—Держи, командир, вот ваши задолжники.

На листочке был выписан длинный ряд фамилий, в том числе и моя. Все правильно — две недели назад я взял два Майн Рида и до сих пор не прочел. И вот — надо возвращать... А возвращать книжки мне, конечно же, ужасно не хотелось, тем более, что приближались каникулы — когда же еще, спрашивается, книжки читать, как не в каникулы?

Мои размышления прервало изумленное восклицание Стеллы:

—Кулаков, да ты что?!

—Что?— повернул к ней голову Кулак.

—Вот, у Тани все здесь написано... Ты еще в январе взял читать «Историю морского пиратства» и до сих пор не вернул.

—Не вернул...— подтвердил Васька.

—А в чем дело?

—Читаю... И вообще — не успел сдать...

—Извини, но за полгода можно так прочитать, что и сам пиратом заделаешься.

—А он и есть пират!— хохотнул Сервер.— Только не морской, а сухопутный.

—Завтра же чтобы принес! — приказала Стелла и продолжала изучать список, оставленный библиотекарем.

—Дворянский!— вновь воскликнула она.— Да ведь ты Кулакова переплюнул! Аж с сентября за тобой числится «Занимательная грамматика»!

Все засмеялись. А пуще всех — Васька Кулаков.

— Понятно теперь, откуда у Арика такое мастерство в изложении мыслей на бумаге,— выдавил он сквозь смех.

—Не говори!— согласился я.— Не письмо, а прямо-таки резьба по бумаге!

—Не надо шутить, ребята!— нахмурилась Стелла.— За таких вот читателей нам могут снять баллы — плакала тогда наша правофланговая лента!

Тут мне почудилось, что в окно заглянула зубастая акула... И облизнулась...

Стелла сердито глянула на Дворянского:

—Книгу хоть не потерял?

—Дома она,— нехотя пробурчал Арик.

Долго не могла успокоиться Стелла, изучая список книг. Я понимал: ругая задолжников, она, конечно же, сейчас запоздало сетует и на себя. Вот ведь как нехорошо получилось — о библиотечных книгах вспомнили аж перед каникулами. А надо бы весь год наблюдать за тем, как отряд посещает библиотеку, а, главное, как читает. Упустили...

Назавтра все принесли книги. И только Васька виновато пожал плечами:

—Честное слово, забыл!

В глазах его не было и намека на огорчение. Подумаешь, забыл... Ну, завтра принесу. Ну, через год. Ну через сто лет. Не украл ведь. И словно прочитав эти его мысли, я сказал:

—Васька, а ведь ты украл книгу! Украл ведь!

Васька побагровел и набычился:

—Чего-чего?

—Украл, говорю, — терпеливо повторил я. — На целых полгода украл. Ведь сколько человек могли бы ее прочесть, а ты утащил книжку домой и держишь как в тюрьме. Пират ты и есть!

—Выйдем, да?— выкрикнул Кулак и с грохотом откинул крышку парты.

—Спокойно!— сказал я.— Прежде всего не выходи из себя. Раз злишься — значит неправ. Обидно тебе, что правду говорят, вот и кидаешься на людей. Иди-ка лучше за книгой.

—Сам иди!— мотнул головой Васька.— Очень нужно. Тебя больно испугался.

—Хорошо,— неожиданно для всех и для самого себя согласился я.— Сам пойду, если настаиваешь. И учти — не ради тебя, а ради всех нас. К тебе иду...

Я вышел из-за парты и направился к двери. И тут меня остановил дрогнувший голос Кулака:

— Чего уж тут,— отмахнулся я.— Сам схожу,

—Погоди... Я сам сбегаю...

—Не надо! — заторопился Васька. — Батька сейчас дома, а ты ведь ему про меня наябедничаешь — будет мне тогда вечером взбучка.

—Ремня испугался?— усмехнулся я.— То-то же... Ну ладно, если через десять минут не вернешься, так и знай — расскажем отцу.

—Вернусь,— буркнул Кулак и скрылся за дверью.

Я посмотрел на часы... Ровно через десять минут запыхавшийся Васька вновь появился на пороге. В руках он держал книгу, которая была у него в заточении четыре месяца.

—А теперь давай считать,— сказал я и вышел к доске.— Итак, дано пять минут — так?— я вопросительно глянул на Ваську.

