Лотару показалось сначала, что это уловка, придуманная съ цѣлію увѣрить его, будто видѣнный имъ утромъ мужчина былъ любовникъ Леонеллы, но слезы любимой женщины, просьбы помочь ей въ ея почти безвыходномъ положеніи открыли ему всю правду и заставили его тѣмъ сильнѣе раскаяться въ его безумной утренней выходкѣ. Онъ просилъ Камиллу успокоиться, обѣщалъ обуздать наглость Леонеллы, и разсказалъ ей, какъ, въ припадкѣ сумасшедшей ревности, онъ открылъ тайну ихъ Ансельму, какъ послѣдній долженъ былъ спрятаться въ своей гардеробной и увидѣть собственными глазаѵи чѣмъ платили ему за его любовь. Лотаръ умолялъ Камиллу простить ему эту безумную выходку и вмѣстѣ обдумать, какъ выйти имъ изъ того лабиринта, въ который завела его необдуманная, роковая поспѣшность. Извѣстіе это привело въ ужасъ Камиллу; она нѣжно упрекнула Лотара за его подозрѣніе и за то еще худшее дѣло, на которое онъ рѣшился въ первую минуту озлобленія. Но такъ какъ женскій умъ, болѣе слабый для зрѣлаго размышленія, находчивѣе ума мужскаго для хорошаго и дурнаго дѣла, поэтому Камилла скоро нашла средство помочь бѣдѣ, повидимому, неисправимой. Она сказала Лотару, что пусть Ансехьмъ спрячется завтра въ своей уборной, и она устроитъ все такъ, что это испытаніе поможетъ имъ только продолжать ихъ любовныя сношенія безъ опасеній и тревогъ. Что думала она дѣлать? этого она не сказала, и попросила только Лотара войти въ уборную, когда позоветъ его Леонелла, и потомъ отвѣчать ей на всѣ вопросы такъ, какъ будто онъ не знаетъ, что Ансельмъ спрятанъ тутъ же. Напрасно Лотаръ упрашивалъ ее сказать, что намѣрена она дѣлать? и этимъ дать ему возможностъ дѣйствовать увѣреннѣе и благоразумнѣе. Камилла повторяла одно, что пусть онъ только отвѣтитъ за предложенные ему вопросы. Больше она ничего не сказала, опасаясь, чтобы Лотаръ не отказался помочь ей въ исполненіи задуманнаго ею плана, который она находила превосходнымъ, и не предложилъ взамѣнъ какого-нибудь другого, гораздо худшаго.

На другой день Ансельмъ сказалъ, что онъ уѣдетъ въ деревню своего друга, вышелъ изъ дому, но скоро вернулся и спрятался въ своей уборной; Лотаръ и Камилла приготовили ему тамъ всѣ средства спрятаться какъ можно лучше. И спрятанный сидѣлъ онъ, полный тѣхъ мукъ, какія испытываетъ человѣкъ, готовый увидѣть погибель своей чести, находящейся въ рукахъ дорогой для него женщины. Увѣрившись, что Ансельмъ сидитъ уже спрятаннымъ, госпожа и горничная вошли въ уборную, и Камилла съ глубокимъ вздохомъ сказала Леонеллѣ: «Леонелла, не лучше ли пронзить этой шпагой безчестное сердце, клокочущее въ груди моей прежде, чѣмъ привести въ исполненіе то, что я задумала и чего я не открою тебѣ, опасаясь, чтобы ты не помѣшала мнѣ. Но нѣтъ, я не должна искуплять своей кровью чужихъ заблужденій. Нужно прежде узнать, что могло заставить Лотара обратиться ко мнѣ съ преступнымъ предложеніемъ, попирая честь мою и его друга? Леонелла, открой окно и подай ему знакъ войти сюда; онъ, безъ сомнѣнія, ожидаетъ теперь на улицѣ, полный преступныхъ надеждъ и желаній; но прежде, чѣмъ дойдетъ очередь до его желаній, исполнится мое, столько же благородное, сколько ужасное.

— О, дорогая госпожа моя, воскликнула превосходно заучившая свою роль Леонелла, что намѣрены вы дѣлать съ этой шпагой? Неужели вы хотите убить себя или Лотара? Но, подумайте, сударыня, чего не наговорятъ тогда о васъ злые языки? Забудьте лучше вашу обиду и не пускайте вы сюда этого злодѣя. Что можемъ сдѣлать мы слабыя, беззащитныя женщины противъ изверга, готоваго на все. Да онъ не помнитъ себя, онъ весь горитъ теперь, и пожалуй, прежде чѣмъ вы успѣете сдѣлать ему что-нибудь, онъ вамъ сдѣлаетъ такое, что лучше бы жизнь ему вашу взять. О, проклятая эта довѣрчивость вашего супруга, впустившаго къ себѣ въ домъ такого развратника. Сударыня, а если вы вправду убьете его, продолжала она, потому что вижу я, вы теперь сами не свои, что станемъ мы тогда дѣлать съ нимъ?

— Что станемъ дѣлать? сказала Камилла; оставимъ здѣсь до возвращенія Ансельма; пусть онъ погребаетъ его; пусть зароетъ въ землю свое безчестіе. Зови же, скорѣй, этого измѣнника, потому что медля отмстить ему мое оскорбленіе я измѣняю вѣрности, въ которой клялась моему мужу.

