Скоро все заговорщики собрались, кроме Андрея.

—Вечно у него что-нибудь!..— ворчал Сервер.

И тут мы увидели Андрея. Он бежал изо всех сил. Запыхавшись, он подбежал к нам и показал... красный фотофонарь, который используют при печатании карточек, чтобы несколько разогнать темень и при этом не засветить чувствительную бумагу.

—Это еще что?— изумились мы.

Андрей виновато залепетал:

—Я не виноват... Софит перегорел... Вот, решил хоть это захватить.

—Надейся на тебя...— рассердился я.— С твоим фонарем далеко не уедешь... В смысле — ничего не увидишь. Знал бы — хоть спички захватил.

Делать было нечего. Мы осторожно ступили во двор бабки Натальи. Бархатные сумерки плотно окутывали садик. Сквозь ветки деревьев зияли звезды — казалось, это они, а не урюк, оттягивают сейчас ветки деревьев. Я представил себе, как лезу по длинной-предлинной лестнице и наконец долезаю до спелых звезд, срываю их и складываю в корзину...

Мои мысли прервал довольно ощутимый удар локтем Андрея:

— Слышь, лестницу ищи, а я к колодцу пошел. Фонарь надо включить — у колодца розетка есть.

—Вот и включи — сразу лестница найдется,— прошептал я.

—Тогда давай искать вместе.

Наконец мы наткнулись на сруб, Андрей включил переносной шнур и мы потянули его к деревьям. Хватило в самый раз. Андрей торжествовал:

—Я же говорил.

—Погоди радоваться,— остановил я его.— Включай свой фонарь.

Фотофонарь затеплился красной тусклотой.

—М-да!—вздохнул я.— С таким прожектором только урюк собирать.

—Его выше поднять надо,— сказал Андрей.— Где лестница? Давайте так — вы урюк собираете, а я вам свечу. Идет?

Мы расстелили под урючиной тряпки и приставили к стволу лестницу.

—Полезли, — шепнул я. — Я лезу первым, а ты, Андрей, следом за мной — светить будешь.

—А мы? — спросил Сервер.

—По очереди,— ответил я.— Все равно ничего не видно.

Мы с Андреем поднялись к самой, казалось бы, перспективной ветке. Я повесил ведро на сучок и огляделся. Ни одного урюка я не увидел:

—Вот черт!— заругался я.— Или воробьи уже слопали весь урюк, или твой фонарь имеет свойство освещать всё, кроме урюка.

Делать было нечего... Мы приставили лестницу ко второму дереву.

—Можно, я полезу?— с горячностью предложил Сервер. — У меня глаза, как у кошки.

—Ладно, лезь,— согласился я и потянулся к фонарю.— Давай, теперь моя очередь держать эту штуковину.

Андрей отдал мне фонарь и мы с Сервером полезли.

—Ну, что видят твои глаза?— спросил я, когда и сам увидел, что урюка нет и на этом дереве.

—Ничего не понимаю...— растерянно произнес Сервер.— Пусто, как в брюхе голодного циклопа.

—А ты потряси,— посоветовал снизу Андрей.— Если есть — вниз попадают.

Сервер вздохнул, крепко взялся обеими руками за самую толстую ветку и дернулся всем туловищем. Ветка вздрогнула и заходила вверх - вниз. Зашуршали листья, но урюкового дождя мы не услыхали.

—Тише ты, — испугался я. — Только бабку разбудим.

—А ты уверен, что урюк... был?— засомневался Сервер.

Я вспыхнул:

—А ты уверен, что у твоих родителей есть сын по имени Сервер?

Мамбетов вздохнул:

—Куда же он тогда делся?

—Воробьи съели — ясно куда!— сокрушенно сказал я.— Будут они ждать, пока мы соберемся проявлять активную жизненную позицию.

—Не ехидничай!— прервал меня Сервер.— Остается два дела — сделать из сегодняшней ночи вывод на будущую весну и...

—И топать по домам!— заключил я.— Андрей, отключай свою коптилку.

Я влез через окно в свою комнату, как вдруг в темноте раздался голос Акрама:

— Как работалось, братишка? Собрали урюк?

И вслед за этим ярко вспыхнула настольная лампа.

—Я вздрогнул. Вот ведь мудрый! Узнал все-таки, что я уходил. И даже догадался — куда...

— А ты проницательный,— хмуро сказал я.— Только поздно мы собрались — воробьи там до нас поработали на совесть.

