— Может, — спокойно возразила Любка. — У меня очень веское оправдание — он меня тоже бросил. И тоже беременную.

Женя зло усмехнулась:

— Ха, тоже мне открытие! Секрет полишинеля. Об этом все давно знают. Да только нас с тобой в любом случае сравнивать нельзя. Я никому подлостей не делала, а значит, и не заслуживала подлостей в свой адрес. Ты же сделала подлость мне, и в ответ получила по заслугам. Только мне-то все равно досталось больше, хоть ни в чем и не была виновата. Кроме того, что влюбилась, как идиотка, в последнюю сволочь…

— Я тоже влюбилась, — упрямо возразила Пивовариха.

— Ты… Ты не влюбилась, ты просто увела чужого мужика у беременной бабы, вот как это называется. Ведь ты же знала, что он собрался жениться, ты же знала, что я беременная! Мы ведь уже вместе жили! Если бы не ты…

Пивоварова перебила:

— Если бы не я, он все равно ушел бы. Пусть не ко мне, так к другой. Или и вовсе ни к кому. Он из тех, кто всегда уходит, при любом раскладе. И не надо искать виноватых. Виноват только он. А я… Я — такая же жертва, как и ты.

— Такая же? — рассердилась Женя. — Как бы не так! Сравнила хрен с пальцем! Я — жертва невинная, я никому не сделала плохо, я никого не предавала! А ты если и жертва, то виноватая, такая же предательница, как он! Ты не имела права забирать его у меня!

— Я его любила, — упорствовала Любка. — Я его всю жизнь любила, даже когда еще не встретила. Я просто желудком чувствовала, какой он должен быть. А когда встретила, он сразу начал ухлестывать за тобой. Что мне оставалось делать? Я ведь не вмешивалась, я тихо страдала в сторонке, даже не пыталась отбить его у тебя. Завидовала страшно, но не предпринимала ни малейшей попытки. А потом, когда он от тебя ушел… Домой к старикам не вернулся — мамаша его поступок очень-очень не одобрила. Сначала она не одобряла его выбор, то есть тебя, ворчала на него за неразумность, потому-то он и ушел к тебе, сугубо назло мамаше. А потом она его отказалась принять обратно. Так он сразу вспомнил про меня. Давно, наверное, чувствовал, что я к нему неровно дышу…

— Хех, чувствовал! — усмехнулась Женя. — Не чувствовал — видел! Сколько раз подшучивал на этот счет! Вернее, это мне тогда казалось, что подшучивал. Только что-то не по его сделаю, только что-то не нравится — с гаденькой такой улыбочкой говорит: 'Смотри, Женька, уйду к Любке, будешь потом локти кусать!' Думала, шутит, — еще раз добавила она горько.

— Вот и ушел, — растерянно протянула Пивоварова и замолчала.

Молчала и Женя. Было жутко обидно, что тот, чье имя Любка любезно согласилась не называть вслух, бросил ее. Не менее обидно было, что Пивоварова с такой готовностью распахнула перед ним объятия, зная, в каком положении находится Женя. А обиднее всего было то, что его миллион раз проклятое имя никак не выветривалось из головы. Как, впрочем, и он сам. Что не помогли восемь прошедших лет избавиться от тяжелых воспоминаний. Что не только воспоминания, не только имя предателя мучили ее все эти годы, но и… какой ужас — любовь? Неужели любовь? Неужели все эти годы Женя по-прежнему любила своего безымянного предателя?! Нет, нет, неправда, она его все эти годы ненавидела! И не Женя виновата, что ненависть иной раз так похожа на любовь!

Вокруг бывших подруг шумела свадьба. Кто-то, не дожидаясь громких тостов, тихонечко выпивал за столом, кто-то вяло ковырялся вилкой в салате. Кто-то от души отрывался на танцполе под разухабистую ресторанную музыку, другие вышли на улицу перекурить.

— Знаешь, Женька, давай выпьем, — предложила Пивоварова. — Ты как к водочке относишься?

Женя неопределенно пожала плечом:

— В основном никак. Предпочитаю вино. А лучше шампанского.

Любка услужливо налила ей шампанского, себе плеснула водочки в чужую рюмку:

— А, водка все равно всю заразу продезинфицирует! Ну что, Жень, за нас? За то, что мы с тобой выстояли после такого удара судьбы. А еще за то… За то, что я, Жень, я, Любовь Пивоварова, гордая и довольно вредная баба, быть может, немножечко подлая…

— Немножечко? — не без ерничества перебила ее Женя.

— Немножечко, — упрямо подтвердила Пивоварова. — Так вот. Я, Любовь Пивоварова, официально приношу тебе свои извинения. Официально и искренне. Принимаешь ты их или нет — это твое личное дело. А я все эти годы мечтала об этой возможности — извиниться перед тобой. Думаешь, я не понимаю?

