Федор прочистил горло.
— От Эболы никого никогда еще не излечивали. Либо человек выживает, либо нет — очень просто.
— Но там не могло быть Эболы!
— Да. Согласен. Моя мысль сводится вот к чему — болезни, подобные Эболе появились в конце прошлого века в лесных районах Африки. До сих пор не известно ни одного случая, чтобы они проявились в более высоких широтах. Но «неизвестно», это еще не значит, что их не было. Почему бы не предположить, что эти вирусы порождает единый природный механизм? Почему бы не предположить, что в Кокошино появилась своя разновидность Эболы? Слишком уж похожи Кокошинский мор и этот вирус. Оба они взялись из ниоткуда, оба унесли почти девяносто процентов жизней, оба исчезли внезапно. Просто прекратились и все. Вот, что я хочу сказать. Этот мор прошел, как лесной пожар — выжег все, до чего дотянулся и…
Федор помахал руками.
— Ф-ф-фух!
Анна покачала головой.
— Все это ужасно. И то, что здесь произошло — тоже ужасно. Но болезнь — это не главная наша проблема.
— А что главная?
Знахарка повернулась к Насте.
— Расскажи ему.
Девушка поставила свою чашку, а Федор, пошарив в карманах, выложил на стол маленький диктофон.
— Это зачем?
— Профессиональная привычка.
— Я думаю, не стоит.
— Еще как стоит! Если мы хотим убедить в чем-то других людей, нам понадобятся все доказательства и любая информация, которая имеет отношение к делу. Рано или поздно все то, о чем мы сейчас говорим, нужно будет пересказать властям. И не один раз. Запись упростит нам задачу — ее мы сможем послать куда нужно и при этом оставаться здесь.
— Не уверена, что власти будут слушать присланную непонятно кем кассету.
— Будут. Поверь мне.
Анна смотрела на Федора и впервые за последнее время ее посетила мысль, что он действительно мог измениться. И не в лучшую сторону. То, что он сейчас говорил, звучало не очень логично, его аргументы явно были спорными, и сам Федор должен был прекрасно это понимать. Он разговаривал с ними, как с детьми, пытаясь объяснить свои намерения всеобщим благом. В глазах журналиста знахарка заметила новое выражение, и оно ей не понравилось.
— Ладно, — сказала, наконец, Настя. — Записывайте — я расскажу.
— Я попробую добраться до шоссе.
— Как?
— Пешком.
Глеб встал и принялся одеваться.
— Нашатырь не помог.
Дядя привалился к стене и опустил голову. Глеб заметил, что щеки у него блестят, и отвернулся. Сергей всхлипнул, закашлялся и стал медленно сползать на пол, как будто ноги уже не могли удержать вес тела. Он опустился на колени и, на этот раз, зарыдал открыто. По коже Глеба побежали мурашки. Взрослый человек, настолько утративший над собой контроль, вызывал одновременно чувства жалости и неприязни.
«Сломался… Терпеть ненавижу жалеть!»
— Я вернусь за вами.
Дядя не ответил. Глеб нерешительно топтался на месте, размышляя над тем, как лучше поступить. Нужно было что-то сделать или сказать — нельзя оставлять его так. Но в голову ничего не приходило. Серая апатия разлилась по телу. Не было сил. Ни на что не было сил. Очень хотелось опуститься на колени рядом с ним и заплакать. И обо всем забыть.
С огромным усилием Глеб взял себя в руки.
— Идите к Аленке. Я попробую помочь.
Дядя кивнул.
— Сейчас…
На улице было пасмурно. Преобладал серый цвет — земля, трава и деревья в дальнем конце поля напоминали мрачные руины давно заброшенного города. Несмотря на слабый теплый ветер, Глеб дрожал. Нос оказался забит, и дышать приходилось через рот. Он немного постоял на крыльце, пытаясь успокоиться, пытаясь уговорить себя, что все в порядке — обычная легкая простуда из-за вчерашнего переохлаждения. Но страх мешал сосредоточиться.
«Нужно закапать в нос! В доме еще должны быть капли в нос…»
Глеб спустился с крыльца и медленно двинулся вперед — к лесу.
