В Москве после клушинского поражения с царем Василием уже никто не считался. Письма Жолкевского к московским людям с предложением избрать на царство Владислава, ходили по рукам. Их читали на торжищах, нисколько не опасаясь царского гнева. Особенно бушевали смоленские дворяне и служилые, надеясь, что соглашение с Жолкевским избавит Смоленск от погибели.

Жолкевский стоял в Можайске, из Калуги на Серпухов двинулось войско тушинского Дмитрия. С ним Заруцкий и Ян Сапега.

Прокопий Ляпунов собрал знатных и ратных людей рязанской земли и, поведав о клушинском поражении, говорил:

— Надежду нашу, воеводу Михайлу Скопина извел ядом Василий Шуйский, а брат его, ожиревский вор, растерял войско. Не довольно  ли над нами поцарствовал клятвопреступник и убийца? За его тяжкие грехи нас карает Господь и ждет, когда мы прозреем. Василию Шуйскому очень хочется быть царем, да не рожден он царствовать! Он не хочет слышать и не хочет видеть, что грядет погибель русским людям. Если ныне не сведем его с престола, пропадать всему русскому корню. На московских бояр надежды нет! Заворовались и грызутся меж собой. Надобно взяться утишить Русскую землю нам, рязанцам!

Ляпунова спросили:

— Кого царем будем ставить?

— Царя ставить, то дело всей земли. Прежде надобно прогнать ляхов и изничтожить Вора!

— А кто же это сделает?

— Мы не сделаем , за нас никто этого не сделает!

Послали в Москву дворянина Алексея Пашкова к Захару Ляпунову, чтобы собирали они людей и с теми людьми свели с престола Василия Шуйского.

У Шуйского забота, от кого прежде обороняться: от гетмана Жолкевского, что стоит в трех пеших переходах от Москвы, или от Вора, что пришел в Серпухов и наметился идти на Москву? И придумал сговориться с королем, отдав ему Смоленск, тогда и Вору — конец. На Вора собрал войско из тех служилых, что прибежали в Москву из под Клушино.

Дмитрия Шуйского поопасался ставить во главе войска, чтобы войско от него не разбежалось. Поставил наибольшим воеводой Ивана Михайловича Воротынского.

Воротынский вышел встречать Вора под Серпухов. Но столкнувшись с разъездами Яна Сапеги, он счел за благо вернуться в Москву. Богданка со своими гультящими и поляками вошел в Серпухов. Тут же передалась ему и Коломна. Богданка двинул свои силы на Рязанскую землю, чтобы отсечь житницу Москвы и перетянуть к себе Прокопия Ляпунова.

Польские находники и казаки Заруцкого пошли к Зарайску, чтобы, овладев  крепостью, грозить Ляпунову, имея надежду, что под угрозой рязанский воевода станет уступчивее.

Уже и Кашира целовала крест Вору, в Зарайске против Заруцкого и поляков встал князь Дмитрий Михайлович Пожарский, зарайский воевода. Заперся в зарайском кремле и отбил приступы сапеженцев и казаков.

Ян Сапега воспротивлся дальнейшим поискам по городам. Сказал Богданке:

— Москва в росторопи, от кого ей отбиваться? Или от гетмана или от нас? Самое время налетом взять город, тогда и гетман и король тебя признают царем.

11-го июля войско Богданки и воинство Яна Сапеги вошли в село Коломенское, где когда-то Иван Болотников раздумывал брать ли Москву приступом.

17-го июля Захар Ляпунов по напущению старшего брата собрал известных ему противников Шуйского из дворян и детей боярских и говорил им:

— Московское государство доходит до конечного разорения. Пришли на него поляки и литва, а с другой стороны Вор и Ян Сапега. С обоих сторон стало тесно. Льется христианская кровь. Василий Шуйский не по правде сел на царство. От него и вся беда. Будем бить ему челом, чтобы сошел с престола, а к калужским людям пошлем сказать, пусть они своего Вора оставят и мы сообща выберем нового царя и станем тогда единомысленно на всякого врага.

Порешили прежде отправить посланцев в Коломенское подговорить русских людей оставить Вора, чтобы тот не ворвался бы в Москву.

Посланцы получили ободряющий ответ:

— Сведите с престола Шуйского, а мы в тот же час свяжем и приведем на веревке своего Дмитрия. Веревку возьмем прочную, чтобы на ней его и повесить.

