* * *
Владеющий вороным конем,
Стоя - рожденным на грани небес,
Летающий стрелой грозовой
По гребню белых небес,
Стремительный Нюргун Боотур
Бромовый клич испустил.
Всю свою мощь собрав,
Трижды натужился он,
Мускулы до звона напряг,
Вспучился, как гора,
Так, что чуть не лопнул
Чудовищный змей,
Только треснула шкура его на спине,
Только жилы в теле его
С треском, словно лыко, рвались...
Зубы стиснул от боли
Нюргун Боотур,
Зычно, громко он закричал,
И грянулся о гранитное дно,
О гулкое трехслойное дно
Погибельной Нижней Земли;
Громом загрохотал,
Молнией засверкал,
И в черную каменную скалу,
Словно в черную печень
Лежащей коровы,
На три сажени врезался он,
Словно топор громовой;
В осколки скалу расколол.
Змея, душившего в кольцах его,
О твердый гранит ободрал.
Разорвался, гремя,
Трехголовый змей,
Испепелился, пропал...
Но у грозного невидимки-врага,
У оборотня подземных сил
Уот Усутаакы
Были нерушимо сильны
Девяносто девять чар колдовских.
Только искрами
Рассыпался он,
Вмиг могучее сердце его,
Вместилище жизни его,
Полыхнуло мутным огнем,
Улетело, как синий дым.
Исполин, прославленный в трех мирах,
Владыка подземных бездн,
Дух бездонного, огнемутного моря -
Ледовитого Муус Кудулу,
В непомерной мощи своей
Не укрощенный никем,
Повелитель абаасы
Уот Усутаакы
В ужасающем обличье своем,
В истинном виде предстал.
Черной пеной
Из пасти плюясь,
Изрыгая брань и хулу,
Словно ель вековая в снегу,
Словно выкованный
Целиком из железа,
Несуразно огромный он
Вдруг перед Нюргуном предстал
В подлинном величье своем.
У него безалаберное лицо,
Как обвалившийся косогор,
В семи провалах гнилых,
Черное,
Обросшее сплошь
Бородавками и паршой.
Едкий, как щелочь,
Единственный глаз,
Словно из ущелья, глядит
Из прищура бугристых век.
Его единственная нога
Раздвоилась в колене кривом,
Разрослась она вкривь и вкось.
Его единственная рука
Разветвилась у локтя на две руки.
На две стороны бьют наповал
Дюжие кулаки.
На широкое темя его
Нахлобучена набекрень
Проржавленная железная шапка,
Схожая с орлиным гнездом,
Развалившимся за девять веков;
Тридцатипудовые на ногах
Железные торбоса-сапоги;
Из железа кованая на нем
В девять слоев броня;
Из кожи дохлых телят
Шлык на его башке.
На длинной шее
Шкура льва,
Облезлая доха на плечах
Из заразных,
Содранных с падали шкур.
Осклабился
Адьярайский главарь
Огромным своим
Вислогубым ртом,
Оскалил зубы, смеясь,
Огненный столб вихревой
Выдохнул из себя.
То ли гнев клокотал
У него в груди,
То ли смех его распирал, -
То хватался он за бока,
То лопатами рук ударял себя
По единственному бедру.
Кривыми ногами
Подрыгивал он,
Приплясывал он,
То по-медвежьи рыча,
То выпью лесной крича,
То заливисто хохоча,
То по-волчьи воя, -
Голос свой подавал:
Уот Усутаакы
Аар-дьаалы! Ыарт-татай!
Услыхал гремящее имя мое
На семи великих путях,
Услыхал раскаты славы моей
На восьми великих путях,
Прискакал, видать, из Высокой Страны
Гость отважный, подобный мне,
Прилетел, видать, из далекой страны
Друг - по удали равный мне!
Высоко занося чело,
Вот он - сам пожаловал к нам!
А-а, буйа-буйа-буйакам!
А-а, буйа-дайа-дайакам!
