А может быть, это не дьявол строит козни? Может быть, вмешательство этой женщины не что иное, как божественное вмешательство? Убить ребенка — тяжкий грех, а толкнуть к этому его собственного отца — грех еще более отвратительный. Может ли Бог, глядя на них с небес, допустить, чтобы доброе дело вершилось такой ценой? Хватит ли всех жизней, спасенных им, чтобы искупить сопутствующее зло? Степан не знал. Он сомневался, и это сомнение наполняло его сердце тоской и страхом. Время уходило. Неумолимо утекало, с каждый кратчайшей секундой убивая надежду.

«Скажи мне, что делать», — прошептал Степан, глядя в небо. — «Научи меня!».

В этот миг тяжелые тучи раздвинулись, и в тонкую прореху скользнул слабый солнечный луч. Степан некоторое время смотрел на него, что-то обдумывая.

Есть еще шанс. У них есть девушка, которую не видит дьявол и женщина, которая поддерживает сейчас ребенка — они несут в себе небесный свет. Они могут загнать черта в преисподнюю. Убить его в собственном доме.

«С нами Бог. Он дал знак»

Смрадный мушиный рой вдруг единым порывом взметнулся вверх и рассыпался в воздухе на мириады черных точек. Лиза испуганно обернулась, но никто их не преследовал. Стена леса была мрачна и недвижима.

В доме скрипнула дверь, и на пороге появился Глеб. Он махнул им рукой.

— Быстрее! — крикнул он. — Заходите в дом!

— Настя, деточка моя! Господи!

Лиза вцепилась в дочь, заливая ее слезами.

— Больше так не делай! Никогда! — крикнула она.

В двери, ведущей на лестницу, показалась Аленка. Она возникла, словно привидение — бледная, худая и безмолвная. На миг все замолчали, глядя на нее со страхом и жалостью.

— Девочка…, - пробормотала Лиза.

— Мам, я должна ее увести. Глеб вам все расскажет. Не нужно, чтобы Аленка слышала.

— Я все знаю! — заявила Аленка.

— Что ты знаешь, милая?

— Все! Про маму, и про папу. И про нее, — девочка указала на знахарку. — Все знаю.

— Алена, — сказала Настя и замолчала. Она не знала, что добавить и с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Папа не виноват. Он не хотел. Это не он сделал.

— А кто сделал? — спросил Глеб.

Девочка не ответила. Только в глазах у нее промелькнуло выражение, странное настороженное, словно она к чему-то прислушивалась. И вдруг лицо ее сморщилось, губы изогнулись и задрожали. Аленка села на пол и заплакала, громко и безудержно, судорожно всхлипывая и размазывая по щекам слезы.

— Отпустите пааапу! — рыдала она. — Хочу к пааапе!

Она внезапно вскочила, оттолкнула склонившуюся к ней Настю, обвела прихожую диким взглядом и выкрикнула.

— Мама!

Девочка сорвалась с места и бросилась в гостиную. Никто не пошевелился. Спустя секунду Настя бросилась за ней.

— Вот тебе и пирожки с котятами…, - протянул Борис.

— Она не в себе, — сказал Анатолий.

— Идемте на кухню, — предложил Глеб. — Нужно поговорить.

Они устроили Анну на диване, где до нее лежал Сергей, а сами собрались за столом.

— Давай, мы слушаем, — сказал Борис.

Глеб потер щеки и начал.

— Все началось с того, что мы с Аленкой пошли в лес смотреть на водопад…

Пока он говорил, на кухню вернулись Аленка с Настей. Девочка больше не плакала и выглядела спокойной, даже отстраненной. Они устроились в углу на табуретке и тоже стали слушать. Глеб начал свой рассказ со странных событий в лесу, рассказал о появлении тумана и противостоянии двух непостижимых сил, между которыми они все оказались. Рассказал о загадочном поведении Аленки и своих исследованиях в библиотеке. Когда он перешел к появлению Степана, среди слушателей возникло недоверчивое движение. Глебу не поверили, но он был готов к этому. Ведя рассказ, слушая его в собственном изложении, он и сам удивлялся тому, как фантастично он звучит. Он подробно остановился на фотографиях, сделанных на поляне и даже пообещал показать их потом в качестве доказательства. Едва он закончил, как Анатолий встал и сказал:

— В жизни не слышал такого бреда!

