— Она? — тихо спросил тоже остановившийся Борис.

— Она! — одними губами произнес Иван.

— И действительно — ничего! — восхищенно уставясь на Алену, произнес Антон.

Иван яростно глянул на него и подошел к саням, где возлежала его невеста.

— Здравствуй!

Алена подняла недоумевающие глаза, томно улыбнулась.

— Здравствуйте…

— Ты меня не узнаешь? — бледнея, спросил Иван. Камноедов повернулся всем своим могучим телом к Ивану и нахмурился:

— А собственно, почему Алена Игоревна вас должна узнавать? Вы разве знакомы?

— Не припоминаю… — растягивая слова, кокетливо произнесла Алена, пристально разглядывая молодого человека.

— Ты что, не предупредил его? — прошептал Ковров, обращаясь к Брылю.

— Предупредил лучше некуда, — возразил Брыль. — Но ведь влюбленные все сумасшедшие.

— Тормози его! — приказал Ковров, исподтишка пнув Брыля ногой.

Брыль ахнул, но поспешил на выручку.

— Вы обознались, дорогой товарищ! У нашей Алены Игоревны лицо довольно типическое…

— Что?! — Алена чуть не выпрыгнула из саней, — Кто вам дал право на подобные суждения о моей внешности?

— Безобразие, товарищ Брыль! — рявкнул Камноедов. — Вы это прекратите!

— Так ведь я ничего не хотел, — забормотал испуганный Брыль. — Я только насчет того, что товарищ заблуждается…

— Сами вы заблуждаетесь! — перебил его Камноедов. — Берите вожжи. Командуйте лошадьми, это у вас лучше должно получиться.

Совсем затюканный Брыль забрался на облучок.

— Прошу рассесться! — продолжал руководить Камноедов. И обратился к Ивану: — Вы, пожалуйста, сюда.

Он усадил Ивана в пустые сани и, ревниво оглядевшись, сел рядом. С другой стороны быстро пристроился Ковров. Здоровенный Павел, кряхтя, опустился на розвальни в ногах у Ивана.

Лошади рванулись, взметнулся пушистый снег, и тройки помчались через лес. На первой тройке, которой управлял Брыль, ехали: Алена, Нина, Борис, Антон. Вторая, с кучером на облучке, везла Ивана, Камноедова, Коврова и Павла.

— Видишь, как красиво! — сказала Нина Борису. — И воздух чистый! И вообще, без меня вы пропадете.

Борис хотел что-то ответить, но не успел.

— Места у нас заповедные, — нараспев произнесла Алена, улыбаясь девочке той рассеянной полуулыбкой светской красавицы, которая появилась у нее после памятного посещения кабинета Киры Анатольевны. — Колдовские места… А как зовут молодого человека, который так странно со мной поздоровался? — Она посмотрела на Бориса.

— Пухов Иван Сергеевич, — ответил Борис, с надеждой вглядываясь в лицо Алены, — Может быть, слышали?

— Иван Сергеевич, — повторила Алена. — Как Тургенева… — На лице ее сохранилось безмятежное выражение. — Нет, не припомню.

Борис и Антон обменялись многозначительными взглядами. На второй тройке тоже затеялся разговор.

— Где же все-таки вы с Аленой Игоревной встречаться изволили? — светским тоном осведомился Камноедов, тщетно пытаясь развернуть свое погруженное в тулуп тело к собеседнику.

Иван открыл было рот, но вздрогнул от удара справа.

— В школе, говори, в школе! — прошипел Ковров, не разжимая губ.

— В школе, — покорно повторил Иван.

— В обыкновенной, средней? — продолжал допытываться Камноедов.

— Да, в средней.

Камноедов недоверчиво покосился на Ивана.

— Алена Игоревна специальную школу заканчивала. Для особо одаренных детей. Вы ведь не были особо одаренным?

— Не был…

— Значит, не она…

— Не она, — кивнул Иван. — Это точно не она…

— А где же ваши инструменты? — полюбопытствовала Алена, удивляясь полному отсутствию багажа у приезжих.

— А везде, — подмигнув Антону, бодро ответил Борис.

— Колокольцы под дугой видите? — принимая игру, спросил Антон.

— Вижу. И что же? — осведомилась Алена.

— А то, что сейчас музыка будет! — пообещал Антон, перебираясь на облучок и вынимая кнут из рук Брыля.