На каком лугу,
Молоком какой коровы вспоен -
Дородным выросший богатырем,
В каком краю,
У какой
Выпуклогрудой хозяйки - хотун,
Просторные недра ее растворив,
Расторгнув лоно ее,
Рожденный ногами вперед,
Вскормленный несякнущим родником
Прекрасных ее сосцов,
Непомерно сильный,
Неломкий в кости,
С грозными мускулами исполин,
Грузной поступью колеблющий мир,
Кто он - первый в роду Уранхай-Саха,
Играющий головою своей,
Бесстрашный, - пришел сюда?
Думал я -
Недоносок, выкидыш ты,
А увидел -
Ты силен, закален,
Думал я,
Что бессилен ты,
А великой мощью
Ты наделен,
Исполински широк в плечах.
Ты, оказывается, стал
Защитником Средней Земли?
Ну, детина,
Хоть строен ты и хорош,
Хоть собой ты - ух как - пригож,
Я, играючи,
Изломаю тебя,
На части разорву,
Длинные кости твои сокрушу,
Короткие кости
В шугу раздроблю,
Насмерть тебя уложу,
Брюхо твое распорю!
Тут - невесть откуда взялся в руках
Уот Усутаакы
Сверкающий меч - пальма.
Ударил по шлему высокому он
Исполина Срединной Земли,
Так что искры взлетели ввысь
На девять саженей.
Увернулся Нюргун Боотур,
По шлему скользнул удар -
Не ранил его, не задел.
Тут защитник племен Саха,
Богатырь Срединной Земли
Обрушил удар своего меча
На широкое темя,
На ржавую шапку
Сына подземной тьмы.
Богатырь адьярай
Увильнул, отскочил,
Мимо пришелся удар.
Меч исполина айыы
На девять маховых саженей
В долину смерти вошел.
Вдребезги, мелкой дресвой,
Разлетелся твердый гранит.
Гром по трем
Преисподним загрохотал,
Молнией полыхнул.
Как два зверя, зычно крича,
Как два льва, свирепо рыча,
Друг у друга мечом норовя
Черную печень рассечь,
Будто сшиблись гора с горой,
Бить взялись друг друга они.
Незыблемое преисподней дно
Задрожало, заколебалось...
Всколыхнулось лоно само
Бедственных нижних бездн.
Боевой их клич громовой
Долетел до верхних небес,
Гулом наполнился Средний Мир.
Ударяли друг друга они
По шейным позвонкам,
В сердце друг друга били они
Остриями копий своих.
Гнулись, как гибкие тальники,
Длинные их мечи;
О трехслойную ударяясь броню,
Притупились рогатины их.
С сожаленьем богатыри
Бросили оружье свое.
Тут они
Пятипалою силою всей,
Десятипалою силою всей,
Палицами в девяносто пудов
Колотить друг друга взялись,
Черепа норовя проломить.
Как сырая глина, в руках
Расплющились палицы их.
Железными - в пятьдесят пудов -
Ядрами на тяжелых цепях
По бронзовым скулам друг друга они
Начали ударять.
Вдребезги, как сырые грибы,
Разбились железные ядра их.
Не знали, как дальше быть,
Не знали, чем дальше бить...
Ладони широкие их,
Как лопаты, гребущие снег,
Дюжие пальцы их
Сжимались в кулаки.
Величиною в тушу быка,
Белыми кулаками бойцы
По бокам друг друга взялись,
Словно молотами, ударять.
Устояли они в кулачном бою,
Не покачнулся ни тот, ни другой.
С криком, с гиканьем богатыри,
Словно вздетые на рожон караси,
Навалясь друг на друга,
Бороться взялись,
Принялись хребты друг другу ломать,
Будто дерево,
Гнули друг друга они,
Будто гибкий тальник,
Сплелись, завились.
Нескончаемо длился бой,
Гул его тяжелый и гром
Слышен был глубоко под землей.
Буря лютая не стихала,
Будто рушился мир земной,
Два непобедимых богатыря,
Два исполина-богатыря,
Один - айыы,
Другой - адьярай,
Трижды набрасывались друг на друга,
Три ночи бились, три дня.