— Да уж, — согласился Борис. — Звучит, так себе.

— Это еще не все, — Настя тоже встала и, глядя на отца, сказала. — Я тоже кое-что добавлю.

Они парили в бескрайней белой пустоте, сидя в вершинах невидимого треугольника: Анна, Аленка и Степан. Пока на кухне шло совещание, они собрались здесь, чтобы принять свое решение. Все, что говорили Настя и Глеб, не представляло для них никакого интереса — все это было известно и давно пройдено. Они искали не объяснения, а способ борьбы.

— Нельзя оставлять все как есть, — сказал Степан. — Это принесет большие беды.

— А что мы можем сделать? — спросила Анна.

— Кое-что мы можем. Но нам потребуется их помощь.

— Но мы не можем говорить с ними.

— Можем, — Степан указал на Аленку. — Она может.

— Я могу. Но я…

Образ Аленки замерцал и сделался менее плотным. Она испуганно посмотрела на знахарку. Та опустила голову, замерла и через секунду то, что захватило девочку, отступило.

— У нас мало времени, — сказала Анна. — Я не могу удерживать это долго.

— Да… Мало…

Степан задумался.

— Выбор у нас небольшой, — сказал он, наконец. — Поляна — вот сердцевина зла. Поляна и деревья на ней. Это жилы, по которым течет его жизнь. Если срубить их, дьявол умрет.

— Это действительно так? — спросила Анна. — Откуда ты знаешь.

— Знаю. Я часть его и знаю.

Он снова показал на Аленку.

— И она знает.

Знахарка посмотрела на нее. Девочка кивнула.

— Но как это сделать?

— Они сделают. Они пойдут на поляну и срубят деревья!

— Им не пройти.

— Они могут пройти, если с ними пойдет ребенок.

— Нет! Я не дам свою дочь!

Степан досадливо мотнул головой.

— Глупая тетка. Ничего ты не потеряешь — не тронет дьявол твою девочку, потому что нужна она ему. Она — щит для остальных, а вторая девушка будет им глазами. Пусть посылает свои мороки, она видит сквозь них. Я одного только боюсь, он зверье пустит. Тут уже им самим не справиться.

— Его надо занять, — сказала Аленка.

— Что?

— Отвлечь.

Степан с сомнением покачал головой, а потом лицо его вдруг прояснилось.

— Огонь! — сказал он. — Мы подожжем лес!

— Ну и что мы имеем с гуся? — спросил Борис.

— Да ну — бред это все, — с досадой сказал Анатолий. — Зачем мы это слушаем?

— Мы можем выделить факты, — сказала Настя. — Во-первых, мы знаем источник всего этого — поляна в лесу. Во-вторых, здесь заболевают люди и заболевают очень тяжело. В-третьих, что-то есть в этом лесу, и оно способно гипнотизировать людей, не давая им пройти.

— Мы прошли, — сказал Борис.

— Вас пропустили, — заметила Аленка.

Все удивленно уставились на нее.

— Кто? — спросила Настя.

— Степан.

— Девочка бредит, — тихо сказала Лиза.

— Погоди-ка, — остановил ее заинтересованный Анатолий. — Что ты знаешь?

— Я знаю все.

— Что все?

— Все. Спрашивайте.

Они смотрели в ее сосредоточенные карие глаза и не знали, как себя повести. Перед ними стояла, переплетя пальцы тонких рук, маленькая измученная девочка. Здесь рядом, в доме, лежала в глубокой коме ее мать и связанный отец, а девочка смотрела на них и ждала вопросов, будто ей было все равно, живы они или нет. Это было вопиюще неправильно, неестественно, чувства взрослых путались, и они не знали, что сказать. Девочка выглядела бездушным устройством, для которого нет никаких прочих целей, кроме одной единственной. Еще не сказав ни единого слова, она сама являлась веским аргументом в пользу всего, что рассказывали Глеб и Настя.

— Что тут происходит? — спросил, наконец, Глеб.

— Лес борется с нами, — ответила Аленка.

— Но почему?

— Потому что мы болезнь, а он…, - она на минуту замолчала, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом перевела глаза на Глеба и сказала: