—Работенки хватает! — согласился Сервер.— Предлагаю, не теряя времени, сейчас и начать.

—Что начать?— удивилась Стелла.

— Ну и вопросики ты задаешь,— разозлился Мамбетов,— Ясно что — ремонт.

—Так ведь у нас краски нет... И кисти где возьмем?

Сервер рассмеялся:

—Шутить изволите, отец отряда? Или же ты хочешь, чтобы мы парты прямо в классе покрасили, а потом к солнышку бить челом стали — заходи, мол, милое, в класс — гостем будешь, а заодно и наши парты подсушишь?.. Да и пол не выкрасишь, если парты здесь

стоять будут. Вынести надо парты.

Стелла облегченно вздохнула:

—Ну, это другое дело.

Она сразу же обрела обычную свою уверенность и стала деловито распоряжаться:

—Мальчики... Девочки... А ну-ка, дружно вынесем все парты во двор.

Я взялся за парту, стоявшую у самой двери, и позвал Ваську:

—Кулак, хватай с того краю.

Васька не спеша подошел к парте и, легонько отстранив меня от нее, взялся за крышку обеими руками и, крякнув, к великому нашему удивлению медленно, но уверенно, принял парту на себя. Лицо его побагровело — будто ему вставили в рот воронку, влили ведро томатного сока, а до этого туго перетянули шею, чтобы весь томат в голове запереть...

— Надорвешься ведь, Вась!— попыталась урезонить его Стелла, но Кулак, не отвечая, начал потихоньку дрейфовать к двери, которую мы спешно распахнули на обе створки. Выйдя в коридор, Васька остановился на мгновение, замер, как самолет перед стартом, а потом уверенно, легко зашагал к двери, ведущей во двор. Мы с восхищением провожали взглядом нашего силача. Из оцепенения нас вывел нервный голосок Стеллы.

—Ну что же вы, ребята?! — воскликнула она.— Взялись, что ли?..

Пустой класс стал непривычно гулок. Мы решили, что утром начнем ремонт. Школьный завхоз Лутфулла-ака обещал дать кисти, краски, стекло — словом, все необходимое.

—А линолеум есть? — спросил я.— Доску надо починить, никуда не годится.

Лутфулла-ака вздохнул:

—Можно найти, но... Видел я вашу доску — ее поменять бы нужно, а не ремонтировать. И еще две доски в школе каши просят — в пятом и в десятом.

—В десятом?— удивился я.— Они же взрослые уже! Твист, что ли, на доске пляшут?

— А вы что пляшете на своей?— спросил Лутфулла-ака.— Андижанскую польку?.. Ваша не лучше.

— Где же взять новую доску?— спросил я, чтобы не отвечать на резонный вопрос завхоза.

Завхоз пожал плечами:

— Не положены нам на этот год доски новые.

Ребята заспешили домой, а мы с Сервером и Фархадом еще раз зашли в класс — поглядеть на нашу худую доску.

—Может, сами починим? — вздохнул Фархад.

—Давай-ка сначала снимем ее со стены,— предложил я.

Мы приподняли доску, чтобы скобы не вылезли из крючьев, и поставили ее на пол. Фархад заглянул за доску — не прохудилась ли и там, и тут его внимание привлек какой-то листок. Он прочел и поднял на нас удивленные глаза.

—Что такое?— спросил я.— Что-нибудь сверхъестественное?

— Еще бы! — кивнул Камилов.— Прочти-ка сам.

—Пожалуйста!— согласился я и стал читать. На листочке было написано: «Фабрика при школе № 2 г. Газалкента». Было чему удивляться...

—Что же это значит?— спросил я. Спросил не потому, что ждал ответа. Сам себя спросил, потому что знал — с этой минуты не будет мне покоя, пока не узнаю, что это за таинственная фабрика при школе.

—Дела!— протянул Сервер.— Сплошные загадки. Причем тут школа и фабрика?

—Погоди!— остановил я его.— Газалкент — это ведь за Чирчиком. Совсем недалеко.

—Так уж и недалеко!— запротестовал Мамбетов.— Километров сорок будет.

—Я же говорю, что недалеко!— обрадованно повторил я. — За три часа запросто можно на велике доехать.

—А зачем?— спросил Фархад.

—А тебе непонятно? Попросим новую доску для нашего класса — вот зачем.

—Так тебе и дадут. Подумаешь — приехали гости дорогие, доску им новенькую подавай.