Восемьдесят восемь
Обманных чар,
Девяносто девять
Гибельных чар
Никому победы не принесли.
Как могучие корни, руки сплетя,
Как быки лесные, мыча,
Тридцать орущих
Дней и ночей
Боролись богатыри.
Хрустели суставы их,
Будто бубен конской кожи гудел.
Ледовитое огнемутное море,
Бездонное море Муус Кудулу
Зардело кровавою глубиной,
Зарыдало, черным прибоем гремя.
Три долгих ночи, три дня
Вздувая бушующие валы,
Из гибельной бездны моря того
Мертвая подымалась вода,
Поднялась, по берегу разлилась.
Выплыли из глубины
Моря Муус Кудулу
Зубастые чудовища-рыбы
В железной чешуе.
Выброшены тяжелой волной,
Плавниками цепляясь, повисли они
На скалах и на кустах
Страшного мира того.
Судорожно пасти разъяв,
Околевали они.
Высохли их глаза
В провалах глазниц костяных...
Нижнего Мира
Огромные звери,
Остроклыкие,
Быстроногие звери,
Бурые, как болотная топь,
Стада низкорослых коров,
Спасая морды свои и глаза
От воющего урагана,
Несущего глыбы камней
С двухлетнюю телку величиной,
Спасаясь от той песчаной пурги,
Несущей обломки скал
С корову трехлетнюю величиной,
Ринулись в глубину
Моря Муус Кудулу,
Чтобы длинные кости их
Не сокрушила пурга,
Чтоб короткие кости их
Не рассыпались, как шуга.
Лишь через тридцать дней и ночей
Стихла битва богатырей.
Опьяненье борьбы улеглось,
Ослабела мускулов мощь.
Опомнились исполины-борцы,
Осматривать стали себя.
Толстая кожа на дюжих телах
Не треснула, не порвалась,
Не просочилась черная кровь.
Трехслойные доспехи на них
Не разрублены,
Не пробиты нигде;
Не убавилась верхняя сила их,
Не шатнулась нижняя сила их;
Лишь по краю густых волос,
Словно масло, стекая,
Лоснился пот,
Да на туловищах
У могучих борцов,
Как смола на стволах дремучих дерев,
Пена вспучилась,
Словно кипень густой.
Будто два упрямых быка,
Не осиливших тяжкий груз,
Потупясь,
Понуро стояли они.
Тяжело подымались у них бока,
Широкие спины их
Шумно дышали, словно мехи
Кузнеца-чародея
Кюэттээни.
Хоть отважны были они,
А стояли - будто пристыжены.
Хоть бесстрашны были они,
А стояли - будто устрашены.
В рукопашной схватке они
Одинаково были сильны.
Знать, друг другу
За долгий срок
До смерти надоели они.
Равнодушно - глаза в глаза -
Тускло посмотрели они.
Богатырь адьярайских сил
Во всю ширь распялил в улыбке пасть,
Облако гари из живота
Выдохнул, дух перевел,
Ударил себя по бедру,
И все то,
Чем был восхищен,
И все то,
Чем был удивлен,
В заповедное слово
Оборотил,
Толково заговорил:
Уот Усутаакы
Аарт-татай! Алаатыгар!
А разве я думал, гадал,
А разве я раньше ждал,
Что встречу такого богатыря
Из рода айыы аймага,
С поводьями за спиной,
Чьи сухожилий не рвутся узлы?
Из солнечной далекой страны
Сошел ты - равный силою мне,
Я удивлен
Явленьем твоим,
Я изумлен,
Исполин!
Ты силен
И непобедим.
Но, однако, у нас
Не окончен спор.
А ну, парнишка Нойоон-богдоо,
Очень прыток был ты сперва...
Видно, туго тебе пришлось -
Ты, о чем гадая, стоишь?
Ну скажи
Заветное слово свое,
Ответное слово свое!