Акрам неожиданно для меня сказал:

—А вот Костя и Замира думают иначе!

— Это в каком смысле?— насторожился я.

—В самом хорошем... Прослышав, что вы собираетесь снова заседать, вместо того, чтобы взять ноги в руки и поскорее мотать к бабке Наталье, я встретил

после уроков Костю с Замирой и попросил их помочь мне...

—Так это вы собрали весь урюк?!

—Смышленый ты,— усмехнулся Акрам. —Так, да не совсем... Просто они были в восторге от того, как вы сконфузитесь, обнаружив, что уже все сделано до вас. Они рассказали мне, как ты группу свою агитировал, чтобы в ночное пойти, и мы решили вас опередить.

—А воробьи?— растерянно протянул я.

—Не без воробьев — много они урюка побить успели. Но все равно шесть ведер мы собрали... Это еще не все,— продолжал Акрам.— Бабка Наталья завтра

ждет вас снова — я сказал ей, что вы хотите косточки из урюка вынуть и по крыше его разложить — отличная будет на зиму курага. Не возражаете?..

—Я... нет... всегда готов!

—Вот именно!— остановил меня Акрам.— Во-первых, не надо всегда — надо когда надо. А, во-вторых, не надо ночью — можно и днем. Добра бояться не надо, а значит и прятаться незачем.

—Один ноль в твою пользу!— вздохнул я.

—Не в мою,— возразил брат.— В пользу личного примера.

Что и говорить, Акрам здорово обставил нас, бросив якорь в урюковом саду... Наутро, придя в школу, я не смел поднять глаза на участников нашей ночной экспедиции. Зато Костя с Замирой ходили петухами. Я долго терпел, но наконец не выдержал и подошел к Косте:

—Зря фасонишь, между прочим! Уж твоей заслуги и на грош нет. Это все Акрам затеял.

—Ты об урюке?— небрежно спросил Костя.— Так вот что я тебе скажу: брат у тебя — кошки ловчее, настоящий моряк. Он по деревьям, как по корабельным трапам и реям птицей порхал, мы за ним едва поспевали. Удовольствие смотреть, как человек работает.

—Ну и что же?..— прервал я его излияния.— Так все и будешь удовольствие от чужой работы получать?

—Я тоже работал,— надулся Костя.

—Хватит об этом. А вот как же с Рафаэлькой будет — с внуком Ханифы-апы? Небось, ждете, когда он женится или в институт поступит? Ведь еще на сборе говорили, что надо бы помочь Ханифе-апе отводить внука в детсад.

—Она нам не доверяет.

—Пойдем к ней вместе и уговорим доверять.

Костя вздохнул — похоже, его мало радовала хлопотная перспектива — стать человеком, которому доверяют.

—Пойдем,— уныло согласился он.

К Ханифе-апе мы пошли в воскресенье утром. Она возилась во дворе с коровой. Тугая струя молока дзинькала о дно подойника.

—Ханифа-апа,— начал я.— Вы почему Рафаэльку тимуровцам не доверяете? Они обижаются.

Корова косила на меня красноватым глазом. Глаз на черной корове был как яичница на скороводе — разве что не шкворчал. «У, злюка», — подумал я про корову.

— Да разве я обижаю!— заохала Ханифа-апа.— Я ведь по журналу «Здоровье» поступаю — хожу ради сердца своего, укрепляю его, значит. Километр в детсад, километр домой — вот уже и здоровья на целый день. Здоровья ради, детки мои, сама хожу с Рафаэлькой.

Мы были озадачены. Не станешь ведь Ханифу-апу отговаривать от желания настойчиво укреплять сердце ходьбой. Вот и будь после этого тимуровцем... Тут, действительно, ничем не поможешь... Корова нетерпеливо обмахивалась хвостом, склонив голову на бок и явно прислушиваясь к аппетитному дзиньканью подойника. И тогда меня осенило. Я толкнул Костю:

—Слушай, может, корову будем отводить?

—В д...детсад?— ошалело уставился на меня Костя.

—Балда!— разозлился я.— Кто ж корову в детсад водит — на луг, говорю, водить ее надо — пастись. Это тоже ведь отличная помощь.

Не дожидаясь ответа Кости, я наклонился к хозяйке:

—Ханифа-апа, можно, мы корову попасем на лугу?

—А не побоитесь?— улыбнулась Ханифа-апа.— Она у меня неласковая.

Я еще раз глянул в огненный глаз коровы и поежился — свирепый взгляд не обещал ничего хорошего.