- Нет, это сделали священники. Вчера вечером их люди схватили меня в Гефсиманском саду, где я отдыхал со своими учениками. Меня били всю ночь, до того, как привести на суд к прокуратору. Мне вынесли обвинение в подстрекательстве израильского народа против римской власти, прокуратор поддержал обвинение синедриона и приговорил к столбу. До казни меня бросили сюда.

- Боюсь, нам недолго осталось здесь сидеть, – сказал Гестос. – Близится Песах, и нас, скорее всего, казнят до его прихода.

- Значит, это произойдет уже сегодня, – спокойно ответил Йешу.

- Так ты на самом деле Иудейский царь, как говорят про тебя в народе? – спросил, ухмыляясь, Гестос.

- Что ты, Гестос, я вовсе не царь, а лишь сын отца моего, чье царствие не на земле, а на небесах. И всякий, кто пойдет за мной, будет принят в царствие это, чтобы жить вечно.

- Я тебя не понимаю, Йешу из Нацерета, о каком царстве ты говоришь?

- О царствии небесном. Грядет конец всего, и только тот, кто будет следовать за мной, обретет вечную жизнь, и да обойдут его страшные муки.

- Ты сам это придумал? – Гестос недоверчиво посмотрел на Йешу, словно тот нес сущий бред.

- Нет, Гестос, мой приход предсказан пророками. Я пришел освободить сынов Израиля. Когда придет конец жизни на земле, в живых останутся только сыновья света. Они избегут смерти, покинут галут и вознесутся в небо. Сыновей же тьмы поглотит геенна огненная, и превратятся они в прах, и развеется их прах, и никогда уже не оживут они. – Йешу говорил таким величественным голосом, что Гестос невольно улыбнулся – так не соответствовал высокопарному тону внешний вид пророка: окровавленное лицо и грязная порванная одежда. Да и сам этот новоиспеченный машиах был каким-то ущербным. Его маленькое круглое тельце с кривыми короткими ножками и некрасивым лицом никак не могло принадлежать царю или сыну бога.

- Так значит, ты сам решаешь, кто будет жить вечно, а кто обратится в прах? – спросил Гестос.

- Нет, ну что ты, решает Господь, а я лишь несу людям его волю. И те, кто следует за мной, слышат его голос...

- Постой, – перебил Гестос, – не вас ли называют асидеями, что молятся на солнце и презирают женщин?

- Люди называют нас по-разному. Сами же мы зовем себя сыновьями света. Нас часто путают с другими общинами, в последнее время многие выдают себя за сыновей Господа и проповедуют от его имени. Но не ведают они, что навлекают на себя тем самым страшные муки, ведь Господь покарает их.

- Чем же ты лучше этих бродяг? Разве ты не говоришь с людьми от имени бога, разве не призываешь следовать за тобой? Скажи мне, Йешу, но только не обижайся, неужели ты полагаешь, что Господь мог избрать такого несуразного человека, как ты, чтобы спасти сынов своих? – Гестос говорил это безо всякой злости, он был уверен, что Йешу – очередной помешавшийся на религии бедняк, решивший прославиться и разбогатеть на фанатичном стремлении Иудейского народа к свободе. Гестос не раз встречал подобных ему на своем пути и нисколько не осуждал их, ведь каждый зарабатывал в этой жизни как мог, он сам – грабил людей, а кто-то промышлял обманом. Хотя однажды Гестос чуть было не поверил словам того, кто звался Хаматвилом...

Это случилось пару лет назад, когда они с Дисмасом в поисках наживы прибыли в Иерихон. Недалеко от города на берегу реки жила большая община эссенов. Они не пили вина, не ели мяса, не стригли волосы и вообще вели достаточно аскетичный образ жизни. Гестоса подкупило в них то, что ко всем они относились, как к равным – добродушно, не делая исключений ни для кого. Среди них были самаритяне и даже греки. В отличие от большинства общин, эти эссены никого не заставляли отдавать в совместное пользование свое имущество. Руководителя общины – Иоанна по прозвищу Хаматвил – эссены именовали Учителем справедливости. Это был хмурый, но вместе с тем, добрый и очень красноречивый человек. Каждый день Иоанн выступал перед общиной со своими проповедями и посвящал новичков, омывая их в реке и принимая от них покаяния. Иоанн учил тому, что жить нужно праведно и любить всякое существо, что ходит по земле. Хаматвил призывал не совершать никакого зла, а дни и ночи проводить в молитвах и покаяниях.