Он тронул кнутовищем колокольчики, они откликнулись чистым звоном. Лошади, мотнув головами, побежали быстрее.

— Э-гей! — крикнул Борис — Подтягивай!

— Э-гей! — отозвалось в лесной морозной тишине.

Подхватив с дороги палку, Борис провел ею по ряду проносившихся мимо берез. Белые стволы откликнулись задорным глиссандо.

— Э-гей! — сзади, оттуда, где шла вторая тройка, послышался раскатистый бас Павла.

Антон, выхватив из кармана расческу, заиграл на ней, весело поглядывая на Алену. Борис, уловив недоверчивый взгляд Алены, склонился к Нине, шепнул:

— Давай выручай, лауреатка!

В лесной тишине возникла, организовалась и разнеслась окрест веселая песня, которую повела первым голосом Нина, а вторили ей Антон, Борис и Павел. Пелось в песенке о холодном снеге, о горячем сердце, о живых ключах подо льдом, которых не заморозить самой лютой стуже. В общем, о чем-то таком, зимне-веселом, лихом и радостном.

Быстро помчались лошади. Заулыбались, щуря глаза от ветра, люди. Одна за другой понеслись тройки неширокой просекой среди заваленного снегом леса. Вырвались на опушку, на покрытый снегом простор. И тут перед ними, словно сам собой, из туманной морозной мглы возник обозначенный каменными приворотными столбами белый от инея Китежград.

С шиком развернувшись, тройки затормозили у странного сооружения. Это была старинная, из неохватных бревен, резная изба с вывеской, на которой значилось: «Музейный склад НУИНУ». Сбоку виднелся огромный инвентарный номер. Дверь избы распахнулась, на крыльцо вышел Сатанеев и широким жестом пригласил:

— Прошу!

После чего бросился помогать Алене выбраться из саней. Иван непроизвольно потянулся к Алене и хотел было опередить Сатанеева, но его задержал Ковров.

— Аполлон Митрофанович, — забубнил Камноедов, провожая Сатанеева с Аленой. — А может, в гостиницу их все-таки, а?

— В гостинице бронь. Для комиссии, — отрезал Сатанеев.

— Да как же я их в музей оформлять буду? — продолжал Камноедов.

— Оформляйте как экспонаты.

— Живых?!

— Условно, условно…

— А потом списывать как?

— По акту, как пришедших в негодность.

Антон, Борис и Павел весело переглянулись.

Топая ногами и спотыкаясь о высокий порог, все вваливаются в большую комнату. Стену слева занимает огромная русская печь с многоместной лежанкой. На лежанке в солдатском порядке разложены постельные принадлежности. У противоположной стены — стол, покрытый груботканной скатертью. Под потолком сверкает многосвечовая лампа с абажуром… Повсюду в ярком свете переливаются инвентарные номера.

— Вот-с! — с видимой гордостью произносит Сатанеев. — Здесь и располагайтесь. Простота и, как видите, чистота. Скатерть у нас — самобранка, для служебного пользования. Меню скромное, но питательное.

Метнув взгляд в сторону безмятежно улыбающейся Алены, он понижает голос:

— Ванна и прочие… удобства за углом, в гостинице. Завтра вам оформят пропуска.

— В удобства? — тихо съехидничал Антон.

Сатанеев серьезно посмотрел на него, ехидства не понял, кивнул:

— До 23.00, конечно, как положено.

Пока он говорил, Иван не спускает глаз с Алены и все время порывается приблизиться к ней. Алена тоже искоса поглядывает на Ивана. Сатанеев, заметив эти взгляды, начинает нервничать и старается встать так, чтобы загородить Алену от Ивана. Иван, в свою очередь, почти бессознательно маневрирует, переходя с места на место. Ковров и Брыль с двух сторон, приперли Ивана и теснят его в угол.

— Стой на месте! — шепчет Брыль.

— Не хочу! — отвечает Иван тоже шепотом.

— Себя погубишь! — цедит сквозь зубы Ковров.

— Ну и пусть! — рвется вперед Иван.

— Ее погубишь! — предупреждает Брыль.

— Стою… — шепчет Иван, обмякая.

Вздох облегчения вырывается одновременно из груди Коврова и Брыля.

— Сейчас мы вас оставляем, — объявляет Сатанеев. — Располагайтесь, отдыхайте. А потом милости просим на ученый… Простите, на этот раз художественный совет.