* * *
And silence sounds no worse than cheers
After earth has stopped the ears.
A.E.Honsman
И молчанье не хуже, чем поклонников вой,
Если уши засыплет землей.
А.Е. Хаусман
Гулкий простор португальского храма.
Здесь усыпальница Васко да Гама.
В столь же огромной гробнице покоясь,
Равен ему по величью Камоэнс.
Здесь мореплаватель, здесь и поэт:
Оба открыли невиданный свет.
К мраморной, мрачной, высокой гробнице
Русский поэт подошел — поклониться.
Ну, помечтай, что и мы удостоимся
Пышной гробницы не хуже Камоэнса!
(Или — другая, непышная версия:
Много забвения, мало бессмертия?)
* * *
Пегас, крылатый конь Поэзии,
ударил копытом по камню, и из камня полился
ключ – источник вдохновения – Иппокрена.
Что искусство? — порой говоришь:
Талисман, амулет, фетиш?
А пожалуй, искусство лишь
Голубая глупая блажь,
Только призрак, обман, мираж,
За который копейки не дашь.
Нет, не блажь, а блаженство.
Певуч, Иппокрена, таинственный ключ,
Самый сладостный, самый луч –
Лучший, светлый. Бессмертным лучом
Напои нас, волшебным питьем
Опои, опьяни торжеством
Над забвеньем и небытием!
АНТИТЕЗА (1979)
* * *
Душа, от шашней разной шушеры и нечисти
Ты отдохнешь – шабаш! – в священной
роще Вечности.
Ты долго маялась, роптать не смея,
В пещере людоеда и пигмея,
В салонах троглодитов и хунхузов.
(«Назвался груздем — полезай же в кузов!»)
Расставшись с готтентотами, с башибузуками,
Ты насладишься гармоническими звуками.
В нездешней роще — Хлоя и Пленира
И тень кентавра или тень сатира.
Ты будешь жить средь розовых оленей
И голубых и нежных привидений.
А может быть, порвав с бушменами и
кроманьонцами,
Ты будешь с ангелами, звездами и
солнцами?
И нежно запорхают василиски
Средь васильков, нам предлагая виски,
И гарпии и фурии из ада
Нам вынесут по чашке шоколада.
Кинь грусть! Кинь грусть! И умирать
не надо!
Кинь грусть! Кинь грусть! Кинь грусть!
Кинь
Грусть! Кинь грусть! Кинь грусть!
* * *
Вы не спорили, русские мальчики,
О таинственной вещи – бессмертии?
Вот умрем – и? Гробы, точно ларчики,
Открываются просто? Не черти и
Не святые, а черви? В материи
Есть — печально, печально – бактерии.
То надеется, то не надеется
Человек на свое воскресение.
— Ну куда уж там — прахом развеется,
Просто-напросто — дымом рассеется,
Заблуждение, недоразумение?
– А евангельский, давний (не верится?)
Теплый вечер, и Он «у колодезя»?
О, живая вода, жизнь вечная…
— И про дочь Каира — гипотеза,
И о Лазаре — сказка, гипербола.
Ветер в русском саду. И колотится
Красно-серая веточка вербная.
* * *
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны.
ВасилийТредиаковский
В Россию — ветром — строчки занесет…
Эх, эмигрантские поэты!
Не ветром, а песком нас — занесет.
И стаю строчек у глухих ворот
Засыплет временем — бесчувственным,
как лед,
Как злые зимние рассветы.
Засыплет нас… Но вдруг — раскопки?
…Лес, толпа, Осина бьется на опушке,
И возле черепков слепые черепа,
Как позабытые игрушки.
Протертый череп отражает свет,
А ребра — как рога оленя.
И мелкий щебень радостей и бед
Биограф зачерпнет (зачем, не надо, нет!)
На черном дне реки забвенья.
Но тот, который был когда-то я,
Судом потомства, может статься,
В уютном уголке небытия
Не станет интересоваться.
* * *
Человечество? Нет, не хочется
Меланхолия, мерлихлюндия.
О, отпразднуй Праздник Безлюдия
Фестиваль Тоски-Одиночества!
Бал Общественного Презрения,
День Осеннего Равнотления.
Что война, газеты и радио!
То захвачено, то украдено.
Не заслуживает внимания
Планетарная Павиания.
О Эдем, Цитера, Аркадия!
Успокой ты сердце свирелями,
Мадригалами, пасторалями,
Не волнуй ты сердца печалями.
Запоем, хе-хе, менестрелями
Над рассветами и расстрелами.