— Они все такие дружелюбные, — покрови­тельственным тоном заметила Шарлотта, отмах­нувшись от денег, которыми Джин хотела опла­тить услуги носильщика. — Да оставь ты, я уже заплатила, — бросила она, заводя мотор. — Сядь поудобнее и отдыхай.

Небрежно помахав дочери, Шарлотта проеха­ла через оливковую рощу, примыкавшую к аэро­порту, и выехала на узкую асфальтированную до­рогу. Чтобы отвлечься от мыслей о человеке, ко­торого сейчас ждут его брат и невеста, Джин при­нялась с преувеличенным вниманием разгляды­вать окрестности, радовавшие глаз яркими красками.

— Знаешь, Лотти, а ведь я одно время так за­видовала тебе! — сказала Джин. — Уехать в другую страну, начать все с нуля…

— Ну, вам с Феликсом ничто не мешало сде­лать то же самое, — рассудительно заметила Шар­лотта. — Я имею в виду, что у Феликса весьма нужная профессия. Хорошего пилота с руками оторвут в любой авиакомпании.

Джин мрачно усмехнулась.

— Видимо, поэтому он и отправился порабо­тать в Австралию.

— Ox! — Шарлотта виновато взглянула на сес­тру. — Извини за бестактность… но ведь лучше будет, если мы сейчас закроем эту тему раз и навсегда. Как ты думаешь?

Джин пожала плечами.

— Да, наверное.

Помимо воли в ее голосе промелькнула нотка сомнения, и Шарлотта тотчас раздраженно воз­зрилась на сестру.

— Не хочешь же ты сказать, что до сих пор его любишь?! Побойся Бога, Джин, прошло почти два года! Ты не можешь надеяться, что Феликс вернется к тебе!

— Я и не надеюсь.

Джин только сейчас с облегчением осознала, что говорит истинную правду. После того, что случилось прошлой ночью, ей было нелегко даже вспомнить, как выглядит Феликс, не то что пи­тать к нему какие-то нежные чувства. Впрочем, этого Джин даже Шарлотте сказать не могла: если ее подозрения верны, тем более следует держать язык за зубами… Да не в этом же дело! — горячо заверила себя Джин. Меня просто замучили уг­рызения совести, вот и все.

— Что ж, рада это слышать! — объявила Шар­лотта. — Я хочу, чтобы дни, проведенные у меня в гостях, стали для тебя точкой отсчета новой жизни. Во всяком случае, ты никогда не бывала здесь с Феликсом, так что избавлена от неприят­ных воспоминаний. Да и Алекос, насколько я знаю, предвкушает твой приезд. Мы давно меч­таем показать тебе нашу гостиницу!

— Да, я знаю. — Джин сделала глубокий вдох. — Я тоже очень хотела приехать сюда. Как ты сама сказала — это именно то, что мне сейчас нужно.

Шарлотта улыбнулась довольно. Джин набрала в грудь побольше воздуху: сейчас или никогда!

— Слушай, ты ведь так и не сказала мне, как зовут жениха Оливии.

— Теодорус. Он тебе понравится, Джин. Он просто душка. Они с Оливией знают друг друга с детства.

Джин незаметно перевела дух и слабым голо­сом повторила:

— Теодорус… Красивое имя.

— Угу, — рассеянно отозвалась Шарлотта, пытаясь обогнать на довольно узкой дороге запряженную меланхоличной лошадью телегу. — Правда, все, кро­ме родителей, обычно зовут его Дереком.

Джин стояла на балконе, разглядывая пейзаж. Номер, где ее поместили, выходил окнами на уютную бухточку. Это было идеальное место для купания, и Джин решила, что в этой спокойной воде она сможет плескаться часами, упражняясь в плавании.

Если только у нее вообще хватит смелости выйти из номера. Уму непостижимо, до чего же она невезучая! После ночи, проведенной в гос­тинице аэропорта имени Кеннеди, Джин была твердо уверена, что ничего хуже с ней уже не случится, — и вот пожалуйста! Почему из всех мужчин, живущих на земле, ей должен был под­вернуться именно Дерек Ангелиди? Это был он, конечно же он. Джин не сомневалась. И больше всего ее беспокоила причина, по которой он выбрал именно ее.

Вздохнув, Джин повернулась спиной к живо­писному пейзажу и прислонилась к чугунным перилам. Она не питала иллюзий: Дерека при­влекла вовсе не ее внешность. Не говоря уж обо всем прочем, между ними солидная разница в возрасте, и именно поэтому Джин с самого начала заподозрила неладное. Разве что у него та­кое хобби — соблазнять перезрелых дам. А может быть, он ее пожалел. Там, в баре, она была явно не в своей тарелке.

Вот только… Джин нахмурилась. Шарлотта ведь сказала, что просила Дерека разыскать ее, но в аэропорту, а не в отеле. Кроме того, она ведь поначалу представилась Аделлой, Когда Дерек пригласил ее поужинать, он понятия не имел, кто она такая.

Но потом… Жаркая кровь прихлынула к лицу Джин. Потом он уже знал, кто она. Сама же ему и сказала. Это означает только одно: Дерек затащил ее в постель, уже отлично зная, с кем имеет дело.

Тем отвратительнее выглядит все, что произошло между ними. Как он мог соблазнять Джин, прекрасно зная, что она едет погостить у родите­лей его невесты?! Господи, все хуже и хуже! Что же теперь делать?

Джин вернулась в номер и огляделась. Какая слав­ная комната — мебель из белой сосны, яркое покрывало на кровати под цвет занавесок на высоких, но всю стену окнах. На бюро стоит ваза с пур­пурными лилиями, ванная ломится от шампуней, бальзамов и разнообразной косметики.

Шарлотта и ее муж постарались на славу, чтобы Джин почувствовала здесь себя как дома. Они выделили ей лучший номер во всей гостинице, сделали все, чтобы ей было приятно. Сейчас она должна бы нежиться в горячей пенной ванне, а потом — отдыхать до самого ужина. Но… какой уж тут отдых? Как может она принимать их гостепри­имство, зная, что предала собственную сестру?

Джин могла бы сказать им, что не знала, кто такой Дерек. Что она представилась ему фальшивым именем и только позже созналась, кто она такая на самом деле. Но что проку от оправданий? Сказав правду, она лишь разрушит отношения Дерека и Оливии, и потом, как ни оправ­дывайся, а Джин хорошо помнила: именно она пригласила Дерека к себе в номер.

Он, конечно, мог отказаться. Но не отказался. И Джин не верила, не хотела верить, что он по­ступил так только из жалости к ней. Быть может, у него слабость к кратковременным интрижкам? Часто ли он путешествует один? Хорошо ли зна­ет Оливия человека, за которого собирается выйти замуж?

Джин тяжело вздохнула. Склонности и слабо­сти Дерека ее не касаются. Разве что она соберет­ся рассказать Шарлотте и Алекосу о той ночи в отеле… Но нет, Джин понимала, что не должна этого делать. Как ни отвратительно поведение Дерека, она вынуждена молчать. Она не может выдать его, не выдав себя.

И, тем не менее, здесь, в гостинице, она ос­таваться не может. Нужно отыскать какой-нибудь предлог и уехать. Это ужасно, но она должна по­звонить Мэб и попросить ее придумать что-нибудь. Совсем не обязательно говорить дочери правду. Достаточно сказать, что все пошло не так, как она задумала, и ей хочется вернуться домой.

Принятое решение причинило Джин почти физическую боль. Она предвкушала отдых в этом райском местечке, а теперь вот трусливо ищет способ удрать отсюда. Что бы она ни придумала, отъезд неизбежно поссорит ее с Шарлоттой, а кроме того, может случиться самое ужасное: Де­рек решит покаяться Оливии в грехах…

Джин судорожно сглотнула. Нет, сказала она себе, он ни за что так не поступит. Он так же, как и я, не захочет причинить боль Галанакисам. То, что произошло, всего лишь ужасная случайность, результат нашего легкомыслия и чрезмерной дозы алкоголя. Неважно, что, когда Дерек занимался со мной любовью, он уже знал, кто я такая. Потом его наверняка терзала совесть — вот почему он ут­ром сбежал, даже не попрощавшись.

Так ли это? Или я просто обманываю себя? Где была его совесть, когда он ночью вновь и вновь предавался ненасытной страсти? Что-то мало он думал об Оливии, когда осыпал меня жадными поцелуями, прижимаясь ко мне своим горячим сильным телом… О Господи! Джин бро­сило в дрожь. Что бы там ни было, а я никогда не забуду эту ночь.

Ну да что проку во всех этих раздумьях? По крайней мере, сегодня вечером я должна держать­ся так, словно всю жизнь мечтала отдохнуть на Тиносе. Никто ведь не поверит, что Мэб вдруг позвонила мне сразу после приезда и попросила вернуться. Разве что дома случилось нечто дей­ствительно страшное… а к такому предлогу я при­бегать не хочу. Нет, пока мне придется вести себя так, словно ничего не случилось. И надеяться, что родители Дерека соскучились по нему не меньше, чем Оливия, — ведь тогда он точно не появится в гостинице Шарлотты сегодня вече­ром.