Такие слова адьярай
Хвастливые говорил,
Он словом
Словно хлестал...
В ответ на такую речь
Светлого рода айыы великан,
Срединной Земли богатырь
Промолвил, проговорил.
Прославленному адьяраю
Заветное слово сказал:
Нюргун Боотур
Добро! Ну добро!
Равный мне в борьбе
Разумно, толково сказал!
Давай-ка теперь, молодец,
Давай-ка совет держать, -
Как дальше нам быть с тобой,
Как дальше бой продолжать,
Грудь о грудь с тобою схватились мы,
Друг другу не уступили мы,
Одинаковыми в борьбе
Оказались по силе мы.
Не пора ли нам уговор положить,
Мыслей своих не тая?
Так давай-ка
Тридцать суток подряд
Спать, отдыхать!
А потом
Будем драться опять...
Становые хребты друг другу ломать
Мы будем до той поры,
Пока верх один из нас не возьмет,
Пока в прах другой не падет.
Если один из нас воровски
Спящего убьет,
Вечный стыд и позор тому!
Псы смеяться будут над ним.
Поэтому руки свои до локтей
В эту черную вдавим скалу
И громко произнесем
Не произносимые никогда
Грозные имена
Духов подземной тьмы.
Их именами друг другу мы
Кровавую клятву дадим.
Согласен ты или нет,
Подумай, дай мне ответ.
Такие слова сказал
Защитник племен Саха.
Богатырь Уот Усутаакы
Голову нагнул,
В сторону лицо отвернул,
Оскалил в улыбке зубы свои.
С тем, что сказал Нюргун,
Соглашался, видимо, он.
Поднял он свой темный
Задымленный лик,
Железные зубы его
Блеснули синевой.
Уот Усутаакы
Дельно придумал ты,
Дельное слово сказал.
Только ты сперва поклянись,
Как это делается - покажи.
Я, со дня рождения своего,
Клятв никаких не давал,
Клятв никаких не знавал.
Коль по нраву придется мне клятва твоя,
Конечно, и я с тобой соглашусь.
Словами, известными мне одному,
И я тогда поклянусь!
Так сказал адьярай и умолк;
Будто ржавчиной железной покрылось,
Застыло
Его ужасающее лицо.
А прославленный сын
С загривка обузданного
Рода айыы аймага,
С поводьями солнечными за спиной,
Поддерживаемый высшею силой,
В глыбу черного камня,
Как в печень коровы,
Левую руку свою
До самого локтя вдавив,
А правой рукою
Сверкающий меч
Высоко над головою подняв,
Пронизывающим взглядом своим
Глядя в высоту, в темноту,
Колена преклонив,
Великой клятвы слова
Звучно, раздельно пропел.
Клятва Нюргун Боотура
Э-гей! Ээ-ге-гей!
Пусть прославленный пляшущий истукан -
Медная баба Дьэс Эмэгэт,
В навозную глыбу величиной,
Дух обмана, руки простерши свои,
Убийственно на меня поглядит!
Пусть трех преисподних хохочущих бездн
Червивое божество
В середину темени моего
Пронзительно поглядит!
Пусть Уот Кюкюрюйдээн сама -
Удаганка погибельных бездн,
Духа смерти подняв с подземного дна,
Огненным взглядом своим
Через пяты моих ног
Насмерть меня поразит!
Породивший в древние времена
Огнереющее безбрежное море,
Ледовитое Муус Кудулу,
Тот, чье имя до сей поры
Было страшно произносить,
Муус Солуонньай, вещий мудрец,
Пусть он смертоносным взглядом своим
Сквозь ребра
Печень мою пронзит!
Пусть жертвенного дерева дух,
Пустынный Кулан-Джалык
Коленные чашки мои сокрушит!
Слушай! Смотри!