Дисмас и Гестос прожили по соседству с общиной несколько недель. Дисмас хотел втереться к ним в доверие, чтобы затем обокрасть. Ему постоянно приходили в голову бредовые идеи, за которые они потом часто горько расплачивались. Гестосу удалось убедить товарища, что с бедных аскетов нечего взять и что не стоит наживать себе врагов в лице стремительно развивающейся секты. Однажды, когда Гестос в одиночестве сидел на берегу реки, к нему подошел Иоанн. Они долго разговаривали. Гестос был поражен умом и духовной чистотой этого человека. В какой-то момент он даже был готов пройти посвящение и примкнуть к общине. Но Дисмас уговорил его отправиться дальше на поиски желанного богатства, и Гестос предпочел деньги духовному просвещению, хотя потом еще не раз жалел о своем выборе. Он слышал, что вскоре после их встречи, Иоанна арестовали, а затем казнили, отрубив ему голову. С тех пор Гестос перестал верить каким бы то ни было пророкам, оставаясь верным лишь своему стремлению разбогатеть.

- Я не обижаюсь на тебя, Гестос, – сказал Йешу и по-доброму улыбнулся. – Тебе сложно принять то, что я проповедую, поскольку душа твоя измучена терзаниями и злостью. Но никогда не поздно раскаяться и принять Господа в свое сердце. Прими мое учение и будешь спасен.

- О чем ты говоришь, пророк, – недоуменно спросил его Гестос, – или ты забыл, что очень скоро нас казнят? Видимо, ты, действительно, лишился рассудка. Я, вряд ли, смогу попасть в твое царствие. В своей жизни я сделал слишком много всякого зла, чтобы избежать вечных страданий, но, если бы я и был праведником, то все равно не последовал за тобой.

- Послушай, Гестос, и беззаконник, если обратится от всех грехов своих, какие делал, и будет соблюдать все уставы мои и поступать законно и праведно, жив будет и не умрет. Все преступления его, какие совершал он, не припомнятся ему. – Йешу говорил с такой внутренней уверенностью, что недостатки его внешности становились не так заметны.

- Ты, наверное, очень грамотен, раз легко рассуждаешь о подобных вещах?

- Что ты, я и писать не умею, – ответил Йешу. – Мой отец – простой плотник, он не мог дать мне достойного образования, поэтому мне приходилось учиться самому, по мере сил.

- Но ты неплохо говоришь для сына плотника.

- А ты, Гестос – для человека с большой дороги. – Йешу улыбнулся, и уголки его разбитых губ приподнялись вверх.

- Я, в отличие от тебя, владею грамотой, знаю койне и латынь. Правда, я не был прилежным учеником, потому и сижу теперь в этом проклятом подвале и беседую с тобой в ожидании скорой смерти.

- Что же произошло с таким ученым человеком? – спросил Йешу и сочувственно посмотрел на Гестоса.

- Это длинная история, которой не место в нашей беседе. Лучше скажи, правда ли, что ты призывал народ разрушить иерусалимский храм?

Йешу отрицательно покачал головой:

- Людям свойственно перевирать услышанное. Вот и те, кто приходил на мои проповеди, неправильно поняли меня. Я лишь призывал людей отказаться от посещения храма и молиться Господу нашему языком сердца. Богу не нужна десятина, храмы и священники, ему нужна лишь любовь его сыновей, а любовь, как известно, имеет бескорыстную сущность. Только отказавшись от земных оков, человек сможет достигнуть царствия блаженства и чистоты. Нет власти выше власти Господа нашего, потому не должны править людьми другие люди, но лишь их Создатель и любящий Отец.

Гестос внимательно посмотрел на Йешу:

- Хорошо. Но что в таком случае делаешь ты, когда проповедуешь? Разве ты не говоришь от имени Бога, как и те священники, против которых ты настраиваешь народ?

- Я не заставляю людей идти за мной, они осознанно делают свой выбор.

- И это не удивительно, ведь ты сулишь им вечную жизнь. Да и следуют за тобой лишь бедняки и калеки – одним ты обещаешь вернуть здоровье, а другим просто уже нечего терять.