Каждое слово Камиллы переворачивало мысли, слышавшаго ея Ансельма, и онъ чуть было не покинулъ своей засады, желая остановить Камиллу, грозившую убить Лотара, но его удержало желаніе узнать, къ чему приведетъ эта героическая рѣшимость его жены? И онъ остался спрятаннымъ, готовый явиться въ рѣшительную минуту. Между тѣмъ Камилла упала въ притворный обморокъ, и Леонелла, положивъ ее на постель, въ уборной Ансельма, принялась рыдать надъ своей госпожей. «О я несчастная,» говорила она, «ужель мнѣ суждено увидѣть, какъ на рукахъ моихъ завянетъ этотъ цвѣтокъ стыдливости, эта ангельская доброта, эта женщина изъ всѣхъ женщинъ на свѣтѣ прекраснѣйшая», и многое другое городила она въ этомъ родѣ, корча изъ себя самую вѣрную и преданную служанку второй Панелопы. Камилла скоро очнулась и воскликнула: «Леонелла! зачѣмъ же ты медлишь; къ чему не позовешь безчестнаго друга моего мужа, этого правдивѣйшаго человѣка, какого только освѣщало солнце и покрывалъ мракъ ночной. Иди, бѣги, лети за нимъ; ради Бога не медли; не дай остынуть моему гнѣву, чтобы задуманное мною мщеніе не разразилось въ однихъ проклятіяхъ и угрозахъ».

— Сейчасъ позову его, сударыня, отвѣчала Леонелла; но прежде отдайте мнѣ эту шпагу, а то боюсь я, какъ бы вы безъ меня не надѣлали чего-нибудь такого, что заставило бы потомъ плакать всю жизнь тѣхъ, которые такъ любятъ васъ.

— Не бойся, милая моя, сказала Камилла; какъ бы рѣшительно и смѣло не порывалась я отмстить мою поруганную честь; у меня все же нѣтъ рѣшительности этой Лукреціи безвинно поразившей себя, не поразивъ сначала того, кто сталъ причиною ея погибели. Если я умру, то не прежде, какъ отмстивъ тому, кто заставилъ меня безъ вины проливать эти слезы.

Леонелла заставила еще попросить себя прежде чѣмъ рѣшилась позвать Лотара, но наконецъ ушла. Оставшись одна, Камилла сказала сама себѣ: «Господи, прости мнѣ! Не лучше ли и теперь отослать Лотара, какъ прежде, нежели дать ему поводъ считать меня безстыдной, легкомысленной женщиной; хотя бы это было сдѣлано даже съ цѣлію убѣдить его въ противномъ. Да, это было бы лучше, но честь моя, честь моего мужа осталась бы неотмщенной, еслибъ измѣнникъ такъ легко вышелъ изъ того положенія, въ которое привели его безчестныя его намѣренія. Нѣтъ, нѣтъ; онъ долженъ заплатить жизнью за свою наглость; и міръ узнаетъ, если онъ долженъ это знать, что Камилла не только осталась вѣрна своему мужу, но и наказала того, это дерзнулъ ее оскорбить. Не лучше ли, однако, открыть все это Ансельму? Да развѣ не сказала я ему всего въ письмѣ, посланномъ въ деревню; и если онъ не принялъ никакихъ мѣръ противъ зла, то я думаю только потому, что отъ избытка довѣрія и доброты не могъ даже допустить мысли, чтобы коварный другъ замыслилъ погубить его честь. Я сама долго не могла вѣрить этому, и никогда бы не повѣрила, еслибъ наглость этого злодѣя не проявилась, наконецъ, въ его дорогихъ подаркахъ, нескончаемыхъ признаніяхъ и невысыхавшихъ слезахъ. Но въ чему теперь думать объ этомъ? въ минуту смѣлаго рѣшенія колебаться нельзя; нѣтъ! нѣтъ! пусть погибнетъ измѣна и восторжествуетъ мщеніе! Приходи же и умирай измѣнникъ; а тамъ, пусть будетъ, что будетъ. Чистой отдалась я тому, кому небо судило быть моимъ мужемъ, и чистой должна я покинуть его, хотя бы для этого пришлось мнѣ пролить свою кровь и кровь безчестнѣйшаго изъ друзей, оскорблявшихъ святое чувство дружбы». Говоря это, взволнованная, съ обнаженной шпагой въ рукахъ, Камилла ходила скорыми шагами по комнатѣ съ такимъ озлобленнымъ видомъ, что ее можно было принять за сумасшедшую, превратившуюся изъ нѣжной женщины въ отчаянную, готовую на все. Все это видѣлъ и слышалъ, прикрытый кускомъ обоевъ, Ансельмъ, и, по его мнѣнію, одна эта сцена могла разсѣять болѣе сильныя и основательныя подозрѣнія чѣмъ его. О, какъ желалъ онъ избавиться въ эту минуту отъ Лотара, страшась, чтобы появленіе его не привело къ какой-нибудь печальной развязкѣ. Но, въ ту минуту, когда онъ готовъ уже былъ оставить свою засаду, обнять и утѣшить Камиллу, въ комнату вошла Леонелла, ведя за руку Лотара. Увидя его, Камилла быстро провела шпагой по полу широкую полосу, и, указывая на нее, сказала Лотару: «Лотаръ, если ты перешагнешь эту черту, или хоть приблизишься въ ней, я въ ту же минуту пронжу сердце свое этой шпагой. Теперь, прежде чемъ отвѣчать мнѣ на это вступленіе, выслушай меня, не перебивай ты можешь отвѣчать потомъ, что найдешь нужнымъ. Скажи мнѣ: знаешь ли ты мужа моего Ансельма и какого ты мнѣнія о немъ? знаешь ли меня, говорящую тебѣ въ эту минуту? говори, спокойно, не заикаясь; я предлагаю тебѣ не особенно трудные вопросы».