Дворяне, дети боярские, служилые во главе с Захаром Ляпуновым пришли в Кремль и потребовали, чтобы их допустили до царя. Шуйский, не ведая с чем они пришли, вышел к ним на крыльцо в полном царском облачении, с посохом в руке.

Захар вышел вперед. Шуйский воззрился на его богатырскую фигуру. Захар напомнил о себе словами:

— Когда Ирину Годунову на царство просили, я тебя государь боднул в живот, у тебя от того бодания шапка с головы свалилась, а ныне я пришел по твою голову. Упреждал же тогда, чтобы ты не полз змеем на царство! Не послушал, вот и пришла расплата.

— Рязанский крамольник! Зачем ты здесь?

— Тебя с царства свести! Пора настала не за спиной твоей шептаться, а в глаза сказать: долго ли за тебя еще литься христианской крови? Земля наша русская через тебя вконец разорена. Ты  захватил престол не по выбору всей земли, го-сударя нашего и оборонителя Михайлу Скопина отравил отравою. Сойди добром с царства!

Когда Захар начал говорить, Шуйский, по привычке, помаргивал глазами. Нестерпимой оказалась речь рязанца. Глаза у царя налились кровью от гнева, а при упоминании о Скопине  выхватил из ножен боевой нож и замахнулся на Захара.

— Ты! Бляжий сын! Смеешь мне говорить, когда и бояре мне говорить не смеют!

Не богатыря-полевика было устрашить ножом. Захар отбросил руку Шуйского и рассмеялся.

— Бояре нам ныне не указ, а ты нам более не государь! Не бросайся на меня, а не то возьму тебя в руки, тут же изотру до костей.

Шуйский крикнул стрельцов, да не поспешили они к царю. Из-за Кремлевской стены с Пожара, от Фроловских ворот доносился гомон людской громады. Люди Захара Ляпунова успели поднять московский люд.

Захар, услышав народный гул, отступя от царя, молвил:

— Не сойдешь с царства по доброму, сведем по худому.

Оставив Шуйского в онемении, Захар и его люди пошли на Пожар.

Пожар, от собора Василия Блаженного и до Казанского собора уже не мог вместить московского люда. Общим согласием порешили выйти за Серпуховские ворота на луга.

При всем народе дворяне, дети боярские и церковные люди читали  свою крестоцеловальную запись:

«Били мы челом боярам, князю Федору Ивановичу Мстиславскому сотоварищи, чтоб пожаловали прямили Московское государство, докуды нам даст Бог Государя и крест на том целовати, что нам во всем их слушати и суд всякой любити, что они кому за службу и за вину приговорят, и за Московское Государство и за них стояти, и с изменники битись до смерти; а вора, кто называется Царевичем Дмитрием, на Московское Государство не хотети, и межь себя друг над другом и над недругом никакого дурна не хотети, и не дружбы своей никому не мстити, и не убивати и не грабити, и зла никому ни над кем не мыслити, и в измену во всякую никому не хотети. А выбрать Государя на Московское государство им Боярам Федору Ивановичу Мстиславскому со товарищи пожаловати, чтоб им за Московское государство стояти и Государя выбрати с нами со всякими людьми всею землею и сослався с городы, ково даст Бог на Московское государство».

Те, кто помнил избрание на царство Годунова, дивились. Тогда людская громада не захотела боярского синклита вместо царя, ныне насытившись царями, жаждала передать власть боярам.

Тотчас после сборища за Серпуховскими воротами, думные бояре и думные дворяне во главе с Мстиславским двинулись в Думу. На Думе приговорили просить Шуйского оставить престол. Назвали идти к Шуйскому князя Воротынского, но Захар Ляпунов не захотел доверить дело свояку царя. Пошел с ним.

Василий Шуйский метался в царских палатах, чувствуя, как уходит от него  власть. Засылал к стрельцам с посулами, но стрелецкие головы прятались от посыльных. Братья Дмитрий и Иван заперлись в своих подворьях, не чаяли остаться живу.

Воротынский и посланные с ним вошли к царю без спроса. С ними и Захар Ляпунов. Голос Воротынского дрожал и пресекался, когда он начал говорить:

— Вся земля бьет тебе челом, царь Василий Иванович, чтобы оставил ты свое государство ради междуусобной брани, чтобы те, которые тебя, государь, не любят и служить тебе не хотят и боятся твоей опалы, не отстали от Московского Государства, а были бы с нами в соединении и стояли бы за православную веру все за одно.