Вот я -
Солнечного племени сын
С поводьями за спиной,
Поддерживаемый высшею силой,
Племени милосердного сын,
На просторах великой земли
Не встретивший никого,
Кто бы мог меня впрячь в ярмо,
Владеющий вороным,
Молнией летающим в высоте,
На грани летящих небес
Стоя рожденным конем,
Стремительный Нюргун Боотур, -
Явно - видимо - сам,
Я здесь, пред тобой,
Левую руку в скалу погрузив,
Правую руку к небу подняв,
Священную клятву даю,
Великою клятвой клянусь,
Что Уот Усутаакы - богатыря,
Когда он крепко уснет,
Украдкою не убью!
И если клятву нарушу свою,
По-разбойничьи нападу на него,
Пусть вечным посмешищем буду я
Бело-пегих лаек-собак,
Пусть игралищем буду я
Для черно-пегих собак!
Если я ударю рукой,
Если я ударю ногой
Противника спящего моего,
Пусть обе руки мои
По локоть отгниют,
Отпадут,
Пусть обе ноги мои
До колен сгниют,
Отпадут!
Пусть блистающие
Зеницы мои
Из глубоких впадин глазных
Выпьет свирепый дух Чякяй,
Как в потоке, промерзшем до дна,
Проруби - опустошит!
Пусть незрячими будут мои глаза,
Как отверстия в городьбе,
Если клятву нарушу свою!
Нерушимо слово мое,
Неколебима воля моя.
Так поклялся Нюргун Боотур,
Так он клятву свою произнес.
Обросшая шерстью кривая ступня,
Бродящая в темноте,
Разбойник и вор ночной,
Трех Нюкэнов лихой кознодей,
Трех хохочущих пропастей
Прославленный властелин
Клятвой Нюргуна был поражен,
Понравилось это ему.
Будто опилками красной меди
Осыпанный, стал багровым он.
Как бездонную яму, рот
Адьярай раскрыл во всю ширь,
И как будто гром загремел,
Заговорил он -
Запел.
Клятва Уота Усутаакы
Аар-дьаалы! Аарт-татай!
А ну - несуразно и я теперь
Попробую поклянусь!
Если я украдкою, воровски
Задумаю убить
Спящего крепким сном
Нюргун Боотура богатыря,
То пусть меня взглядом
Прежде убьет
Сотворенный в начале времени
Великий владыка, отец
Мутноогненного
Гремящего моря,
Грозно кипящего моря -
Ледовитого Муус Кудулу -
Древний Муус Суорун,
Уот Солуонньай - старик!
Если спящего я ударю рукой -
Пусть владычица духов зла
Гибельной Нижней Страны,
Уот Кюрюйдээп удаган
Огненным своим языком
Руки мои проклянет,
Пусть по локоть они отпадут!
Если спящего я ударю ногой -
Пусть владычица
Червивой темницы
Трех моих хохочущих бездн -
Медная Дьэс Эмэгэт
Ноги мои проклянет,
Чтобы сгнили ноги мои,
Отвалились бы до колен!
Пусть обманчивый мой истукан
В мерзлую глыбу навоза
Величиной
Взглядом смерти меня поразит!
Пусть дерево жертвенное мое,
Увешанное коленными чашками
Девяти шаманов былых времен,
Увешанное языками и челюстями
Восьми удаганок
Седых времен,
Опору черепа моего
Чарами сокрушит!
Пусть лопнет
Мой единственный глаз,
Пусть, как яма, вырытая для столба,
Станет не видящей ничего
Глубокая глазница моя,
Как прорубь в ручье,
Промерзшем до дна!..
Если теперь мой язык
Ложь произнес,
То пусть он до половины своей
Отгниет во рту, отпадет!
Пусть корень языка моего
Затвердев, как древесный сук,
Сквозь нёбо мое прорастет
Немотой меня поразит!
Много слов - нет добра!
Одно слово - добро!
Неколебимо слово мое,
Нерушима клятва моя!
Как закончил слово клятвы своей,
Закружился на месте абаасы;
Ветви рук широко распластав,
Грянулся на спину он,
Вверх лицом упал и уснул.
Шум дыханья его ноздрей
Неистово зашелестел.
Раскатистый храп его,
Как подземный гром, загремел...