Потом, словно вспомнив что-то, Люба внимательно посмотрела на рюмку, зажатую в руке:

— Нет, так не пойдет. Пока я тут перед тобой расшаркиваться буду, водка нагреется. Ты любишь теплую водку?

Женя брезгливо сморщилась и подернула плечами, демонстрируя отвращение к столь сомнительному удовольствию.

— Вот и я не люблю, — согласилась Пивоварова. — Так что хватит болтать. Пьем. А прощать или не прощать потом будешь. За нас!

И залпом опрокинула в себя содержимое рюмки. Задержала на мгновение дыхание, замахала руками. Женя услужливо подсунула ей свой стакан с лимонадом. Любка решительно отвела ее руку в сторону, и схватила с тарелки маринованный огурчик:

— Ты что, кто ж водку запивает? Огурчик — самое то, что доктор прописал, самая русская закуска!

Женя молча выпила шампанского, аккуратно поставила хрустальный фужер на стол. Закусывать не стала. Отвела взгляд в сторону танцующих, правда, вместо них видела все те же самые цветные кленовые листья, мелкими фонтанчиками рассыпающиеся под чьими-то ногами. Под чьими-то? Как бы не так. Под ее ногами. И под ногами того, кто очень профессионально умеет делать людям больно…

А Пивоварова после водочки повеселела:

— Так о чем, бишь, я? Ах, да, все о том же. Знаешь, Женька, я ведь прекрасно понимала, что творю. Знала, что ты рожать собралась. Знала, что вы уже почти женаты. Но вот когда обнаружила его, улыбающегося, на собственном пороге… Такая вдруг радость охватила — вот он, мой шанс! Вот она, удача, судьба! Я ведь искренне считала, что он мне судьбой предназначен, потому и пустила, не раздумывая. Уверена была, что ты — его главная ошибка. А тут — вот он, на моем пороге, собственной персоной. Ну скажи, Жень, ну могла ли я от него отказаться? Вот ты сама мне скажи: окажись ты на моем месте, ты бы отказалась? Ты бы выгнала? Если любила давно, не особо надеясь на взаимность? А тут — вот он, — повторила она и затихла на минутку, заново переживая прошлое.

И Женя мимо воли задумалась. А правда — как бы она поступила на Любкином месте? Вот если бы любила Любкиного ухажера, если бы посчитала его своею судьбой. Воспользовалась бы она тем, что ее условный кавалер оказался на Женькином пороге? Как бы поступила? Выгнала бы прочь, опасаясь за семейное счастье подруги, или с радостью впустила бы, забыв обо всем на свете?

А как Женя поступила с Димочкой? Ведь знала, что женат, разве это ее остановило? Если речь идет о любви — разве есть что-нибудь, способное остановить человека? Тогда за что она все эти годы ненавидела Пивовариху? Может быть, она и правда любила, а не из чистой подлости пригрела предателя на своей груди?

Но даже если любила — что это меняет? Подлость всегда остается подлостью, и никакая любовь тут не может быть оправданием! И то, что Женя и сама в некотором роде уподобилась Пивоваровой, не совсем корректное сравнение. Потому что Алина Петракова ей совершенно посторонний человек, а потому она ее не предает. И вообще — разве Алина может быть подходящей женой Димочке? Это же абсурд! Кто он и кто она. Он — это же ОН, это же сам Дмитрий Городинский, непревзойденный гений, золотой голос современности! И кто такая по сравнению с ним Петракова? Полный ноль и абсолютное ничтожество! Это как раз Петракова нечестным путем завладела Димочкой, а потому Женя никого и не предавала, она всего лишь попыталась забрать свое!

— Знаешь, Жень, — после довольно долгой паузы продолжила Пивоварова. — Он такие слова красивые говорил. А про тебя сказал, что никогда не любил, мол, просто пожалел глупую забрюхатевшую девчонку. Говорил, что сугубо из жалости, понимаешь? Жалко, мол, дуреху, стало, куда она сама с дитенком денется? А потом, мол, понял, что на одной только жалости семью не построишь… Говорит, понял, что никогда не смогу полюбить ни ее, то есть тебя, ни ребенка твоего. Так и сказал: 'твоего', как будто сам к нему ни малейшего отношения не имеет. А тебя, говорит, давно люблю, давно в твою сторону посматриваю, да не хотел Женьку огорчать. Он ведь меня даже с мамашей своей познакомил, представляешь? Мол, знакомься, мамочка, вот моя любимая женщина, вот она, моя будущая жена. Какая, говорит, ты, мамуля, у меня молодец, какая мудрая и прозорливая женщина! Как сразу просекла, что Женька Денисенко — не моя половинка, ошибочка вышла. А вот Любаша Пивоварова — моя мечта, моя любовь до гроба!