел бы я знать?
Боэнерджес. Стыдитесь, Джо!
Протей. Молчите вы, простофиля! (Королю.) Так что же все-таки за этим кроется?
Магнус. Я не собираюсь вас обманывать, премьер-министр. За этим кроется очень простое соображение: когда я вернусь к политической жизни, мне выгоднее быть простым гражданином, чем титулованной особой. Я буду добиваться места в палате общин.
Протей. Вы – в палате общин?!
Магнус (любезно). Да, я думаю выставить на ближайших выборах свою кандидатуру по Виндзорскому королевскому избирательному округу.
Все, кроме Боэнерджеса и обеих женщин, в ужасе вскакивают на ноги.
Протей. Это предательство!
Бальб. Жульнический трюк!
Никобар. Неслыханная подлость!
Плиний. Ему обеспечена победа на выборах.
Красс. Еще бы! Это будет победа без боя.
Бальб. Вот теперь мы видим, чего стоят дружеские улыбки и ласковое обхождение!
Никобар. Лицемер!
Красс. Плут!
Лизистрата. От души желаю вашему величеству удачи!
Аманда. Правильно, правильно! Давайте по-честному, друзья. Почему бы ему не стать таким же членом парламента, как мы все?
Боэнерджес. Да, вот именно. Почему?
Прочие министры-мужчины. Ну-у-у… (Садятся, всем своим видом выражая крайнее негодование.)
Протей (мрачно). А если вы пройдете в парламент, что дальше?
Магнус. Дальше есть несколько возможностей. Я, разумеется, постараюсь образовать свою партию. Мой сын, король Роберт, должен будет поручить формирование правительства руководителю одной из партий, способному обеспечить себе большинство в палате общин. Он может обратиться к вам. А может обратиться и ко мне…
Аманда, прерывая общее угрюмое молчание, принимается насвистывать национальный гимн.
Но что бы там ни было, подумайте, как это приятно, что мы теперь сможем во всеуслышание высказывать свое истинное мнение друг о друге. До сих пор вы не могли откровенно говорить английскому народу, что вы обо мне думаете: короля критиковать не полагается. Да и я не мог с полной откровенностью разбирать способности и личные свойства каждого из вас. Но теперь уже не нужно будет сдерживать себя, притворяться, скрывать свои истинные чувства – что так утомительно и так противоестественно. Вероятно, этот поворот в наших отношениях радует вас не меньше, чем меня.