Кулак растерянно моргал.

—Чего пять минут?

—Дано,— повторил я,— что ты всего лишь за пять минут можешь принести книгу в школу. Ясно?

—Ясно — чего уж тут,— пробурчал Васька.

—Теперь требуется доказать — сколько раз за четыре с половиной месяца ты мог успеть это сделать без напоминаний.

Я застучал мелом по доске, разгоняя и вновь собирая цифры и наконец торжественно объявил:

—Шестнадцать тысяч двести раз!

Цифра была потрясающей. Васька почесал затылок:

—М-да, занимательная математика...

Домой мы шли вдвоем с Сервером. Шли молча и каждый думал о своем. Я, например, размышлял о Ваське. Но оказалось, что и Сервер думает о том же. Потому что он вдруг спросил неожиданно — слова словно сами выпрыгнули из его головы — так им стало тесно.

—Интересно,— удивился вслух Сервер,— и долго еще его отцовский ремешок будет нас полосовать?

— Ты о ком это?— уставился я на друга.

—О Кулаке — о ком еще... Ведь что получается... Батя его ремешком потчует, а эхо нам достается. Злой он, Кулак, становится и зло свое на нас всех вымещает. Это он за ремень отцовский нам мстит. И всем вокруг плохо.

—А что делать?

Сервер вздохнул:

—Надо бы поговорить с Васькиным отцом, не дело это — лупцевать парня, а через него - еще и полпоселка. Мой дед говорил, что злоба — она как семечко от арбуза: одно посеешь — глядь, а уже целая бахча вырастает.

—А давай поручим бороться с этим эхом Фархаду! Он у нас президент — пусть всем нам великую услугу окажет и избавит от Васькиных проказ.

Но подумав, я возразил сам себе:

—Один он не справится, тут надо всем вместе.

Будем бороться с эхом.

Вот мы и семиклассники! Сданы экзамены, и лето принимает нас в свои жаркие и желанные объятия. Обошлось без потерь. Даже Аркадия Дворянского и Ваську Кулакова мы не оставили за бортом нашего быстроходного крейсера. Акула была посрамлена... Правда, Арик не без труда выудил по русскому языку дохлую троечку, а Кулак солидно поволновался, пока не узнал, что работу по математике выполнил на три с плюсом. Это не помешало ему потом стремглав обежать полпоселка и как бы невзначай сообщить всем, что у него — четыре с минусом.

—Почти четверка!— гордо заключал Кулак рассказ о своих фантастических успехах в науках.

Что ж, эта его «почти четверка» радовала всех нас — немало пришлось поработать, чтобы привить Ваське желание хотя бы малость учить математику. Напутствуя нас в лето, Мумин Ахмедович сказал:

—Завтра у вас начинается недельная практика. Зайдите в свой класс, оглядите его хорошенько хозяйским глазом — и вы сами увидите, что надо сделать. В сентябре вы придете сюда же — вот и подготовьте класс так, чтобы вам самим приятно было жить и работать в нем.

Я слушал директора и думал про себя: ну вот, теперь весь класс станет филиалом нашей Академии Добрых Услуг. Разве что обслуживать мы станем самих себя... После торжественных проводов учебного года мы гурьбой повалили обратно в класс — будто не на каникулы прозвенел звонок, а вовсе даже наоборот. Мы спешили в класс, чтобы, как сказал только что Мумин Ахмедович, поскорее взглянуть на него не привычным, а хозяйским глазом. То, что увидели наши глаза, было чудовищно. В окнах были выбиты три стекла, ни одной живой парты мы не нашли — все были измараны чернилами, а Васькина вдобавок еще изрезана ножичком. Но подойдя к классной доске, которая верой и правдой служила нам, услужливо подставляя себя под всяческую писанину, мы и вовсе огорчились. Во многих местах прохудился линолеум, которым была обита доска, а в двух местах зияли сквозные тоннели — не мышь, а целого кота можно было просунуть в них.

—Поразительно! — только и вымолвила Стелла.— И когда это мы успели доску прогрызть? Вот уж чего не заметила...

Я кивнул:

—Вот что значит — глянуть вокруг себя хозяйским глазом. А ты и на пол посмотри. Удивительно, что мы его и вовсе не стерли до самого подвала.