Федору не сиделось на месте. В середине рассказа Насти он вскочил и принялся расхаживать из угла в угол, меряя комнату широкими шагами. Внутри все бурлило в предчувствии чего-то грандиозного, потрясающего, выходящего из ряда вон! Невероятного! Если верить тому, что говорила девушка, перед ним была сенсация! По крайней мере, совершенно недурственное журналистское расследование. Федор метался, как волк в клетке, сгорая от желания действовать.
«Нужно взять с собой камеру! Непременно камеру! И все время снимать! Это будет покруче ведьмы из Блэр. Господи! Если повезет — это будут такие бабки! Только бы не лохануть все. Нужно действовать осторожно»
Он взъерошил густые черные волосы.
«Нужны фотографии! Много фотографий! И заголовок — Дьявольский Лес! Нет! Месть Дьявольского Леса! Месть? За что месть? Черт — не важно! Да-да! Жаль, что меня не будет в кадре. Надо как-то уговорить их…»
Настя замолчала. Федор сделал еще пару рейсов туда и обратно и остановился. План предстал перед ним готовым и полностью завершенным, как бывало всегда. Теперь все остальное — дело техники.
Он посмотрел на Настю.
— Это самое поразительное, что я слышал в своей жизни!
— Что вы будете делать?
Федор вернулся за стол и выключил диктофон. Попеременно глядя на двух женщин, словно стараясь как можно крепче удержать их внимание, он произнес:
— Нам надо поехать туда и все посмотреть на месте. Нужно провести рекогносцировку.
— Ты хочешь отправиться прямо туда? — спросила Анна. — Это плохая мысль!
— Почему же? Что мы можем сделать, если сами ничего не видели? Я ничего не хочу сказать, но вы уверены в том, что говорите? У этого парня, у Глеба, могло разгуляться воображение…
Федор поймал сердитый взгляд Насти.
— И вообще — нельзя поднимать крик, если мы сами толком не знаем, что происходит!
Анна покачала головой.
— Я точно знаю: идти туда — это совать голову в пекло! У нас есть все шансы не вернуться обратно.
— Но мы…
— Я согласна, — вдруг сказала Настя. — Я поеду с вами.
— Правильно!
— Мы должны сначала подумать…
— Да о чем тут думать!
Федор обнаружил, что опять вскочил со стула и заставил себя сесть.
— Я не предлагаю бросаться туда сломя голову. В конце концов я тоже человек и жить хочу! Мы будем осторожны. Как только почувствуем, что что-то не так — сразу же повернем обратно.
Девушка смотрела на знахарку и в глазах ее читалась надежда. Анне стало нехорошо. Как она может отговаривать их? Она, которая позвала Федора, которая обнадеживала и утешала эту девочку… Отступать было поздно и нечестно. Ко всему прочему, знахарка надеялась, что успеет почувствовать опасность раньше, чем дело примет крутой оборот. И Федор отчасти прав. О чем они смогут говорить, не имея ни малейшего доказательства? Нужно ехать. Анна повернулась к журналисту.
— Что ты предлагаешь конкретно?
— Я предлагаю поехать туда завтра утром и пройти по направлению к ферме столько сколько сможем. По пути будем фиксировать все происходящее, для этого я возьму камеру. Если что-то пойдет не так — сразу поворачиваем обратно. Такой план годится?
Настя кивнула. Знахарка нехотя поддержала ее.
— Отлично. Тогда завтра, скажем, часов в восемь утра. Встретимся здесь и поедем.
— Мне нужно будет отпроситься в библиотеке. Но я приду.
— Отлично!
Чем ближе подступал лес, тем медленнее шел Глеб, борясь с желанием развернуться и убежать. Он пытался уговаривать себя, убеждал, что перед ним всего лишь деревья, кусты и трава. Но сам не верил в это. Тени, отбрасываемые высокими стволами, казались ему неестественно густыми и темными, шелест листвы был слишком похож на шепот, а на дороге неожиданно возникли выбоины и канавы, которых раньше не было.
Впереди показался первый ствол из тех, что повалились несколько дней назад. Там, за ним, лежат и другие, один из которых чуть не убил его… Глеб почувствовал свой страх, словно ток, бегущий по проводам нервов и заставляющий их вибрировать. Он перелез через первое препятствие и осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам, пошел вперед. Темные деревья возвышались над ним и молчали. Дорога, по которой он пробирался, оглядываясь, словно вор, показалась ему слишком узкой. Даже не верилось, что по ней мог ехать огромный пикап.