— Н-не понимаю, — пролепетала она.

— Может, оно и к лучшему. — Шарлотта одним глотком прикончила кофе и порывисто встала. — Ладно, дорогая, мне пора. Сама понимаешь, дела.

— Конечно, — пробормотала Джин.

И все-таки она сожалела, что так и не узнала, отчего на лице сестры отразилось обреченное отчаяние. О Господи, подумала она, только бы это никак не было связано с Дереком Ангелиди… Да нет же, глупости! Шарлотта злится на Оли­вию, а не на Дерека. То, что произошло между Дереком и мной, никому не причинило страданий, кроме меня.

Вечером Джин ужинала с родственниками.

К удивлению Джин, в садике, который при­мыкал к апартаментам Галанакисов, кроме них оказалась и Оливия. Вчера и позавчера ее не бы­ло — как видно, проводила время с Дереком, не без досады подумала Джин. Сейчас девушка си­дела в отдалении на скамеечке, потягивая кок­тейль и бросая неприязненные взгляды на роди­телей.

Правда, увидев Джин, она слегка оживилась — видимо, обрадовалась возможности отвлечься от семейных разногласий. Похлопав по скамье ря­дом с собой, она с преувеличенной бодростью предложила:

— Присаживайся, тетя Джин. С твоего приезда мы еще ни разу толком не поболтали.

Джин чудом не подпрыгнула на месте, услы­шав такое обращение. Минуло уже много лет с тех пор, как Оливия именовала ее тетей, ну да ничего — девочка просто старается быть друже­любной.

— Ладно, — согласилась она и присела. — Как ты поживаешь?

— Как говорит папа, здорова телом, но не ду­хом, — бодро отрапортовала Оливия. — А ты как? Наслаждаешься отдыхом?

— Еще как! — Джин приняла предложение Алекоса выпить мартини и продолжила: — Нас на Аляске погода не балует, так что лучшего вре­мяпрепровождения, чем здесь, не придумаешь.

— Еще бы! — Оливия окинула ее критическим взглядом. — Ты, я вижу, загорала. Это хорошо. Тебе идет загар.

— Спасибо. — Джин улыбнулась. — Только мне еще долго придется жариться на солнце, прежде чем я смогу состязаться с тобой или с твоей матерью.

— Хм! — Оливия настороженно покосилась на нее. — У мамы загар вовсе не от валяния на пляже. Она никогда не отдыхает. У нее все время дела, дела, дела!

— И слава Богу! — огрызнулась Шарлотта преж­де, чем Джин успела вставить хоть слово. — Где бы ты была со своими высокими запросами, если бы мы с отцом не трудились с утра до ночи?

— Ой, мам…

— Шарлотта! — вмешался Алекос, вручая Джин бокал с мартини. Алекос сегодня вечером казал­ся угнетенным, и Джин догадалась, что его и Шарлотту грызет одна и та же забота. — Бьюсь об заклад, что Джин неинтересны наши семейные дрязги. — Он вымученно улыбнулся. — Как марти­ни, дорогая моя?

Джин пригубила бокал.

— Спасибо, превосходно, — пробормотала она и заметила, что Шарлотта смотрит на мужа с едва скрываемой неприязнью. Господи, взмолилась Джин, только бы не угодить вместо ужина на се­мейную сцену!

— Чудесный вечер, — сказала она.

— Да, верно. Нам здорово повезло, что мы поселились здесь.

— И еще больше повезет, если здесь останем­ся, — пробормотала его жена вполголоса, но ус­лышали все.

Оливия гневно взглянула на мать.

— Неужели ты не можешь угомониться?! — сер­дито спросила она. — Хотя бы на один вечер? Папа ведь уже сказал, что тете Джин совсем неинтерес­но знать, как я тебя разочаровала. Она ведь приеха­ла сюда как раз для того, чтобы избавиться от се­мейных проблем, верно ведь, тетя Джин?

— Ох, ради Бога… — растерянно пробормотала Джин, которой до смерти не хотелось ввязывать­ся в семейные дрязги.

— Довольно, Оливия! — строго одернул дочь Алекос. — Я не потерплю, чтобы ты грубила ма­тери или втягивала в наши дела гостей. Твоя мать заботится только о твоем же благе.

— Ты хотел сказать — о вашем благе! — огрызну­лась Оливия и вскочила так резко, что брызнула коктейлем на свое платье. — Ну вот, смотрите, что из-за вас вышло! Платье испорчено!

— Что ж, не надейся получить новое так же быстро, как получила это, — едко откликнулась Шарлотта.

Джин с трудом подавила стон. Кажется, все гораздо хуже, чем она опасалась… К тому же ее терзало недоброе ощущение, что вопреки ее на­деждам раздоры в семье сестры так или иначе связаны с Дереком.

— Это почему же? — Оливия воинственно обер­нулась к матери. — Я ведь не сказала, что не вый­ду за Дерека! Не моя же вина, в конце концов, что я нравлюсь Николасу.

— Зато ты виновата в том, что поощряешь его! — сердито воскликнула Шарлотта. — А ведь я доверяла тебе, Оливия. Одному Богу известно, чем вы с Николасом занимались в отсутствие Дерека.

Оливия ахнула, а придя в себя, закричала:

— Ничем таким мы не занимались! Мы дру­зья, вот и все. Друзья! Просто вы с отцом неспо­собны понять, что это такое!

— Ну, теперь уж и впрямь довольно! — рявк­нул Алекос и виновато взглянул на Джин. — Из­вини, но я не хочу, чтобы Оливия снова довела Лотти до белого каления. — Он повернулся к до­чери. — Если ты не умеешь держать язык за зуба­ми, скажи служанке, чтобы накрыла тебе ужин в твоей комнате.

Оливия фыркнула. С точки зрения Джин, пле­мянница была опасно близка к тому, чтобы разры­даться, и Джин могла лишь сожалеть, что не имеет права велеть родителям Оливии заткнуться.

— Вовсе я не доводила маму до белого кале­ния, — дрожащим голосом объявила девушка. — Все дело в Дереке. Откуда я знала, что у него будет такое паршивое настроение? Господи, да после его возвращения мы почти что не виде­лись, а тут явился — злющий, язвительный…

— Да он просто дразнил тебя! — раздраженно возразила Шарлотта. — Неужели ты так плохо его знаешь, что не можешь различить, когда его мож­но принимать всерьез, а когда нет?

— Дразнил?! — взвилась Оливия. — Нет, ма­мочка, он надо мной смеялся. Сказал, что я ис­порченная, избалованная девчонка, что я поня­тия не имею о том, что творится вокруг меня!

— Но ведь ты повела себя совсем глупо, — с досадой заметила ей мать. — У Дерека много ра­боты, Оливия. Он не может все время развлекать тебя.

— А я думала, что именно для этого он и при­шел в гостиницу! — отбивалась Оливия. — Если он хотел только поговорить с папой, мог бы про­сто позвонить, а не мотаться сюда.

— Значит, у него были дела в наших краях, — мгновенно нашлась Шарлотта. — С тех пор, как заболела его мать, отец вынужден был возложить на плечи Дерека большинство повседневных обя­занностей. Тебе следовало бы это помнить.

— Да я вообще не понимаю, из-за чего весь сыр-бор, — упрямо проворчала Оливия. — Что же, мне уже и защищаться нельзя? Видит Бог, я ни­чего такого ему не сказала, только…

— Что порой ты сожалеешь, что встречаешься с ним, а не с Николасом, — договорила за дочь Шарлотта. — Поражаюсь, как только он не заявил тебе, что сыт по горло тобой и твоим нытьем!

— Мама, ты преувеличиваешь.

— Почему же тогда сегодня вечером ты не ужи­наешь с Дереком, а скучаешь в обществе своих родителей? — огрызнулась напоследок Шарлот­та, и тут же изобразила крайнее огорчение. — Ради Бога, Джин, извини. Я не хотела, чтобы так получилось. Просто… ммм… — Она взглянула на мужа, ища поддержки. — В общем, Оливия зна­ет, что мы не можем себе позволить оскорблять Ангелиди.

— Мамочка, — Оливия выразительно вздохну­ла, — да пойми же ты, никого мы не оскорбили. Ты все преувеличиваешь. Господи, можно поду­мать, что наша гостиница принадлежит отцу Де­река! Ангелиди, конечно, люди влиятельные, но большинство наших постояльцев о них и слыхом не слыхивали.

Джин заметила, что при этих словах Оливии Шарлотта и ее муж обменялись обеспокоенны­ми взглядами. Быть может, сестра встревожена сильнее, чем говорит? Слишком уж резко отнес­лась Шарлотта к выходке дочери. У Джин оста­лось неприятное ощущение, что Алекос и Шар­лотта не до конца честны с Оливией.

— Ладно, поживем — увидим, — пробормота­ла Шарлотта, похоже, только сейчас сообразив, что ужин в семейном кругу вот-вот скончается в муках. — Джин, давай-ка я налью тебе новую пор­цию.

— Спасибо, не нужно. — Джин продемонстри­ровала бокал, который опустел только наполо­вину. — Мне и этого хватит, уверяю тебя. — Она принюхалась. — Как вкусно пахнет!