—Не хочешь — не езжай!— отрезал я, обидевшись на Фархада.— А как ты, Сервер?

— Поехали!— согласился он.— Я всегда готов. Только... Только как ребята посмотрят... Некрасиво получится — все парты красят, ремонтом занимаются, а мы на великах междугородние прогулки устраиваем.

—Так ведь не для своего же удовольствия станем прогуливаться, а для общей пользы,— возразил я.— Доска не нам с тобой нужна — всему классу.

—Все равно неудобно перед девчонками.

—Заладил свое — неудобно, неудобно!— разозлился я.— Если хочешь знать — неудобно только босиком - по гвоздям ходить, да и то йоги наловчились...

—А в Болгарии по горящим углям босиком ходят, — вставил Фархад. — И не обжигаются. Я по телику видел в «Клубе кинопутешествий».

—Вот-вот!— обрадованно подхватил я.— А ведь тоже, небось, неудобно?

Я хотел было сказать еще и о том, что проще всего — быть путешественником без отрыва от телевизора. Но... удержался. И без того Камилов сегодня сердит без меры. Поразмыслив малость, я решил, что Сервер прав.

—Пусть будет по-твоему,— сказал я.— Завтра утром выкрасим свои парты и поедем — идет?

—Совсем другое дело!— повеселел Сервер.— А то ведь неудо...

Он недоговорил, встретив мой насмешливый взгляд.

—Молчу... Молчу...— с готовностью отозвался он на этот взгляд. — А то ты опять загнешь что-нибудь.

—Про босиком по гвоздям!— подсказал Фархад.— Это наш Балтабаич умеет.

Счет на тысячи

Когда утром я прикатил на велосипеде в школу, Фархад один-одинешенек уже ходил вокруг своей парты.

—Завхоза нет,— сказал Фархад. — Я уже час здесь кручусь, а его все нет. Думал, возьму краску и начну...

Договорить он не успел, потому что к нам подходил бодрой походкой долгожданный завхоз Лутфулла-ака,

—На практику с утра пораньше? Молодцы — ничего не скажешь,— похвалил он.— Пойдемте, краску и шпаклевку дам.

Мы протиснулись в кладовку и взяли две банки зеленой краски. Это я настоял, чтобы зеленую взять — где-то вычитал, что очень уж благотворно на учащихся действует зеленый цвет. Это психологи установили. Вот как хитроумно они рассуждали: древний человек землю зеленой видел. В основном, конечно... Вот у него глаз за тысячелетия-то и развился так, что от зеленого цвета были ему только удовольствия и отдых. А стало быть, лучше всего парту красить зеленой краской — пускай глаза на ней, как на курорте, отдыхают.

Лутфулла-ака, конечно, добродушно посмеивался, слушая мои психологические рассуждения, но краску дал. Банку со шпаклевкой мы поставили на парту Васьки. Сам парту изрезал — сам и заделывай... Тут подъехал и Сервер. Покрасить каждому по парте было делом какого-нибудь часа. Три парты стояли в сторонке, поблескивая красивыми зелеными крышками.

—Ну, что?— обернулся я к Серверу,— теперь удобно?

—В смысле — ехать?— догадался Мамбетов.

—Ну.

—Удобно... Только давай сначала еще по одной парте покрасим.

Я восхитился таким его небывалым рвением:

—Понравилось, что ли?

—Нет... Но когда мы уедем, ребята тоже быстро покончат с партами и будут работать в классе. Неудобно…

Я вздохнул и взялся за кисть. А еще через час мы усаживались на свои велосипеды, и одноклассники, уже узнавшие о нашей задумке, провожали нас в неблизкий путь. Фархада, который, продумав всю ночь, твердо решил ехать с нами, мы насилу уговорили остаться — кому-то надо было руководить ремонтными работами. А лучшего прораба, чем президент Академии Добрых Услуг, трудно было бы сыскать.

Широкая асфальтовая лента разматывалась перед нами, как нитка гигантского, но невидимого клубка. Мы крутили педали, то и дело читая на обочине указатели — «До Газалкента 35 км», «...30 км», «...10 км». Дорога незаметно для глаз, но весьма заметно для ног, поднималась все выше. Мы уже порядком устали, когда, наконец, у чайханы, уютно расположившейся под огромной зеленой тюбетейкой чинары, увидели заветный щит: «г. Газалкент». Оставалось пересечь железнодорожный переезд. Но у переезда толпилась орава машин — их задержал здесь шлагбаум.